В конце концов, не выдержав, они побежали на холм разглядывать машину.
Полицейских и солдат осталось мало – основные силы были брошены в погоню за мистером Пиллом и его помощниками. Мерлин увидела, как Рансом огляделся вокруг, затем подошел к брату, и все вокруг замолчали. Шелби расправил плечи. Он казался воинственно напряженным и в то же время радостным.
– Я должен попросить у тебя прощения, – сказал Рансом. – Я несправедливо обвинял тебя. Прости меня, пожалуйста. Я сожалею об этом.
Шелби опустил глаза, затем посмотрел на Рансома. Подошла Жаклин и, не дав мужу ответить, взяла его за руку.
– Я тоже прошу у тебя прощения, – звонким голосом сказала она. – За все те случаи, когда я должна была поддержать своего мужа, а не идти против него.
– Мужа? – В голосе Шелби послышалась горечь.
– В моем сердце ты продолжал оставаться моим мужем, – сказала Жаклин. – Всегда.
Шелби робко взглянул на нее:
– Ты серьезно?
Она посмотрела на Шелби и, не сказав ни слова, кивнула. Он обнял ее.
Мерлин, склонив голову набок, с любопытством наблюдала за ними. Ей было интересно, поцелует Шелби Жаклин так же, как Рансом целовал ее. Но, похоже, Шелби в последний момент передумал. Он поднял голову и обратился к Рансому:
– Значит, ты уже знаешь, что это Пилл?
– Да.
– Жаклин его вычислила, – сказал Шелби.
Куин сделал шаг вперед.
– Да, и ваша сестра умница тоже. – Он склонился и поцеловал руку Блайз. – Две очаровательные дамы.
Все повернулись к Блайз, и она слегка покраснела.
– Я знала, что это не Ку… – Она осеклась, и розовый цвет ее лица сменился багровым. – Не майор О’Шонесси. Я знала, что это не он.
– И мой Шелби тоже не предатель. – Жаклин выпрямилась, быстро взглянула на него и добавила: – Хотя он и не святой.
– Я исправлюсь, – ответил Шелби.
– Вряд ли. – Жаклин погладила его грудь и прижалась к ней щекой. – На это я не надеюсь.
– Да нет, я серьезно, – заявил Шелби. – На что еще я мог рассчитывать! Ведь я жил так, что всем было легко поверить в то, что придумал про меня Пилл, – он посмотрел на Рансома. – И если бы меня повесили как предателя, то тебя бы это уничтожило, правда? Вот на что он рассчитывал.
Рансом медленно произнес:
– Да, меня бы это уничтожило.
– Значит, это я должен просить у тебя прощения. – Шелби протянул руку.
Рансом протянул свою. После крепкого пожатия они разошлись, и Рансом повернулся к Куину:
– Перед вами я тоже хочу извиниться. В свою защиту могу лишь сказать, что мне был нужен хотя бы еще один подозреваемый, кроме брата.
Куин усмехнулся и посмотрел на руку, которую протянул ему Рансом.
– Ради святого Патрика, – сказал он, – дайте мне руку вашей сестры, и я буду полностью удовлетворен.
– Ну, это мы еще обсудим, уверяю вас… Наедине.
– Не вини его! – воскликнула Блайз. – Это я во всем виновата. Мистер Пилл никогда не узнал бы про старую церковь, если бы не увидел, как я показываю ее майору О’Шонесси… Я нарушила все моральные…
– Наедине, Блайз, – прервал ее Рансом.
Губы ее дрожали:
– Если ты не дашь согласия, то я просто сбегу вместе с ним.
– Надеюсь, до этого не дойдет. Я уже спланировал ваше свадебное путешествие. В Афганистан. Это как раз по пути к вашему новому месту службы в Индии, майор.
– В Индии… – прошептала Блайз.
– Обсудим это наедине, Блайз. Не сейчас.
– Мисс Мерлин!
Мерлин обернулась. Со стороны летательной машины к ним бежал Вудроу. Задыхаясь, он потянул ее за локоть. Глаза его горели от возбуждения.
