https://wodolei.ru/catalog/mebel/steklyannaya/
Очень может быь! А не окажется ли страх, вызванный внезапным падением деревьев, достаточным, чтобы остановить их безумие? Или эти таинственные стрелы, поражающие их в момент высадки? А грозная армия Казимира, неужели даже она не заставит их навсегда отказаться от своих планов?.. Вот! Слышишь звуки флейт наших заклинателей?.. Через несколько минут эти авантюристы обратятся в бегство и вынуждены будут убраться восвояси… Что скажешь?
— Вы правы, как всегда, но в данном случае боюсь, не возникло бы осложнений в дальнейшем…
— Дорогой! Чем они опасны в будущем? Им неизвестно, сколько нас, кто мы такие… Окружающая нас тайна защищает лучше, чем прямая атака на непрошеных гостей, а могущество средств, которые мы способны применить, убедительно покажет всю бесполезность их притязаний. Они поверят, что перед ними могучее племя, не расположенное терпеть любого вторжения на свою территорию. Необычность наших методов защиты породит легенду, она распространится вокруг, обрастет новыми подробностями и сослужит нам гораздо лучшую службу, чем целый военный корпус.
Дуэт флейт, звучавший сперва в отдалении, постепенно приближался. Через просветы в зеленой баррикаде европейцы и краснокожий могли наблюдать грозную флотилию, медленно плывущую по течению. Удары мачете и топора прекратились.
До них донеслись вопли бандитов, бежавших в страхе перед змеиной армадойnote 219. Видно было, как они расселись по местам, как лихорадочно схватились за весла, а потом повернули к затопленной саванне.
— Вот видишь, — заметил Робен, — все произошло, как задумано. Надеюсь, мы теперь надолго застрахованы от новых набегов, если только гости не вернутся через внутренние земли, что маловероятно. В противном случае им доведется брать крепость приступом и изгонять оттуда гарнизон Казимира и Шарля. Ну, а теперь расспросим нашего индейца… Он, я вижу, сгорает от нетерпения рассказать о своих приключениях, благодаря которым очутился на заповедной территории гвианских робинзонов…
Жак не заставил себя просить и сообщил все, что было ему известно о похитителях. Откровенность его не вызывала сомнений. Юноша поведал историю своей жизни с того дня, когда доктор В. усыновил его, и до той минуты, когда ему удался побег с водопада. Он не утаил, что ему известна тайна золота, которую он собирался раскрыть своему благодетелю.
Каторжники подслушали его беседу с воспитателем и начальником тюрьмы, потом напали ночью и захватили в плен. Его отвезли на голландский берег Марони и отдали в руки человеку, еще более жестокому, чем сами похитители. Этот головорез и стал душой всего предприятия, сообщники повинуются ему беспрекословно.
Робен долго и подробно расспрашивал индейца о вожаке бандитов, однако сведения были самые скудные. Редко наезжая в Сен-Лоран, Жак ничего не знал ни о прежней деятельности стражника, ни об изгнании Бенуа из корпуса надзирателей. Он считал его беглым каторжником, поддерживавшим связи с такими же мерзавцами.
— А его имя? — настаивал Робен. — Ведь обращались же как-то к нему участники шайки?
— Они называли его только «шеф», не иначе.
— Гм… «Шеф» — это обычно для надзирателей.
— Я не знаю, — с сожалением признался индеец. — Другого имени никто не употреблял.
— А впрочем, не имеет значения! Конечно, это какой-нибудь сбежавший заключенный. Послушай, Жак, ты уже понял, как дорого обходится нарушение клятвы. Ты раскрыл, хотя из самых добрых побуждений, важный секрет, который обязался хранить. И видишь, что вышло… Золото счастья не приносит!
