— Спросил он.
Бриттон покачала головой.
— Необязательно. Просто будьте здесь через четверть часа.
Когда офицер исчез с мостика, капитан повернулась к Ховеллу.
— Всё готово к связи с Нью-Йорком? — Спросила она.
Первый помощник кивнул.
— Господин Ллойд ждёт.
— Очень хорошо. Давайте его сюда.
МакФарлэйн подавил вздох. «Одного раза в день уже не хватает?» — подумал он. Полуденные ежедневные сеансы видеоконференции с Музеем Ллойда уже сделались для него сущим кошмаром. Ллойд всегда разговаривал с дикой скоростью, страстно желая знать положение судна с точностью до морской мили, допрашивая всех и каждого в пределах досягаемости, вырабатывая схемы и ставя под сомнения каждый план. МакФарлэйн дивился терпению Глинна.
В громкоговорителе, прикреплённом к переборке, послышался треск, и затем МакФарлэйн услышал голос Ллойда, оглушительный даже в огромном пространстве мостика.
— Сэм? Сэм, ты где?
— Это капитан Бриттон, господин Ллойд, — сказала Бриттон, жестом указывая остальным на микрофон. — В пределах видимости побережье Чили. До Пуэрто-Вильямса день пути.
— Потрясающе! — Пророкотал Ллойд.
К микрофону приблизился Глинн.
— Господин Ллойд, это Эли Глинн. Завтра мы проходим чилийскую таможню. Доктор МакФарлэйн, я и капитан отправимся в Пуэрто Вильямс, чтобы представить судовые бумаги.
— Это необходимо? — Спросил Ллойд. — Почему вы все должны там быть?
— Позвольте мне объяснить. Первая проблема состоит в том, что таможенники, вероятно, пожелают подняться на борт судна.
— Боже, — донёсся ответ Ллойда. — Это может раскрыть все наши карты.
— Потенциально. Именно поэтому наше первое усилие должно быть направлено на то, чтобы предотвратить визит. Чилийцы захотят встретить главных действующих лиц — капитана, главного горного инженера. Если мы направим туда младших по рангу, они почти наверняка будут настаивать на том, чтобы подняться на борт.
— А я-то на что? — Спросил МакФарлэйн. — В Чили я — персона нон-грата, вы помните? Я просто предпочёл бы не высовываться.
— Простите, но вы наш туз в рукаве, — ответил Глинн.
— Это ещё почему?
— Вы — единственный из нас, кто по-настоящему бывал в Чили. У вас больший опыт в ситуациях вроде этой. В том маловероятном случае, если всё обернётся неожиданным образом, нам понадобятся ваши инстинкты.
— Потрясающе. Не думаю, что мне платят достаточно для того, чтобы идти на такой риск.
— О, нет, вполне достаточно, — раздражительно произнёс бесплотный голос Ллойда. — Послушай, Эли, а что, если они всё равно захотят подняться на борт?
— На этот случай у нас готова приёмная.
— Приёмная? Последнее, что нам нужно — чтобы они задержались.
— Это помещение не слишком потворствует задержке. Если они в самом деле поднимутся на борт, их проведут к передней контрольной комнате промыва танкеров. Местечко не слишком комфортабельное. Мы поставили там несколько металлических стульев — в недостаточном количестве — и пластиковый стол. Обогрев выключен. Часть пола промыта химикатами, которые еле заметно пахнут фекалиями и рвотой.
Смех Ллойда, усиленный и металлический, прозвенел по всему мостику.
— Эли, Бог запрещает тебе когда-либо вести войну. А что, если они решат пройти на капитанский мостик?
— На этот случай у нас тоже имеется план. Поверьте, Палмер, когда мы поговорим с таможенниками в Пуэрто-Вильямсе, они едва ли захотят подняться на борт, и тем более пройти на мостик. — Он повернулся. — Доктор МакФарлэйн, с этого момента вы не говорите по-испански. Просто следуйте за мной, и всё. Позвольте мне и капитану Бриттон вести все переговоры.
Наступила минутная тишина.
— Ты сказал, что это ваша первая проблема, — наконец, заговорил Ллойд. — Есть и другие?
— Пока мы будем находиться в Пуэрто-Вильямсе, нам надо будет провернуть одно дело.
— Смею я поинтересоваться, какое именно?
— Я планирую воспользоваться услугами мужчины по имени Джон Паппап. Нам надо будет его отыскать и поднять на борт.
Ллойд простонал.
— Эли, я начинаю думать, что ты наслаждаешься, сбрасывая мне на голову сюрприз за сюрпризом. Кто такой этот Джон Паппап, и зачем он нам нужен?
— Он наполовину яган, наполовину англичанин.
— А кто такие «яган», чёрт побери?
— Индейцы яган изначально населяли острова мыса Горн. Их больше не осталось, есть лишь несколько метисов. Паппап стар, вероятно, ему под семьдесят. По существу, его люди вымерли у него на глазах. Он последний из тех, кто может хранить кое-какие индейские знания.
Громкоговоритель умолк на несколько секунд. Затем с треском вернулся к жизни.
