– Ой, то есть… я хотел сказать… что… н-н-н-наверное, это не оч-ч-чень хорошая ид-д-д-дея.
Мерлин бросила тревожный взгляд на Рансома: не сочтет ли он подозрительным то, что мальчик слишком быстро изменил точку зрения. Однако Рансом все понял по-своему.
– Вудроу, – голос выражал озабоченность и сопереживание. Он потянулся, чтобы взять мальчика за руку, – если у твоих родителей в браке есть определенные трудности, ты не должен думать, что и с другими людьми обязательно будет так же.
Вудроу стремительно покраснел под пристальным взглядом дяди. Он открыл было рот, но язык перестал ему подчиняться. Он с трудом произнес что-то вроде «Й-й-й-йа П-п-п-пра-а-а… п-п-п-п-простите» и в панике бросился из комнаты.
Дверь за ним захлопнулась, оставив Рансома и Мерлин в тишине.
– Проклятие, – прошептал Рансом.
Мерлин было нечего ответить. Она посмотрела на дверь, затем на человека за столом. Прикрывая рукой глаза, он массировал переносицу. Широкие плечи его были опущены.
– Что я такого сделал?
Мерлин казалось, что она это понимала, но не смогла решиться объяснить ему, что нельзя было с этим робким и чутким мальчиком заводить разговор на такую деликатную тему, как судьба родителей Вудроу. Вместо этого она только покачала головой.
Рансом тихонько постучал по чашке. Его длинные сильные пальцы резко контрастировали с тончайшим, хрупким фарфором.
– Ты же знаешь, я очень стараюсь. Я делаю все, что можно, чтобы как следует его воспитать.
Мерлин остановила взгляд на вазе, полной розово-лиловых соцветий душистого горошка. Легкий ветерок играл их лепестками.
– А может быть, – задумчиво произнес он, – он боится тебя?
Смутившись, она пожала плечами:
– Я не из тех, кого боятся.
Он нахмурился, и выражение его лица стало совсем мрачным. Мерлин теребила кончик салфетки, наблюдая, как по подоконнику прыгает маленькая серая птичка.
– Тогда, черт возьми, почему он боится меня?!
Вопрос прозвучал слишком громко в тишине комнаты. Мерлин изумленно взглянула на него.
– Потому что, – заметила она, – ты страшный.
Лицо его выразило оскорбленное неверие.
– Нет, я не страшный!
– Страшный.
Он швырнул на стол салфетку.
– Ерунда. Я что, поедаю детей? У меня есть рога и хвост?
Она посмотрела прямо в его безжалостные золотисто-зеленые глаза, сверкнувшие из-под нахмуренных бровей:
– Вообще-то, как ты смотришь на человека, безусловно, пугает!
– Это самая глупая чушь… – начал он и осекся. На лице его появилось выражение озадаченности. Мерлин с удивлением наблюдала, как раздражение сменилось виноватой усмешкой. – Ах, да… Взгляд Судного дня. Это в роду у Фолконеров.
Она изобразила гримасу:
– В таком случае в семье Фолконеров каждый день – Судный.
– Конечно же, нет. Я только… – Он посмотрел на нее. – Неужели я действительно такой страшный?
Она кивнула. Глубоко задумавшись, он глядел на нее так, будто она была чем-то средним между невероятно трудной головоломкой и обычным клопом. Краткое просветление на его лице вновь сменилось холодной напряженностью.
– Чувствуешь? – спросила она.
– Чувствую что?
– Ты это делаешь снова.
– Что делаю?
Она взяла со стола серебряное блюдо, ссыпала крошки от булочек в свою тарелку и поднесла блюдо к самому его носу:
– Вот. Видишь теперь, какой у тебя взгляд? Как топор!
Несколько секунд он молчал. Наконец из-за блюда раздался его странно нетвердый голос:
– Чара?
Она заглянула за блюдо:
– Что?