— О да! Конечно! — с готовностью согласился молодой человек, в памяти которого мгновенно всплыли пережитые ужасы. — Тайна золота смертельна! И я говорил об этом приемному отцу… Но моя любовь так сильна… Он такой добрый…
— Я понимаю, и глубокая благодарность, которую ты хотел таким образом засвидетельствовать, извиняла бы твой поступок, если нарушение клятвы вообще простительно. Но послушай меня, будь более сдержан в будущем и никогда не выбалтывай доверенной тайны. Мы вырвали тебя из лап этих палачей. Ты волен вернуться к родным. Но можешь остаться с нами, если захочешь. Очень серьезная причина заставила нас вот уже долгое время скрываться здесь. Никто не должен знать, кто мы такие и где живем.
Указав на молодых людей, стоявших рядом, Робен добавил:
— Вот мои дети. Ты скоро познакомишься с их матерью. А этого парня зовут Никола, он — мой приемный сын. Что касается старика негра, то я люблю его, как родного отца.
Растроганный индеец жадно слушал эти слова, звучавшие с неповторимым оттенком благородства.
— Мы — не злоумышленники, и в нашей добровольной изоляции нет ничего предосудительного. Поклянись жизнью своего приемного отца, поклянись жизнью своей жены, с которыми ты увидишься благодаря нам, что никогда не раскроешь ни одному человеческому существу нашу тайну.
Жак, казалось, на мгновение заколебался, но затем сжал руку Робена и торжественно произнес:
— Пусть мой благодетель в одну минуту испустит дух, пусть похитит смерть мою любимую Алему, жемчужину арамишо, пусть Иолок (черт) меня возьмет, если когда-нибудь из моего рта вырвется тайна вашей жизни, вашего уединения. Я поклялся! Дух моих богов — свидетель!
— Ну хорошо, я воздаю должное твоим словам, верю тебе. Мои дорогие дети, нам здесь больше нечего делать. Теперь — в путь, к «Доброй Матушке»!
Ягуар лениво потянулся, возглавил походную колонну, и гвианские робинзоны, забрав оружие, индейской цепочкой углубились в девственный лес в сопровождении молодого новобранца.
Прервем ненадолго наш рассказ, чтобы освежить в памяти читателей предшествующие события. Вы помните, каким образом политический ссыльный Робен, парижанин Никола и негр Казимир десять лет назад оградили открытый участок местности возле Бухты кокосовых пальм. Зажатый с обеих сторон болотистой топью с одной узенькой тропинкой, он представлял собой единственный проход от реки к обиталищу «Добрая Матушка». Трое мужчин обсадили его различными растениями, которые за это время бурно разрослись.
Кактусы, молочайnote 220, агавыnote 221, алоэnote 222 превратились в настоящий бастионnote 223 шириной в сотню метров и длиной более двухсот. Огонь и металл были бессильны перед этим могучим сплетением ветвей, стволов и стеблей с огромными, плотными, тяжелыми листьями, с множеством острых, безжалостных колючек, под которыми нашло себе приют несметное скопище самых разнообразных змей.
Из усадьбы, расположенной на склоне и укрытой деревьями, можно было видеть водопад благодаря узкому просвету, проделанному в зеленой стене и совершенно незаметному для постороннего глаза. Поскольку проникнуть на территорию робинзонов можно было лишь со стороны бухты, они позаботились о безопасности уязвимого места и вели за ним тщательное наблюдение.
Нельзя было вышеописанным способом защитить и пространство между водопадом и Бухтой кокосовых пальм. Крупные растения не приживались на вязкой, заболоченной почве. В первые годы русло реки перегораживали набросанными деревьями. Они сгнивали более или менее быстро, тогда их заменяли новыми.
Незадолго до той поры, когда развертывается вторая часть нашей драмы, каторжник и его сыновья стали валить деревья новым способом, избавлявшим от лишнего труда: разводили костры у их оснований, которые постепенно перегорали вместе с пылавшими угольями. Довольно часто стволы, сцепленные вершинами, крепко скованные лианами, не падали на землю даже при полном разрушении основания, а стояли обугленные, сохранявшие равновесие благодаря соседним деревьям. Поскольку эта часть территории со всех сторон была надежно защищена от ветра, то они долго держались в таком положении, постепенно высыхая.
