https://wodolei.ru/catalog/vanny/rossiyskiye/
– Я ведь готовлю лучше, чем ты, в последние шестнадцать лет. И тебе никогда не сравняться со мной, сколько бы там уроков твоя мама тебе ни давала.
– Я считаю, что в твоих словах скрывается неуместный намек на шовинизм, – ответила она нарочито весело. – Если бы я не была еще такая полусонная, то показала бы тебе, кто из нас лучший кулинар.
Адам засмеялся, но потом улыбка его увяла, и напряжение немедленно вернулось с полной силой. Он подвинул стул, чтобы можно было есть, не присаживаясь на диван, и начал с отсутствующим видом жевать тост. Он был в брюках, весьма помятых, так как они всю ночь провалялись на полу, но босой и без рубашки. Глядя на него, Линн почти физически ощутила упругость волос на его груди и мощь перекатывающихся под кожей мускулов. Жар ударил ей в щеки, и она схватила стакан и залпом выпила оставшийся апельсиновый сок. Холодная как лед жидкость возымела нулевой эффект, не охладив поднимавшуюся в ней температуру.
– Мне пришлось истратить последние четыре яйца, – произнес Адам, нарушив затянувшееся молчание. – А в ту смесь, что ты оставила на столе, забрались муравьи. Я все вылил в канализацию вместе с оставшимся вином.
– Что ж, мудрый поступок, – одобрила Линн.
– Моя уборщица говорит, что прошедшим летом муравьи всех замучили.
– Я у себя их пока не заметила.
Линн жевала яичницу с хлебом, просто чтобы чем-то заняться.
Вот уж никогда бы не подумала, что они с Адамом смогут о чем-то разговаривать утром после бурной и страстной ночи. И уж во всяком случае на такую тему, как бытовые насекомые. Она положила вилку.
– Адам… вчерашняя ночь… я не думала…
– Не нужно ничего объяснять, – поспешно произнес он. – Линн, я понял, что произошло. Небо свидетель, несмотря на выслушанные от тебя за прошедшие годы феминистские лекции, я понимаю, что у женщин накапливается биологическая потребность, как и у мужчин. Что касается меня, то самое важное, на мой взгляд, это не позволить, чтобы случившееся испортило наши отношения. Твоя… дружба очень дорога для меня, Линн.
– Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду, – спокойно ответила она. – Ведь прошлой ночью я сказала, что хочу лечь в постель с тобой, и заверила тебя, что хочу этого не из-за внезапного приступа разыгравшихся гормонов. Неужели ты думаешь, что я тебя обманывала?
– Нет! Нет, конечно нет. По крайней мере я верю, что у тебя не было подобных намерений. – Он оттолкнул модное, перестав делать вид, что его интересует еда. – Но прошедшая ночь стала для нас обоих кульминацией длинной и полной разочарований недели. Видимо, мы испытывали чувства и произносили слова в пылу момента… И вообще мне хочется, чтобы ты знала, что случившееся между нами вчера никак не повлияет на наши отношения. Мы слишком долго были друзьями – и вдруг легли в постель – занимались любовью – о, черт побери! Я пытаюсь объяснить, что нам лучше обоим забыть слова, которые мы говорили друг другу ночью.
– Ты начинаешь бубнить такие же глупости, как и вице-президент «Комплекса». Говоря человеческим языком, ты не возражаешь, если я попрошу лечь со мной в постель, когда мне захочется секса и ты окажешься под рукой? Ты даже не возражаешь, если я солгу, сказав, что хочу тебя? – возмутилась Линн. На какой-то миг ей показалось, что у него в глазах мелькнула боль, затем рот его плотно сжался и боль исчезла, будто ее и не было.
– Извини, если мои объяснения прозвучали несвязно. Думаю, что виной этому моя неспокойная совесть. Я пытался извиниться. А это всегда нелегко, – признался Адам.
– Ты извиняешься за то, что произошло между нами прошедшей ночью?
Он не отвечал, и Линн стала бесцельно рисовать пальцем круги на смятой простыне.
– Мне хочется услышать честный ответ, Адам. Ты жалеешь о том, что произошло между нами прошлой ночью?