— Эли, эта схема кажется мне недоработанной. Ты сказал, что планировал воспользоваться его услугами? А сам он об этом знает?
— Ещё нет.
— А что, если он скажет нет?
— Когда мы до него доберёмся, он будет не в состоянии сказать нет. Кроме того, вы не слышали о проверенной временем морской традиции «вербовки»?
Ллойд простонал.
— Значит, к нашему списку преступлений добавится ещё и похищение человека?
— Ставки высоки, — сказал Глинн. — Вы это знали, когда мы приступили к работе. Паппап вернётся домой богачом. С этой стороны не будет никаких проблем. Единственная сложность в том, чтобы его найти и доставить на борт.
— Ещё какие-нибудь сюрпризы?
— В таможне доктор МакФарлэйн и я покажем фальшивые паспорта. Это путь к наивысшей уверенности в успехе, хотя и связан с небольшим нарушением чилийских законов.
— Постойте, постойте, — сказал МакФарлэйн. — Поездка с фальшивым паспортом — нарушение и американского закона.
— Об этом никто не узнает. Я уладил, что записи о паспортах потеряются между Пуэрто-Вильямсом и Пунта-Аренасом. Конечно, у нас останутся наши настоящие паспорта, с настоящими визами, штампами прибытия и отправки. Или, по крайней мере, так будет казаться.
Он осмотрелся, как будто ожидая возражений. Их не последовало. Старший офицер стоял у руля, безучастно управляя судном. Капитан Бриттон смотрела на Глинна. Её глаза были широко распахнуты, но она хранила молчание.
— Хорошо, — сказал Ллойд. — Но я должен сказать тебе, Эли, что эта ваша схема заставляет меня нервничать. Я жду немедленного доклада, как только вы вернётесь из таможни.
Динамик внезапно умолк. Бриттон кивнула Виктору Ховеллу, который растворился в радиокомнате.
— Все, кто отправится в порт, должны себя осмотреть, — сказал Глинн. — Доктор МакФарлэйн может идти как есть, — Глинн одарил его освобождающим беглым осмотром. — Но капитану Бриттон следует держаться несколько менее официально.
— Вы сказали, у нас будут фальшивые паспорта, — сказал МакФарлэйн. — Полагаю, на них будут вымышленные имена?
— Правильно. Ваше имя будет доктор Сэм Видманштэттен.
— Остроумно.
После короткого молчания Бриттон спросила:
— А вы сами?
В первый раз, что МакФарлэйн мог упомнить, Глинн рассмеялся — низкий, тихий звук, который больше походил на дыхание.
— Зовите меня Ишмаэль, — сказал он.
Чили, 12-е июля, 9:30
На следующий день большой корабль «Рольвааг» остановился в Горее Роадс, широком проливе меж трёх островов, которые поднимаются из пучин Тихого океана. Негреющий солнечный свет окутывал сцену резким контрастом. МакФарлэйн стоял у поручня катера «Рольваага», небольшого дряхлого судёнышка, почти настолько же проржавевшего, как и его родитель, и пристально смотрел на танкер, по мере того, как расстояние до него медленно увеличивалось. С уровня моря корабль выглядел ещё внушительнее. Высоко над ним, в хвосте судна, он видел Рашель, завёрнутую в парку на три размера больше, чем нужно.
— Эй, босс! — Еле слышно крикнула она, махнув рукой. — Не возвращайся с триппером!
Лодка качнулась на резком повороте и направилась к пустынному ландшафту Isla Navarino. То была самая южная населённая земля на планете. В отличие от гористого побережья, мимо которого они проплыли днём раньше, восточные склоны Наварино были низкими и однообразными: замёрзшее, покрытое снегом болото, спускающееся к широким отлогим берегам, покрытым галькой, о которые разбивались волны Тихого океана. Нигде ни единого признака присутствия человека. Пуэрто-Вильямс лежал в двадцати милях дальше по проливу Бигль, в безопасных водах. МакФарлэйна охватила дрожь, и он плотнее завернулся в парку. Проводить время на Isla Desolacion — удалённом даже по стандартам этого богом забытого места — одно. Но ошиваться возле чилийского порта заставляло его нервничать. В тысяче миль к северу отсюда до сих пор жило достаточно людей, которые помнили его в лицо — и были бы счастливы познакомить его с дулом винтовки. Был шанс, пусть и небольшой, что один из них сейчас находится здесь.
В это время Глинн присоединился к нему и встал сбоку, у поручней. Он был одет в заляпанную стёганную куртку, в несколько слоёв грязных шерстяных рубашек, и в оранжевую кепку. Одной рукой он вцепился в потрёпанный портфель. Его лицу, в обычных обстоятельствах придирчиво чисто выбритому, было позволено обрасти щетиной. Изо рта свисала кривая сигарета, и МакФарлэйн видел, что тот и в самом деле её курил, вдыхая и выдыхая со всеми признаками удовольствия.
— Не верю своим глазам, — сказал МакФарлэйн.
— Я Эли Ишмаэль, главный горный инженер.
— Хорошо, господин Горный Инженер, если бы я не знал вас лучше, я бы сказал, что вам это и впрямь нравится.