Достаточно было в случае необходимости перерезать поддерживавшие их лианы, словно снасти, крепящие мачты на судне, чтобы обрушить их на землю, увлекая соседние деревья. Что и произошло в одно прекрасное утро, когда Анри, проснувшись первым, зоркими глазами лесного жителя углядел стоянку беглых каторжников с большим треножником на скалах, перекрывавших реку.
Состоялся совет, и молодого человека послали на разведку.
Обладая изумительной ловкостью, так потрясшей воображение Жака, изощренный во всех тонкостях лесной жизни туземцев, он проскользнул через лианы и заросли, приблизился к лагерю настолько, что мог наблюдать ужасное обращение с пленным и даже умудрился уловить обрывки разговора.
После его возвращения было решено немедленно перегородить дорогу бандитам, а индейца освободить любой ценой. Все обитатели маленькой колонии, за исключением, разумеется, мадам Робен, спешно прибыли к реке. Время подгоняло, бандиты могли ускользнуть. Перерубить несколькими ударами мачете лианы, удерживавшие первое мертвое дерево, было несложно. Затем, когда миновала вспышка удивления, вызванная этим падением, и каторжники все же решили продолжать путь, семеро мужчин повторили операцию и обрушили в реку целую шеренгу лесных гигантов.
Однако ничто не действовало на слепое упрямство авантюристов. И Казимир предложил выслать им навстречу свой «экспедиционный корпус», о котором нам уже известно. Напомню читателю, что река делала очень резкий поворот в районе Кокосовой бухты, так что укрепление из зеленой массы расположилось перпендикулярно к ней.
Всю ночь изготовляли плоты из листьев муку-муку, которые поставили впритык с логовищем змей. Старый негр щедро использовал при этом особую траву, притягивавшую рептилий, словно валерьянка — кошек. Когда все было готово, сооружение пустили по течению, и заклинатель в сопровождении своего любимого ученика Шарля привлек змеиное воинство музыкой, причем вплавь пустились даже такие огромные змеи, которых не могли выдержать листья муку-муку.
Грозная флотилия начала свое шествие подобно шотландским полкам, впереди которых выступает музыкант с волынкойnote 224. Мы уже наблюдали панику среди авантюристов, произведенную этим «военным резервом»…
А теперь продолжим наше повествование.
Отряд продвигался быстро, хотя в лесу не было даже намека на след проторенной тропинки. Это значит, все владели редкой способностью (обрести ее весьма трудно) к преодолению мрачных дебрей экваториального леса. Передвижение в тропической флоре скорее похоже на гимнастику. Путник должен обладать железным организмом. Сама по себе ходьба в девственных зарослях — дело последнее. Мало быть первоклассным ходоком, надо уметь перепрыгнуть через широкий ручей, вскарабкаться на поваленный ствол, обойти заросли опасных колючек, продырявить плотный занавес из лиан, проползти под низко расположенными ветвями, перескочить через огромные корневища, избежать коварной трясины, а когда ваш путь уныло упрется в зеленую ловушку, в непреодолимый тупик из сплошных переплетений, то вам предстоит упорная и монотонная работа мачете — на часы, а то и на целые дни, доводящая до изнурения, до болезненной ломоты в руках и во всем теле.
К этой непомерной телесной усталости, удесятеренной температурой плавильной печи, добавится ужасная тревога. Правильно ли выдержано направление? Не пропадут ли впустую огромные усилия? Каков будет итог адского труда? Стоит растеряться, упасть, сделать незаметный для себя поворот — и несчастный, не имея возможности наблюдать солнце сквозь густой зеленый купол, побредет вслепую, возвращаясь по собственным следам, бесконечно закружит на одном месте и, наконец, поймет, что заблудился окончательно и бесповоротно. Если не случится чуда, счастливой встречи с охотником-индейцем или золотодобытчиком, то это — верная смерть! Смерть более или менее быстрая, с мрачным эскортом хищников, насекомых и пресмыкающихся, с отдаленным и близким рычанием, жужжанием, шипением, которые сливаются в похоронный звон под огромным куполом и достигают ушей погибающего человека в его последний час. Хорошо, если он набредет на маленькую речушку и силы позволят ему спуститься по ней до главного притока, до большой реки. Это огромная удача! Но только, если хватит продуктов, если не замучает лихорадка, если не разверзнется под ногами гиблая незримая трясина… Вот тогда, быть может, у него появится шанс вырваться из своей трагической обреченности. Без продуктов он рискует гораздо раньше погибнуть от голода, который безраздельно царит на этих лесных просторах, поражающих своим внешним великолепием, но абсолютно бесплодных для человека.