– Пожалуйста, выйди за меня замуж. – Он поймал ее запястье и опустил блюдо. – Мне просто необходима порция абсурда за завтраком каждое утро до конца моей жизни.
Взгляд Судного дня исчез. Он смотрел на нее с такой улыбкой, что у нее странно перехватило горло.
– Ну… – произнесла она и не смогла придумать, что сказать.
– Я ведь еще ни разу не попросил тебя как следует, правда? – Не выпуская ее запястья, он поднялся со стула и отодвинул блюдо подальше. К ужасу Мерлин, они теперь стояли совсем близко друг к другу.
Он опустился на одно колено у ее ног, затем склонил голову, и теперь она видела лишь его широкие, сильные, красивые плечи и густые каштановые волосы, уложенные с безжалостной аккуратностью.
– Мисс Ламберн, – она ощущала его теплое дыхание на своих пальцах, – пожалуйста, окажите мне честь и станьте моей женой.
– Ой, – растерялась она. – Пожалуйста, встаньте!
Он выпустил ее руку и поднял голову:
– Почему? Это же самые правильные слова! Уверен, что ты читала об этом в книжках.
– Нет, не читала. В каких книжках? И не смотри на меня так!
– Что, у меня опять взгляд, как топор? – Он улыбался ей с такой теплотой, от которой дыхание ее учащалось, а мысли путались. – Спаси меня, Чара.
Он встал и, приподняв ее над полом, закружил по комнате. Мерлин облизнула верхнюю губу. Рансом притянул ее ближе, прижал ее руки к своей груди. Она ощутила огонь, увидела яркую вспышку страсти в его глазах, которые раньше глядели так холодно. Сейчас он вовсе не казался ледяным, он жил и чувствовал.
Очень медленно Рансом склонил голову и коснулся ее щеки, потерся о гладкую кожу и страстно припал к губам. Мерлин издала тихий стон, пальцы их сомкнулись и переплелись. Утренний бриз играл ее юбкой и непослушной прядью волос. Рансом отстранился и поправил ее, заложив за ухо.
– Мерлин, – прошептал он, – выходи за меня… пожалуйста, выходи. Я хочу быть с тобой, я всегда этого хотел. Я уже устал от тайных поцелуев в комнате для завтрака.
Она подняла на него затуманенный взор. В глубине души она тоже хотела этого, ее неудержимо тянуло к нему.
– Не знаю, – пробормотала она, – может быть, я…
Он ждал. Она пальцем обвела четкие контуры его лица: подбородок, решительные скулы и лоб. В лице его не было никакой мягкости или готовности прощать. Вместо этого она почувствовала лишь властную силу, которая сковывала ее и стремилась держать на привязи.
– Мерлин, – с улыбкой сказал он, но в голосе звучало нетерпение. Он освободил руку и взял ее за подбородок, – закончи фразу, дорогая. Скажи «да». – Он поцеловал ее в нос. – Скажи «Да, да, да! Да, я выйду замуж за вас, мистер герцог».
– Но я… – Он погладил ее шею и наклонился, чтобы поцеловать ушко. Мерлин прикрыла глаза. – Я… Что ты сейчас… говорил?
– Чара, – его голос перешел в шепот, – всего одно маленькое слово. Одно маленькое «да», и больше я не буду проводить каждую ночь, разглядывая свой чертов полог, и сходить с ума, представляя тебя в своих объятиях. – Горячее дыхание пощекотало ей ухо. – А ты знаешь, что вышито на моем пологе внизу? Девиз Фолконеров. «Через тернии – к звездам», Мерлин. Выходи за меня, и девиз не просто станет твоим, а ты сможешь читать его каждую ночь.
Она слегка отстранилась. В глубине ее затуманенного сознания шевельнулась беспокойная мысль.
– Каждую ночь?
– Каждую ночь. Всю ночь напролет. Все свободное время.
Мерлин застыла. Глаза ее широко распахнулись.
– Что?