Глинн вытащил сигарету изо рта, секунду осматривал её, а затем швырнул в холодное море.
— Удовольствие и успех не исключают друг друга.
МакФарлэйн жестом указал на потрёпанную одежду.
— Откуда вы всё это взяли, а? Выглядите так, будто работали кочегаром.
— Пока мы готовили судно, к нам прилетела парочка костюмеров из Голливуда, — ответил Глинн. — Этими обносками заполнено несколько рундуков, достаточно для любой непредвиденной ситуации.
— Остаётся надеяться, что к ним не придётся прибегать. Так что же нам предстоит сегодня?
— Всё очень просто. Наша задача — появиться в таможенном офисе, ответить на все вопросы касательно разрешения на работы, предъявить таможенную закладную и найти Джона Паппапа. Наше оборудование — на грани фантастики, и мы приехали сюда добывать железную руду. Компания балансирует на грани банкротства, это наш последний шанс. Если кто-нибудь знает английский и примется вас допрашивать, агрессивно настаивайте на том, что мы оборудованы по первому классу. Но, вообще, говорите как можно меньше. И если что-нибудь в таможне обернётся неудачно, реагируйте самым естественным образом.
— Естественным? — МакФарлэйн покачал головой. — Мой естественный порыв — бежать отсюда ко всем чертям. — Он сделал паузу. — А что по поводу капитана? Вы думаете, она пойдёт на эту авантюру?
— Как вы могли отметить, она не совсем обычный капитан.
Катер сменил курс, и тщательно расстроенные дизельные двигатели бешено работали внизу. С тяжёлым стуком отворилась дверь в кабину, и к ним приблизилась Бриттон, одетая в старые джинсы, морской бушлат и потрёпанную кепку с золотыми капитанскими полосками. На шее качался бинокль. Впервые МакФарлэйн увидел её не в строгой морской форме, и перемена была одновременно и освежающей, и притягательной.
— Можно сделать вам комплимент по поводу внешнего вида? — Спросил Глинн.
МакФарлэйн удивлённо глянул на него; ещё ни разу он не слышал, чтобы Глинн раньше кого-нибудь хвалил. Капитан в ответ улыбнулась Глинну.
— Нет, нельзя. У меня к нему отвращение.
Когда лодка обогнула северную оконечность острова Наварино, на расстоянии показался тёмный силуэт. МакФарлэйн сумел рассмотреть, что это громадный железный корабль.
— Боже, — сказал он. — Вы только посмотрите на его размеры. Мы должны обойти его стороной, иначе волна нас потопит.
Бриттон подняла свой бинокль. После долгого молчания она снова его опустила, на этот раз медленнее.
— Не думаю, — ответила она. — Корабль никуда не торопится.
Несмотря на то, что нос судна был направлен прямо на них, приближение к нему заняло целую вечность. Двойные мачты, костлявые и похожие на пауков, слегка склонились в сторону. Затем МакФарлэйн догадался, что судно потерпело крушение и сидело на рифе прямо в сердце пролива.
Глинн взял бинокль, предложенный Бриттон.
— Это Capitan Praxos , — сказал он. — Сухогруз, судя по внешнему виду. Должно быть, его вынесло на мель.
— Трудно поверить, что судно таких размеров могло потерпеть крушение в этих безопасных водах, — сказал МакФарлэйн.
— Воды безопасны во время северо-восточных ветров, вроде того, что дует сегодня, — ответила Бриттон холодным голосом. — Когда ветры сменяются западными, пролив превращается в аэродинамическую трубу. Возможно, у корабля в тот момент были неприятности с двигателями.
Приближаясь к корпусу судна, они хранили молчание. Несмотря на яркий чистый свет утреннего солнца, корабль непонятным образом оставался вне фокуса, как будто был окружён собственной мантией тумана. Всё судно, от киля до клотика, покрывал налёт ржавчины и разрушения. Его железные вышки были сломаны, одна свисала с борта и застряла среди тяжёлых цепей, остальные беспорядочно лежали на палубе. Ни одна птица не осмелилась устроить гнездо на его ржавой надстройке. Даже волны, казалось, избегали скабрезных бортов. Корабль был призрачным, сюрреалистичным: усопший часовой, посылающий молчаливое предостережение всем, кто проплывает мимо.
— Кто-то должен рассказать об этом в Торговой палате Пуэрто-Вильямса, — сказал МакФарлэйн.
Шутка была встречена без малейшей улыбки. Казалось, на людей повеяло холодом.
Лоцман прибавил ходу, как будто желая поскорее оставить обломки кораблекрушения позади, и катер свернул в пролив Бигль. Здесь острые, как нож, кромки гор поднимались из-под воды, тёмные и непривлекательные, в их складках поблёскивали снежные поля и ледники. По лодке ударил порыв ветра, и МакФарлэйн закутался в парку ещё плотнее.
— Справа Аргентина, — сказал Глинн. — Слева — Чили.
— А я иду внутрь, — сказала Бриттон, направляясь к рулевой рубке.
***
Час спустя перед носом лодки, с левой стороны, в сером свете предстал Пуэрто-Вильямс:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60