Без опасений могут перемещаться в этих гнетущих дебрях только индейцы да чрезвычайно редко белые, долго и трудно изучавшие тайны девственного леса. При отсутствии видимых примет, опознавательных знаков, руководствуясь лишь каким-то инстинктом угадывания, они пойдут прямо к цели, без малейших отклонений, подобно бретонским рыбакам или малайским лоцманамnote 225 с их «двойным зрением», присущим морякам и разведчикам.
К подобным белым относились и робинзоны. Они вели за собой индейца с такой точностью и быстротой, которых он не мог предполагать у представителей другой расы.
Невольное восхищение вызывали люди, казавшиеся вначале несведущими.
— О, эти белые!.. О!.. — повторял он.
Иные чувства овладели им, когда он вступил на просторную светлую поляну, где возвышался дом его новых друзей. Ему доводилось бывать в больших индейских деревнях с многочисленными хижинами, вместительными, хорошо оборудованными, где имелось все необходимое для скромной жизни детей природы. Некоторые жилища выглядели даже относительно роскошно, и казалось, они не уступают домам белых в Сен-Лоране или Мане.
Но европейцы обладали неведомыми для индейцев средствами и возможностями. У них трудились опытные, умелые рабочие, было привлечено много специалистов, в их распоряжении находились различные инструменты, а корабли доставляли из Франции предметы, которые не изготавливала креольская промышленность. Тогда как наши герои, искусные робинзоны, чьи руки создавали этот уют и богатство, вынуждены были производить самое необходимое из простых материалов природы, обработанных и приспособленных для определенной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Вы правы, как всегда, но в данном случае боюсь, не возникло бы осложнений в дальнейшем…
— Дорогой! Чем они опасны в будущем? Им неизвестно, сколько нас, кто мы такие… Окружающая нас тайна защищает лучше, чем прямая атака на непрошеных гостей, а могущество средств, которые мы способны применить, убедительно покажет всю бесполезность их притязаний. Они поверят, что перед ними могучее племя, не расположенное терпеть любого вторжения на свою территорию. Необычность наших методов защиты породит легенду, она распространится вокруг, обрастет новыми подробностями и сослужит нам гораздо лучшую службу, чем целый военный корпус.
Дуэт флейт, звучавший сперва в отдалении, постепенно приближался. Через просветы в зеленой баррикаде европейцы и краснокожий могли наблюдать грозную флотилию, медленно плывущую по течению. Удары мачете и топора прекратились.
До них донеслись вопли бандитов, бежавших в страхе перед змеиной армадойnote 219. Видно было, как они расселись по местам, как лихорадочно схватились за весла, а потом повернули к затопленной саванне.
— Вот видишь, — заметил Робен, — все произошло, как задумано. Надеюсь, мы теперь надолго застрахованы от новых набегов, если только гости не вернутся через внутренние земли, что маловероятно. В противном случае им доведется брать крепость приступом и изгонять оттуда гарнизон Казимира и Шарля. Ну, а теперь расспросим нашего индейца… Он, я вижу, сгорает от нетерпения рассказать о своих приключениях, благодаря которым очутился на заповедной территории гвианских робинзонов…
Жак не заставил себя просить и сообщил все, что было ему известно о похитителях. Откровенность его не вызывала сомнений. Юноша поведал историю своей жизни с того дня, когда доктор В. усыновил его, и до той минуты, когда ему удался побег с водопада. Он не утаил, что ему известна тайна золота, которую он собирался раскрыть своему благодетелю.