– Мисс Мерлин, замок взорвался! Вы видели? Вы были там? Вы не пострадали?
– Нет-нет, – сказала она, – со мной все в порядке. Рансом меня спас.
Разряжая один из пистолетов, Рансом взглянул на нее, на лице появилась кривая усмешка.
– Так это я тебя спас? – спокойно спросил он. – Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Вудроу.
Они посмотрели на холм. Неожиданный порыв ветра вырвал крыло машины из рук одного из солдат. Летательный аппарат пришел в движение, и одно крыло его высоко взмыло в воздух. Мерлин, застыв, наблюдала, а все остальные бросились врассыпную. Машина развернулась по ветру, потом вдруг медленно перекувырнулась, но снова встала на колеса.
Лошади разбежались во все стороны. Рансом успел схватить за сбрую черную кобылу, запряженную в фаэтон. Ветер дул все сильнее, и, подхватив машину, он еще раз красиво подкинул ее и погнал в сторону обрыва. Люди отчаянно пытались догнать и удержать ее. Однако ветер и холст вступили в дьявольский сговор. То подпрыгивая вверх, то опускаясь на колеса, аппарат уворачивался от всех попыток его обуздать. Многие распорки уже треснули, но холст все еще был натянут и выдерживал яростный ветер. На вершине холма, где утес обрывался над морем, машина ненадолго замерла, будто в насмешку салютуя поднятым крылом.
Долгую секунду большая белая птица сияла на фоне неба, а затем обрушилась вниз, исчезнув за вершиной холма. Люди выстроились над пропастью в ряд и молча смотрели вниз.
– Ты не собираешься помочь?
Мерлин обернулась и увидела Рансома. Он с трудом удерживал лошадь, запряженную в фаэтон, и рукава его белой рубашки ярко выделялись на фоне гладкой спины черной кобылы. После того как машина исчезла, лошадь успокоилась. Он отпустил уздечку и скрестил руки.
– Думаю, тут уже мало что можно сделать, – сказала Мерлин. – Бедный мистер Пеммини! Сначала замок, а потом еще вот это…
Рансом странно посмотрел на нее, как будто хотел что-то сказать. Мерлин дотронулась до губы, но вовремя вспомнила, что не стоит брать палец в рот. Она сцепила руки за спиной: когда на вас смотрит Фолконер, всегда чувствуешь себя неуютно.
– Что я сделала не так? – спросила она, защищаясь.
– Забирайся, – сказал он и показал на фаэтон. – Я хочу поговорить с тобой.
Мерлин облизнула губы. Еще один брошенный на нее фамильный суровый взгляд – и она, вытерев руки о штаны, послушалась. Рансом подал ей руку, помогая взойти на высокую ступень. Подойдя с другой стороны, он тоже запрыгнул на сиденье. Экипаж тронулся.
– Мы едем домой? – спросила Мерлин. – А как же все остальные?
– Влюбленные могут ехать вдвоем на одной лошади, – ехидно ответил он.
Она крепко уцепилась за сиденье, и фаэтон затрясся по сельской дороге. Впервые с тех пор, как приехал Рансом, Мерлин вспомнила, что на ней нет юбки. В смущении она сжала колени.
– Не переживай, – сказал Рансом. – Ты же знаешь, с моей стороны тебе не грозят домогательства.
– Не грозят?
– Нет.
– Ах так, – сказала она и через секунду с надеждой добавила: – Ну может, чуть позже?
Фаэтон спустился по песчаной дороге вниз, в небольшую ложбину. Рансом остановил лошадь.
– Мерлин, – сказал он, повернувшись к ней, – хочу тебе кое-что сказать. Это важно. То, что случилось сегодня, стало для меня огромным открытием.
Она кивнула и улыбнулась:
– Да, полет – это удивительно.
Он глубоко вздохнул, посмотрел вдаль и сказал:
– Да, конечно… Мерлин… К сожалению, я заставил тебя сделать ужасную ошибку. Я… – Он сдвинул брови и в нерешительности перебирал вожжи. – Сегодня я понял, что никогда не стану тебе хорошим мужем.
