- Муж хочет уйти. Извините, но больше я ничего не знаю.
Холлис тоже поднялся и сказал ей:
- Видите ли, мадам, этим делом интересуются местные власти. Им известно, что он беседовал с вами, и им хотелось бы знать содержание вашего разговора. Вы можете оказаться в опасности. Вы понимаете?
- Да.
Француз нетерпеливо уходил прочь. Женщина на мгновенье задержалась, и Холлис посмотрел ей в глаза.
- Ну, что еще?
Их взгляды встретились.
- Вы атташе? - спросила она.
- Да.
- Он сказал, что вы должны прийти. И попросил передать вам кое-что, о чем не рассказал по телефону. - Она какое-то время колебалась, затем быстро заговорила: - Додсон сказал ему, что когда-то это было Красной школой Военно-Воздушных Сил. Теперь - это школа КГБ. Там почти триста американцев.
- Триста? Он сказал триста?
Она кивнула. Холлис вцепился в руку женщины.
- А что еще сказал мистер Фишер?
- Ничего. Ему стало плохо... За ним пришли. Русские спросили нас по-английски, о чем говорил этот молодой человек. Но мой муж по-французски ответил, что мы не знаем английского и не понимаем ни русских, ни того молодого человека.
- И русские поверили вашему мужу?
- Думаю, да.
Холлис отпустил ее руку.
- Возможно, с вами будет все в порядке. Однако примите меры предосторожности и свяжитесь с вашим посольством. Сегодня же ночью. Лично. Не по телефону. Затем немедленно покиньте страну.
- Понимаю.
- Прекрасно. Благодарю вас, мадам.
Она слабо улыбнулась.
- Этот мальчик одолжил у меня две копейки... он показался таким милым... и вот... теперь... что с ним? Мертв?
Холлис не ответил.
Он допил виски, вышел из бара, спустился на лифте к выходу у кинотеатра "Зарядье", вышел на набережную Москвы-реки и направился к Москворецкому мосту.
Холлис шел по подземному переходу, прислушиваясь к эху раздававшихся шагов. Несколько русских глазели на него с любопытством. Он вспомнил, как два года назад, впервые приехав в Россию, решил прогуляться ночью по городу, и его поразило открытие, что улицы и метро были чистыми. Более того, москвичи без страха гуляли по ночному городу, однако уличных преступлений не боялись не потому, что их не совершали, а потому, что их не освещали в прессе.
Эта страна жила иллюзиями и заблуждениями, "потемкинская деревня", созданная государственной пропагандой, место, где мужчины и женщины могли пропасть без следа, а все доказательства того, что они когда-либо существовали, исчезали вместе с ними.
- Я старался, Фишер. Я старался.
Холлис дошел до конца подземного перехода и очутился на мосту, по которому примерно час назад они проезжали с Бреннаном. Внизу над Москвой-рекой поднимался туман.
Полковник поднял воротник своей кожаной куртки и остановился.
Ночная Москва, как обнаружил Холлис, не походила ни на один другой большой город, в которых он жил. Можно блуждать по московским улицам и площадям до рассвета, что он проделывал не однажды, и ни разу не попасть в приключение или переделку. Тут нет ни баров, ни дискотек, ни проституток, ни уличных бродяг, ничто вообще не напоминает ночную жизнь большого города. Не работают магазины и кинотеатры, вообще ночью никого и ничего нет. Большая часть города затихала в десять часов вечера, в одиннадцать гасили свет, а последние такси исчезали в полночь. Весь общественный транспорт завершал работу в час ночи.
Холлис услышал шаги. К нему приближался молодой человек лет восемнадцати. Через плечо у него висела адидасовская сумка, а на самом дешевое пальто из искусственной кожи. В американских джинсах, но ботинки определенно советские. Преувеличенно вежливо он заговорил на хорошем английском:
- Извините, сэр, у вас нет сигареты?
- Нет, а у тебя?
- Да. - Молодой человек угостил Холлиса "Мальборо", дал ему прикурить и прикурил сам. Мальчишка осмотрел мост. Холлис заметил еще нескольких наблюдающих за ними фарцовщиков.
- Меня зовут Миша, - представился молодой человек. - Мне очень приятно встретить вас. Вы видели эту часть Красной площади? Вот здесь один немец, Матиас Руст, приземлился на своем самолете. Я был тут в тот день. Какое же это было зрелище!
Холлис кивнул. Место посадки Руста стало нечто вроде части неофициальной экскурсии на Красную площадь. Рядовой москвич, циничный по натуре, был просто очарован полетом этого юноши. Советский суд приговорил его к четырем годам тюрьмы. Последствия этого дерзкого полета причинили массу неудобств Холлису как атташе военно-воздушных сил. Тогда были уволены некоторые из его хороших знакомых из Военно-Воздушных Сил Советской Армии и Министерства обороны. Тем не менее как пилот Холлис высоко оценивал храбрость молодого летчика. Иногда полковнику казалось, что стоило бы повторить подобное безумие.
- Он летел с миром, - произнес Миша.