Каторжники подслушали его беседу с воспитателем и начальником тюрьмы, потом напали ночью и захватили в плен. Его отвезли на голландский берег Марони и отдали в руки человеку, еще более жестокому, чем сами похитители. Этот головорез и стал душой всего предприятия, сообщники повинуются ему беспрекословно.
Робен долго и подробно расспрашивал индейца о вожаке бандитов, однако сведения были самые скудные. Редко наезжая в Сен-Лоран, Жак ничего не знал ни о прежней деятельности стражника, ни об изгнании Бенуа из корпуса надзирателей. Он считал его беглым каторжником, поддерживавшим связи с такими же мерзавцами.
— А его имя? — настаивал Робен. — Ведь обращались же как-то к нему участники шайки?
— Они называли его только «шеф», не иначе.
— Гм… «Шеф» — это обычно для надзирателей.
— Я не знаю, — с сожалением признался индеец. — Другого имени никто не употреблял.
— А впрочем, не имеет значения! Конечно, это какой-нибудь сбежавший заключенный. Послушай, Жак, ты уже понял, как дорого обходится нарушение клятвы. Ты раскрыл, хотя из самых добрых побуждений, важный секрет, который обязался хранить. И видишь, что вышло… Золото счастья не приносит!
— О да! Конечно! — с готовностью согласился молодой человек, в памяти которого мгновенно всплыли пережитые ужасы. — Тайна золота смертельна! И я говорил об этом приемному отцу… Но моя любовь так сильна… Он такой добрый…
— Я понимаю, и глубокая благодарность, которую ты хотел таким образом засвидетельствовать, извиняла бы твой поступок, если нарушение клятвы вообще простительно. Но послушай меня, будь более сдержан в будущем и никогда не выбалтывай доверенной тайны. Мы вырвали тебя из лап этих палачей. Ты волен вернуться к родным. Но можешь остаться с нами, если захочешь. Очень серьезная причина заставила нас вот уже долгое время скрываться здесь. Никто не должен знать, кто мы такие и где живем.
Указав на молодых людей, стоявших рядом, Робен добавил:
— Вот мои дети. Ты скоро познакомишься с их матерью. А этого парня зовут Никола, он — мой приемный сын. Что касается старика негра, то я люблю его, как родного отца.
Растроганный индеец жадно слушал эти слова, звучавшие с неповторимым оттенком благородства.
— Мы — не злоумышленники, и в нашей добровольной изоляции нет ничего предосудительного. Поклянись жизнью своего приемного отца, поклянись жизнью своей жены, с которыми ты увидишься благодаря нам, что никогда не раскроешь ни одному человеческому существу нашу тайну.
Жак, казалось, на мгновение заколебался, но затем сжал руку Робена и торжественно произнес:
— Пусть мой благодетель в одну минуту испустит дух, пусть похитит смерть мою любимую Алему, жемчужину арамишо, пусть Иолок (черт) меня возьмет, если когда-нибудь из моего рта вырвется тайна вашей жизни, вашего уединения. Я поклялся! Дух моих богов — свидетель!
— Ну хорошо, я воздаю должное твоим словам, верю тебе. Мои дорогие дети, нам здесь больше нечего делать. Теперь — в путь, к «Доброй Матушке»!
Ягуар лениво потянулся, возглавил походную колонну, и гвианские робинзоны, забрав оружие, индейской цепочкой углубились в девственный лес в сопровождении молодого новобранца.
Прервем ненадолго наш рассказ, чтобы освежить в памяти читателей предшествующие события. Вы помните, каким образом политический ссыльный Робен, парижанин Никола и негр Казимир десять лет назад оградили открытый участок местности возле Бухты кокосовых пальм. Зажатый с обеих сторон болотистой топью с одной узенькой тропинкой, он представлял собой единственный проход от реки к обиталищу «Добрая Матушка». Трое мужчин обсадили его различными растениями, которые за это время бурно разрослись.