Рансом улыбнулся ей:
– Это не важно, Чара. Ответь мне на вопрос.
Но смысл вопроса уже не интересовал ее. Три произнесенные им фразы мгновенно вернули ее к действительности. Каждую ночь. Всю ночь напролет. Все свободное время.
– Не могу! – Оттолкнувшись, она выскользнула из его объятий. – Это невозможно, я не могу оставаться с тобой всю ночь!
Секунду он просто на нее смотрел, и в глаза его, только что золотисто-теплые, медленно вернулся арктический холод.
– Я все понял, – сказал он.
Мерлин искренне надеялась, что это не так, и осторожно наблюдала за ним. Он отступил на шаг и положил руки на резную спинку стоявшего рядом стула.
– Что ж. Это, разумеется, не влияет на мое предложение. У вас будет собственная спальня. И хотя я мечтаю о наследнике, могу заверить, что не собираюсь вторгаться в ваше уединение больше, чем это необходимо.
Она взглянула на него:
– Необходимо для чего?
Брови его сдвинулись еще сильнее, напряженный взгляд был ужасен.
– Я полагаю, мисс Ламберн, что если вы как следует постараетесь, то сможете вспомнить один инцидент, который произошел между нами в ту ночь, когда мы познакомились. Разумеется, я в любом случае хочу жениться на вас, поскольку поставил вас в такое… в такое недопустимое положение. Но я хотел бы иметь детей, если вы не сочтете это слишком суровым принуждением.
– Нет-нет. Я… я уже успела полюбить Вудроу. И девочек… – Она помолчала, а потом великодушно добавила: – Даже когда они вдвоем.
Он опустил взгляд на свои руки. Пальцы его сильнее стиснули спинку стула.
– Это передается по наследству в нашей семье… близнецы. У моей первой жены… родились близнецы. – Казалось, он потерял мысль. – Они умерли… Но не будем об этом.
Мерлин удивилась:
– Ты говоришь, у тебя уже была жена?
– Да.
Огонек ревности полыхнул в ее сердце.
– А почему ты женился на ней? Она была в недопустимом положении?
– Разумеется, нет.
– Тогда почему…
– Женитьбу устроил мой дед. Она сама была не более чем ребенок.
– А сам ты, конечно, всегда был взрослым.
Он устало посмотрел на нее. Мерлин вдруг осознала, что непрерывно сжимает и разжимает пальцы. Тогда она убрала руки за спину и прочно сцепила их там.
– Я не тоскую по ней, Мерлин, если тебя беспокоит это. Я вообще едва успел ее узнать. Это было давно, Чара. Очень давно.
Она склонила голову и сделала реверанс:
– Пожалуйста, разрешите мне удалиться?
– Сделано неплохо, – сухо сказал он. – Ты усвоила уроки Вудроу лучше, чем он сам. Ради Бога, Мерлин, тебе не нужно спрашивать разрешения, чтобы выйти из комнаты.
– Не нужно?
– Конечно, нет. Вудроу ребенок. А ты здесь гостья.
– Я думала, что я здесь узница.
Стараясь сохранять спокойствие, он вежливо улыбнулся ей:
– Мерлин, предупреждаю тебя. Еще немного, и я потеряю терпение.
– Все это как-то не сходится. Если я не узница, то почему я обязана каждый день завтракать с тобой, брать уроки верховой езды и делать все, что ты заставляешь? Больше ты не требуешь этого ни от кого, только от Вудроу!
– Я же говорил тебе. Я хочу, чтобы ты научилась жить в реальном мире. Или ты думаешь, что это надо только для того, чтобы я мог лишний раз поболтать с тобой?
Мерлин именно так и полагала, но, увидев его рассерженное лицо, решила, что лучше этого не говорить.