Глаза ее округлились:
– Не станешь?
– Нет. Ты была права. Нам с тобой нельзя было жениться.
– Почему?
– Я пытался навязать тебе свой образ жизни. Но эти жесткие рамки не для тебя. Тебя нельзя заставлять жить по моим правилам, нельзя окружать запретами. Ты должна оставаться свободной и идти своим путем, туда, куда тебя зовет твоя мечта… Так высоко и так далеко… – Он замолчал и покачал головой.
Мерлин хмуро смотрела вниз. От ветра колыхалась вокруг трава и взлетали прядки волос в хвосте у кобылы.
– Я всегда был несправедлив к тебе, Чара, – сказал он. – Каждую минуту. И теперь мне стыдно.
– Я согласна.
– Машина полетела, как ты и говорила. Ты сама сконструировала ее, и я ни на секунду не поверю, что у Пеммини хватило бы мозгов на такое изобретение. – Он избегал смотреть ей в глаза. – И сегодня я узнал кое-что неприятное о самом себе… Я просто идиот, который пользуется властью. И я ужасно боюсь высоты. Конечно, я это знал и раньше, но не понимал, насколько сильно это влияло на мои поступки.
Мерлин вскинула голову:
– Так ты боишься высоты?
– А ты не заметила? – сухо спросил он.
Она пристально посмотрела на него.
– Ну да, – произнесла она медленно, – теперь понимаю… Ты ведь сначала собирался лететь на машине, правда? До того, как посмотрел вниз, увидел колею… и обрыв. Конечно, это могло тебя напугать.
Он откашлялся:
– Я предпочитаю не говорить об этом.
– Я сама боюсь змей, – призналась она, – поэтому я понимаю.
– Боишься змей? – Он стиснул вожжи. Сильные руки его были испачканы мелом и сажей. – Я собирался остаться в башне, Чара. Я был так напуган… что не мог уже здраво мыслить… и собирался остаться там, на пороховой бочке, взорваться и попасть на тот свет – лишь бы не бороться со своим страхом.
– Но ты же так не сделал!
Он нахмурился и пожал плечами.
– И еще там, на утесе… – сказала она. – Ты же прошел по этой тропинке над обрывом, правда? Наверное, это тоже было очень трудно: идти по самому краю отвесной скалы, когда ветер дует так сильно, будто хочет сбросить тебя вниз. И ты видел камни внизу, видел, как летают птицы… Думаю, для того, кто боится высоты, все это было просто ужасно. А потом еще этот провал, через который нужно было прыгать и не за что было держаться…
Он неловко кашлянул:
– Может, не стоит описывать все так подробно?
– По-моему, ты поступил очень смело. – Мерлин взглянула на него, и он приподнял голову, сохраняя все то же мрачное выражение на лице. – Думаю, ты самый храбрый человек в мире.
– Что ж, – сказал он, – я обманул тебя, да?
Она прильнула к нему и взяла под руку:
– Я не настолько глупа.
– А я глупец. – Он мягко убрал ее руку и отстранился. – И понял это только сегодня. Я просто тиранил всех, кто мне дорог. Мне казалось, что я знаю, как лучше. И я использовал все преимущества, все обстоятельства и всю свою власть, чтобы подчинить тебя своей воле, чтобы ты отказалась от летательной машины. И на чем основывались мои решения? Не на мудрости, к сожалению, а на страхе. Не на принципе, а просто на детском упрямстве.
Мерлин села прямо, слегка задетая тем, что он не откликнулся на ее ласку:
– Какая теперь разница?
– Какая разница?! Разница огромная. Не надо переоценивать меня, Мерлин. То, что я умею, я делаю чертовски хорошо. А умею я манипулировать людьми, тянуть за нужные ниточки до тех пор, пока не получаю то, что мне нужно. Меня воспитали для этого. Всю жизнь мне внушали, что именно я должен принимать решения. И я изо всех сил старался поступать правильно, но теперь… Я уже не знаю… – Он пробежал рукой по пыльным волосам. – Я больше уже не знаю, что правильно.