Кактусы, молочайnote 220, агавыnote 221, алоэnote 222 превратились в настоящий бастионnote 223 шириной в сотню метров и длиной более двухсот. Огонь и металл были бессильны перед этим могучим сплетением ветвей, стволов и стеблей с огромными, плотными, тяжелыми листьями, с множеством острых, безжалостных колючек, под которыми нашло себе приют несметное скопище самых разнообразных змей.
Из усадьбы, расположенной на склоне и укрытой деревьями, можно было видеть водопад благодаря узкому просвету, проделанному в зеленой стене и совершенно незаметному для постороннего глаза. Поскольку проникнуть на территорию робинзонов можно было лишь со стороны бухты, они позаботились о безопасности уязвимого места и вели за ним тщательное наблюдение.
Нельзя было вышеописанным способом защитить и пространство между водопадом и Бухтой кокосовых пальм. Крупные растения не приживались на вязкой, заболоченной почве. В первые годы русло реки перегораживали набросанными деревьями. Они сгнивали более или менее быстро, тогда их заменяли новыми.
Незадолго до той поры, когда развертывается вторая часть нашей драмы, каторжник и его сыновья стали валить деревья новым способом, избавлявшим от лишнего труда: разводили костры у их оснований, которые постепенно перегорали вместе с пылавшими угольями. Довольно часто стволы, сцепленные вершинами, крепко скованные лианами, не падали на землю даже при полном разрушении основания, а стояли обугленные, сохранявшие равновесие благодаря соседним деревьям. Поскольку эта часть территории со всех сторон была надежно защищена от ветра, то они долго держались в таком положении, постепенно высыхая.
Достаточно было в случае необходимости перерезать поддерживавшие их лианы, словно снасти, крепящие мачты на судне, чтобы обрушить их на землю, увлекая соседние деревья. Что и произошло в одно прекрасное утро, когда Анри, проснувшись первым, зоркими глазами лесного жителя углядел стоянку беглых каторжников с большим треножником на скалах, перекрывавших реку.
Состоялся совет, и молодого человека послали на разведку.
Обладая изумительной ловкостью, так потрясшей воображение Жака, изощренный во всех тонкостях лесной жизни туземцев, он проскользнул через лианы и заросли, приблизился к лагерю настолько, что мог наблюдать ужасное обращение с пленным и даже умудрился уловить обрывки разговора.
После его возвращения было решено немедленно перегородить дорогу бандитам, а индейца освободить любой ценой. Все обитатели маленькой колонии, за исключением, разумеется, мадам Робен, спешно прибыли к реке. Время подгоняло, бандиты могли ускользнуть. Перерубить несколькими ударами мачете лианы, удерживавшие первое мертвое дерево, было несложно. Затем, когда миновала вспышка удивления, вызванная этим падением, и каторжники все же решили продолжать путь, семеро мужчин повторили операцию и обрушили в реку целую шеренгу лесных гигантов.
Однако ничто не действовало на слепое упрямство авантюристов. И Казимир предложил выслать им навстречу свой «экспедиционный корпус», о котором нам уже известно. Напомню читателю, что река делала очень резкий поворот в районе Кокосовой бухты, так что укрепление из зеленой массы расположилось перпендикулярно к ней.
Всю ночь изготовляли плоты из листьев муку-муку, которые поставили впритык с логовищем змей. Старый негр щедро использовал при этом особую траву, притягивавшую рептилий, словно валерьянка — кошек. Когда все было готово, сооружение пустили по течению, и заклинатель в сопровождении своего любимого ученика Шарля привлек змеиное воинство музыкой, причем вплавь пустились даже такие огромные змеи, которых не могли выдержать листья муку-муку.
Грозная флотилия начала свое шествие подобно шотландским полкам, впереди которых выступает музыкант с волынкойnote 224. Мы уже наблюдали панику среди авантюристов, произведенную этим «военным резервом»…
А теперь продолжим наше повествование.