- То же делал и Рудольф Гесс.
Миша пожал плечами.
- Тут никакой политики и экономики. У вас есть что-нибудь на продажу?
- Возможно. А у тебя, Миша?
- Зернистая черная икра. Триста граммов. Превосходнейшая. Она стоит в "Березке" шестьдесят долларов. Но я мог бы обменять ее на блок американских сигарет.
- У меня нет с собой сигарет.
Миша осмотрелся вокруг, затем сказал:
- Что ж, тогда сорок долларов.
- Валютные сделки считаются противозаконными.
Миша начал отходить.
- Извините.
Холлис схватил его за руку.
- Ты долго находился на этом мосту?
- Несколько часов...
- А примерно два часа назад ты не видел на набережной американский автомобиль?
Миша затянулся сигаретой.
- Может быть. А что?
- Не твое дело. - Холлис прижал Мишину руку к перилам. - Хочешь заработать сорок долларов или предпочтешь искупаться в речке?
- Сам я машины не видел. О ней мне сказал один приятель. Он ее видел. Примерно два часа назад на набережной.
- Какая это была машина?
- Ему показалось, что это был "понтиак Транс Ам". У него еще задний спойлер*. Темного цвета.
_______________
* Спойлер - подвеска.
- Откуда твой приятель знает, что это был "Транс Ам"?
- Из журналов. Ну, вы знаете... Я плачу три доллара или пятнадцать рублей за "Автомобиль и водитель". Столько же плачу за "Трассу и..."
- Твой друг видел, куда она поехала? - перебил Холлис.
- К "России", - ответил Миша и добавил: - Потом произошла довольно странная штука. Ребята тут же помчались к "России", чтобы поглазеть на эту машину и поговорить с ее водителем... Это был молодой человек... наверное, американец. Но как только они добрались до интуристского крыла, то увидели, что машина уезжает от "России" по улице Степана Разина. А в ней двое мужчин.
- Двое русских?
- Двое русских. - Миша поколебался, затем проговорил: - Такие субъекты с закрытыми лицами. Знаете, о ком я говорю?
- Знаю. А ты или твои друзья заметили еще что-нибудь необычное вечером?
- Да. Примерно час назад. Я сам, да и все мы видели тут синий "форд-фэйрлэйн", который очень быстро ехал по мосту. За ним гнался легавый, но у этого ублюдка не было никаких шансов. Эти "форды" способны мчаться с огромной скоростью. На них ездят американцы из посольства. А вы из посольства? Это была ваша машина?
Холлис повернулся и пошел обратно к подземному переходу. Миша последовал за ним. Они спустились вниз, и Холлис протянул Мише две двадцатки.
- Я возьму твою икру, - сказал он.
Миша неохотно вытащил из своей спортивной сумки банку с икрой и отдал ее Холлису.
- Я дам вам еще три банки и старинный русский крест за вашу куртку.
- Иди-ка домой, Миша, и больше никогда не возвращайся на этот мост. Парни с "закрытыми лицами" будут спрашивать о тебе.
Миша выкатил глаза и открыл рот.
Холлис поднялся из подземного перехода и вернулся на мост. Он прошел его пешком, чувствуя на себе внимательные взгляды других "предпринимателей". Капитализм, как секс, - это нечто гормональное, он сидит в крови, размышлял полковник; он существовал на Москворецком мосту; он присутствовал у каждого отеля и на каждом рынке, по всей Москве; он сохранился в виде крошечных отдельных очагов, которые в один прекрасный день могли прорваться как нарыв и разрушить целое государство. Как большевизм в царской России, так и капитализм сейчас стал новой разрушительной идеологией.
Полковник шел по Ордынке и обдумывал маршрут, который позволил бы ему добраться в посольство живым.
Глава 6
До ворот посольства Холлису оставалось не более ста метров. Он уже видел будку с милиционером, через минуту он должен дойти до поста морской пехоты. Над стеной развевался звездно-полосатый флаг.
Полковник услышал, что сзади подъехала машина и остановилась. Холлис не оборачивался, но кожей почувствовал, что это они.
Хлопнула дверца автомобиля, и за спиной послышались шаги. "Теперь нельзя им позволить застать себя врасплох". Холлис резко повернулся к ним лицом. К нему приближались двое мужчин в кожаных плащах и в шляпах с узкими полями. Он называл это "вечерней одеждой" КГБ. Полковник узнал в них наблюдателей, следовавших за ним сегодня днем. Низенького и толстого Холлис называл Борисом. Второго, который был выше ростом и лучше сложен, Игорем.
Холлис остановился, держа руки в карманах, его правая рука лежала на рукоятке ножа.
- Отдай нам бумажник и часы, иначе сделаем из тебя котлету, - сказал по-английски Борис.
- Что, Комитет так плохо платит? - отозвался Холлис.
- Ты, ублюдок, кто тебе это сказал? Гони сюда свой бумажник!
- Идите в задницу, - огрызнулся Холлис, повернулся и пошел по направлению к посольству. Но они догнали его.
- Куда спешишь? Мы хотим поговорить с тобой, - сказал Игорь.