– Все это преследует определенную цель, Мерлин. Вудроу должен уметь разговаривать разумно – с любым человеком и на любые темы. И будет неплохо, если ты тоже этому научишься. Задавая трудные вопросы и ожидая ответы на них, я преследую конкретные цели. Наша семья занимает определенное место в обществе, мисс Ламберн, и со временем это место займет мой племянник. И не исключено, что однажды судьба империи будет зависеть от того, насколько хорошо Вудроу сумеет выстроить речь и использовать мозги.
Мерлин закусила губу, переживая за Вудроу, на хрупкие плечи которого может взгромоздиться вся империя.
– О Боже, боюсь, что в такой ситуации он будет заикаться совершенно ужасно.
– Я говорю о будущем. Он преодолеет заикание.
– Я с ним разговаривала об этом. Он уверен, что будет страдать заиканием всегда.
Рансом пожал плечами:
– И все-таки я считаю, что он его победит.
Эта бессердечность всколыхнула в груди у Мерлин протест.
– Не думаю, что ты поможешь ему избавиться от заикания, пугая этими ужасными уроками общения!
– А я думаю, мисс Ламберн, – резко ответил он, – что он преодолеет этот недостаток самостоятельно.
– А что если это невозможно?
– Это вполне возможно, уверяю тебя.
– А если все-таки нет? Откуда ты знаешь? Вы полагаете, что знаете все на свете, мистер герцог, но вы не можете знать, что это за чувство, когда пытаешься что-то сказать, а у тебя ничего не получается!
– Напротив, – с невозмутимым видом сказал он. – Мне хорошо известно это ощущение. – Мерлин прищурилась. Ровным голосом он продолжил: – Я сам заикался. До двадцати одного года.
Она с удивлением уставилась на него. Хладнокровный, заносчивый, властный Рансом. Она не понимала… Слабым голосом она переспросила:
– Ты заикался?
Он кивнул.
Мерлин села, не спуская с него глаз:
– Не могу себе это представить.
Он пожал плечами:
– Я бы и не хотел, чтобы ты представила. Я рассказал это только затем, чтобы ты не поддерживала Вудроу, когда он сам себя жалеет. И я просил бы тебя не распространять эту информацию.
Она поднялась. В горле у нее застрял комок, из-за чего ей было необходимо удалиться из компании Рансома, и как можно скорее.
– Да, конечно. А сейчас я должна идти, а то я… не успею переодеться для верховой езды. – Она подошла к двери, но, взявшись за ручку, остановилась и обернулась.
Рансом стоял такой же, как всегда: уверенный в себе, высокий, элегантный и бесстрастный. Рука его спокойно лежала на спинке стула. На среднем пальце красовалась большая золотая печатка. Девушка только сейчас обратила на нее внимание.
Неожиданно для себя Мерлин выпустила ручку двери, бегом пересекла комнату, погладила Рансома по руке и, нагнувшись, с чувством поцеловала золотую печатку. Потом развернулась и торопливо вышла из комнаты.
Глава 12
Рансом, расслабившись, сидел в кресле в укромном уголке Годолфинского салона и слушал, как в другом конце комнаты Блайз играет на фортепиано для кучки гостей. Он разглядывал тыльную сторону ладони. Позади него Шелби и Жаклин затеяли очередную вечернюю перепалку, что с недавних пор стало для них традицией. Он сгибал пальцы и наблюдал, как отблеск свечи отражается на золоте печатки. При таком освещении металл казался мягким и теплым. Рансом вспоминал утренний разговор с Мерлин.
– Мама, – сказал он негромко: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из гостей услышал их разговор, – как ты думаешь, мисс Ламберн нездорова?
Герцогиня Мей подняла голову, оторвавшись от томика восточной поэзии.
– Что ты, нет, дорогой, – успокаивающим тоном ответила она. – Я вовсе так не думаю.
– Она сейчас не так хорошо выглядит, как в первые дни после приезда к нам.
– Разве? – Герцогиня Мей огляделась вокруг в поисках Мерлин. – Кажется, она уже поднялась в спальню. Знаешь, дорогой, если она действительно стала хуже выглядеть, то именно ты первый должен был это заметить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49