Отряд продвигался быстро, хотя в лесу не было даже намека на след проторенной тропинки. Это значит, все владели редкой способностью (обрести ее весьма трудно) к преодолению мрачных дебрей экваториального леса. Передвижение в тропической флоре скорее похоже на гимнастику. Путник должен обладать железным организмом. Сама по себе ходьба в девственных зарослях — дело последнее. Мало быть первоклассным ходоком, надо уметь перепрыгнуть через широкий ручей, вскарабкаться на поваленный ствол, обойти заросли опасных колючек, продырявить плотный занавес из лиан, проползти под низко расположенными ветвями, перескочить через огромные корневища, избежать коварной трясины, а когда ваш путь уныло упрется в зеленую ловушку, в непреодолимый тупик из сплошных переплетений, то вам предстоит упорная и монотонная работа мачете — на часы, а то и на целые дни, доводящая до изнурения, до болезненной ломоты в руках и во всем теле.
К этой непомерной телесной усталости, удесятеренной температурой плавильной печи, добавится ужасная тревога. Правильно ли выдержано направление? Не пропадут ли впустую огромные усилия? Каков будет итог адского труда? Стоит растеряться, упасть, сделать незаметный для себя поворот — и несчастный, не имея возможности наблюдать солнце сквозь густой зеленый купол, побредет вслепую, возвращаясь по собственным следам, бесконечно закружит на одном месте и, наконец, поймет, что заблудился окончательно и бесповоротно. Если не случится чуда, счастливой встречи с охотником-индейцем или золотодобытчиком, то это — верная смерть! Смерть более или менее быстрая, с мрачным эскортом хищников, насекомых и пресмыкающихся, с отдаленным и близким рычанием, жужжанием, шипением, которые сливаются в похоронный звон под огромным куполом и достигают ушей погибающего человека в его последний час. Хорошо, если он набредет на маленькую речушку и силы позволят ему спуститься по ней до главного притока, до большой реки. Это огромная удача! Но только, если хватит продуктов, если не замучает лихорадка, если не разверзнется под ногами гиблая незримая трясина… Вот тогда, быть может, у него появится шанс вырваться из своей трагической обреченности. Без продуктов он рискует гораздо раньше погибнуть от голода, который безраздельно царит на этих лесных просторах, поражающих своим внешним великолепием, но абсолютно бесплодных для человека.
Без опасений могут перемещаться в этих гнетущих дебрях только индейцы да чрезвычайно редко белые, долго и трудно изучавшие тайны девственного леса. При отсутствии видимых примет, опознавательных знаков, руководствуясь лишь каким-то инстинктом угадывания, они пойдут прямо к цели, без малейших отклонений, подобно бретонским рыбакам или малайским лоцманамnote 225 с их «двойным зрением», присущим морякам и разведчикам.
К подобным белым относились и робинзоны. Они вели за собой индейца с такой точностью и быстротой, которых он не мог предполагать у представителей другой расы.
Невольное восхищение вызывали люди, казавшиеся вначале несведущими.
— О, эти белые!.. О!.. — повторял он.
Иные чувства овладели им, когда он вступил на просторную светлую поляну, где возвышался дом его новых друзей. Ему доводилось бывать в больших индейских деревнях с многочисленными хижинами, вместительными, хорошо оборудованными, где имелось все необходимое для скромной жизни детей природы. Некоторые жилища выглядели даже относительно роскошно, и казалось, они не уступают домам белых в Сен-Лоране или Мане.
Но европейцы обладали неведомыми для индейцев средствами и возможностями. У них трудились опытные, умелые рабочие, было привлечено много специалистов, в их распоряжении находились различные инструменты, а корабли доставляли из Франции предметы, которые не изготавливала креольская промышленность. Тогда как наши герои, искусные робинзоны, чьи руки создавали этот уют и богатство, вынуждены были производить самое необходимое из простых материалов природы, обработанных и приспособленных для определенной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83