Она надула губы и искоса взглянула на него:
– По-моему, никто не может быть прав абсолютно всегда.
– Если я не буду точно уверен, что прав, тогда мне лучше не управлять делами. – Он посмотрел вдаль. – Шелби кое-что сказал мне, чуть ли не в первый же день, как ты приехала. Он сказал, что я обижу тебя. И он был прав. Еще он сказал, что я испорчу тебе жизнь ради собственного удобства. А я не хочу, чтобы так случилось, Мерлин. Ты достойна лучшего… намного лучшего.
– Крыльев, – подсказала она.
Он быстро взглянул на нее, а потом, подумав, кивнул.
– Да, – ответил он. – Ты не должна быть заперта в моем доме, как в клетке.
Он нахмурился, и золотисто-зеленые глаза его потемнели.
– Я мог бы сказать тебе, что изменюсь, но это было бы ложью. Я обманывал бы и тебя, и самого себя. Я уже не так молод, чтобы забыть все, чему меня пытались научить.
– А я и не хочу, чтобы ты изменился.
– Нет. Ты мудрее меня, – он нахмурился. – Ты была совершенно права, когда сбежала от меня.
Мерлин сидела, не двигаясь, и смотрела прямо перед собой.
– Я жалею об этом, – прошептала она.
Если он это и услышал, то не подал виду.
– Прости меня, Мерлин. Я был эгоистом, ослепшим от любви дураком, и я думал, что могу силой подчинить тебя.
Она испугалась того, что он сейчас скажет, и ощутила, как в груди растет тревога.
– Ты ничего не делал силой, – тихо сказала она.
– Нет, делал. Может быть, это было не так грубо… – Он махнул рукой. – Я просто воспользовался тем, что ты была слабой и запуталась. Я подчинил тебя хитростью.
Горечь в его голосе сменилась уверенностью.
– Но это можно исправить, Мерлин. Ты должна это знать. Наш брак можно аннулировать. Когда ты дала согласие, ты была не совсем здорова. Ты действовала по принуждению. И твой официальный опекун ничего об этом не знал. Я прослежу, чтобы этим делом занялись лучшие адвокаты страны. Не волнуйся, считай, что этой свадьбы никогда и не было.
От растущей тревоги в ее груди похолодело. Она сцепила пальцы:
– Ты хочешь сказать, что я вернусь домой, и все станет так, как раньше?
– Да. – Он повернулся к ней и взял ее за руки. – Именно так, как раньше. Или как угодно иначе, если ты захочешь. Я прослежу, чтобы все было сделано. Если тебе что-то понадобится, Мерлин, если ты что-то захочешь, что угодно… просто напиши мне, и у тебя это будет. – Глядя на ее руки, он с болью улыбнулся. – Даже шестеренка Вокансона.
– Ну не знаю… – робко сказала она. – А если бы я захотела остаться замужем?
– Можно и так, – без колебаний ответил он. – Это даже гораздо проще, чем аннулировать брак. Но, видишь ли, в этом случае ты уже не сможешь выйти замуж за кого-то другого.
– За другого?
– Да, если ты кого-нибудь встретишь. Такое может случиться, Чара. – Он погладил ее по щеке. – Ты ведь вряд ли захочешь остаться одной навсегда.
Она опустила голову и заморгала, пытаясь избавиться от слез.
– Но если меня похитят, – сказала она, – кто же будет меня спасать?
Он нежно взял ее за подбородок:
– Мерлин, Мерлин… Разве ты не поняла, что я сказал? У тебя есть талант, твой чудесный дар, а я буду всю жизнь только мешать тебе. Я буду пытаться заставить тебя служить моим целям, так, как это было с говорящей коробкой. Буду мешать тебе воплощать свои мечты.
Он обхватил ладонями ее лицо, провел большими пальцами по скулам:
– Если бы ты была другой, это было бы неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49