Холлис не останавливался. Он уже дошел до стены посольства, и до ворот оставалось пятьдесят ярдов. Внезапно его настиг сильный удар в поясницу, он пролетел вперед и растянулся на тротуаре, успев лишь подставить при падении руки. Полковник перевернулся на бок и едва увернулся от удара ногой. Игорь с Борисом стояли над ним и ухмылялись.
- Ты постоянно нажираешься, как свинья, как сейчас, но в один прекрасный день, когда ты снова напьешься, тебя отдерут несколько голубых, и вместо головы от похмелья будет страдать твоя задница, - процедил сквозь зубы Игорь.
Оба расхохотались.
Холлису безумно захотелось выхватить нож, но он знал, что они только этого и ждут. Полковник помнил, где он находится. Борис внимательно посмотрел на ворота посольства, затем перевел взгляд на Холлиса.
- В следующий раз я расшибу тебе череп, - произнес он, плюнул на Холлиса, похлопал Игоря по спине и добавил: - Мы проучили это дерьмо. Пошли отсюда. - Они повернулись и направились к своей машине.
Холлис поднялся и начал очищать куртку от грязи. Ладони его кровоточили, на скуле была ссадина, спина ныла глухой болью. Когда он подошел к воротам посольства, молодой милиционер, который явно видел весь инцидент, вышел из будки и протянул руку ладонью вверх.
- Паспорт.
- Ты знаешь, кто я такой!
- Паспорт!
- Уйди с дороги, говно! Дай мне пройти!
От брани милиционер напрягся еще больше.
- Стой! - закричал он.
Из будки вышел второй.
- В чем дело?
В воротах появился морской пехотинец и крикнул:
- Что случилось?
Холлис увидел, что тот вооружен, и поэтому не может пересечь границу территории.
- Откройте ворота! - крикнул ему полковник.
Морской пехотинец открыл ворота, и Холлис стремительно проскочил десять ярдов, разделявших милицейскую будку и вход на территорию посольства.
- С вами все в порядке, полковник? - спросил пехотинец, отдавая честь.
- Все прекрасно.
Холлис вошел в здание канцелярии и направился прямо в дежурный офис. При его появлении Лиза Родз встала из-за стола.
- О, полковник Холлис! А мы начали волноваться. Мы...
- Что с Биллом Бреннаном?
- Он здесь. В больнице. Подробности мне неизвестны. Что с вашим лицом?
- Споткнулся. Сэз Айлеви уже явился?
- Да, он здесь. Он ждет вас в безопасной комнате.
Холлис направился к двери.
- Можно мне с вами? - спросила она.
Он вопросительно посмотрел на нее.
- Сэз Айлеви сказал, что я могла бы пойти, если вы согласитесь, добавила Лиза.
- Да? Тогда пойдемте.
Они вошли в лифт.
- У вас руки в крови, - заметила она.
- Знаю.
Она пожала плечами, затем спросила:
- Билл Бреннан ваш друг?
- Нет. А что?
- Первое, что вы сделали, это спросили о нем.
- Это моя обязанность.
- Мне это нравится.
Он испытующе посмотрел на нее. Лифт остановился на шестом этаже, они вышли и прошли по коридору к закрытой двери. Холлис нажал на звонок, и дверь открылась.
- Пожалуйста, заходите, - сказал Сэз Айлеви.
Лиза Родз оглядела тускло освещенное помещение. В здании канцелярии, как она знала, было несколько безопасных комнат, но в этой она оказалась впервые. Как и все безопасные комнаты, она была без окон, скрытые под панелями лампы рассеивали мягкий приглушенный свет. В центре - круглый дубовый стол, на нем - двенадцать настольных ламп, вокруг стола двенадцать, обитых кожей стульев. Пол, стены и дверь обиты коврами, потолок - из звукопоглощающего материала. Комната считалась непроницаемой для тайных подслушивающих устройств, объемных резонаторов или направленных микрофонов, и к тому же она вычищалась от "жучков" дважды или трижды в день. В углу находился бар, буфет и кухонька с умывальником и холодильником. Этим помещением пользовались люди из спецслужб.
- Выпьешь? - предложил Айлеви Лизе.
- Нет, благодарю. Я по-прежнему на дежурстве.
- Ладно. Тогда кофе.
- А мне водки. Неразбавленной, - проговорил Холлис.
Айлеви налил Лизе чашку кофе, а полковнику - хрустальный фужер ледяной водки.
Сэзу Айлеви было сорок. В великолепного покроя твидовой тройке с зеленым вязаным галстуком, очень высокий и худой, он походил на Авраама Линкольна, только без бороды.
- Ну, как прошел вечер? - спросил Холлис.
- Превосходно. Множество диссидентов. Прекрасная еда. Суккот счастливый праздник. Вам бы стоило тоже сходить.
- Тогда кто бы носился по всей Москве сломя голову?
- Я уверен, что с этим справились бы и мои люди, - холодно заметил Айлеви.
Холлис не услышал слово "лучше", однако оно подразумевалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57