Он застыл, и в комнате внезапно стало очень тихо.
– Нет, – сказал он наконец, – я не жалею, что мы занимались любовью, пусть даже это усложнило жизнь каждого из нас. И я вовсе не извиняюсь за прошлую ночь. То, что произошло между нами… ну, пожалуй, я скорее извинился за то, что помешал в четверг вам с Дамионом. Я пришел незваный и настоял на том, чтобы ты впустила меня в квартиру. Я понимаю, что помешал чему-то важному да еще усугубил все своим заявлением о наших с тобой намерениях жениться. Тогда я понял, что зашел в нашей затее слишком далеко.
Она промолчала. Адам поднялся и подошел к окну, встав к ней вполоборота.
– Подобные отношения всегда очень хрупкие поначалу, и коли я помешал в четверг вам с Дамионом, догадываюсь, что все пошло не так, как хотелось бы тебе, когда ты увиделась с ним в пятницу. Меня трудно упрекнуть в равнодушии, Линн. На самом деле, пожалуй, я очень остро чувствую твое настроение. И когда ты вышла ко мне днем, когда мы ехали в Принстон, я понимал, что ты из-за чего-то нервничаешь, держишься со мной напряженно. Ты все время как бы балансировала на краю.
– Встречи с вице-президентами «Комплекса» достаточно, чтобы вывести из себя даже бегемота, – усмехнулась Линн.
Он улыбнулся в ответ на ее замечание, но его веселость быстро прошла.
– Чиновники из «Комплекса», какими бы ужасными они ни показались тебе, не могут нести ответственности за тот факт, что ты всячески избегала разговоров о Дамионе. Вчера ты ни разу о нем не упомянула, во всяком случае, до тех пор, пока я сам не заговорил на эту тему. И я могу лишь догадываться, что мое вмешательство вечером в четверг сильно осложнило ваши отношения.
– Верно, я не говорила о Дамионе. Но не из-за того, что была настолько расстроена.
– У нас нет нужды притворяться друг перед другом, Линн, – мягко сказал Адам. – Ведь не прошло и недели, с тех пор, как ты мне призналась, что значит для тебя Дамион, и я по собственному опыту знаю, как нелегко любить человека, не отвечающего тебе взаимностью.
– Я не могу поверить этому. – Она пыталась обратить все в шутку. – Если верить моей матери, стоит лишь тебе взглянуть на женщину, как она тут же падает к твоим ногам из-за твоего всепобеждающего обаяния.
Он улыбнулся одними губами, глаза его остались серьезными.
– Я уже говорил тебе на этой неделе, что родители не всегда надежные источники информации.
Внезапно ее пронзила боль при мысли о том, что Адам любит какую-то женщину.
– Ты сказал мне неделю назад, когда мы только начинали всю эту безумную затею… когда поцеловал меня… что ты думаешь о женщине, которую любишь, и переносишь свои чувства к ней на свою роль. И что же, та женщина не отвечает тебе взаимностью? – Она заставила рот растянуться в улыбке. – Мама никогда бы не поверила этой истории.
– Я не уверен, что сейчас самое время говорить об этом, Линн. За последние несколько дней между нами и без того накопилось много недоразумений. Давай не будем их множить. Послушай, мы всегда дразнили друг друга, говоря о роли современной женщины в нашем мире. Спорили миллион раз о разнице между эмоциональными и физическими потребностями обоих полов. Но если отбросить шутки в сторону и поговорить серьезно, мы оба знаем, что сексуальное разочарование – сила, с которой приходится считаться, и, разумеется, я согласен, что женщины могут страдать от этого не меньше, чем мужчины. Оглядываясь назад, я ясно вижу, как в эту ночь эмоции вышли у нас из-под контроля. Это моя вина. Мне не следовало приезжать к тебе домой.
– По-моему, твое благородство несколько неуместно, Адам. Я не помню, чтобы сильно сопротивлялась, когда ты соблазнил меня, – возразила Линн.
Он пожал плечами.
– Может, и нет. А возможно, это и не имеет значения.
Линн едва удержалась, чтобы не закричать от разочарования. Похоже, он преисполнился железной решимости забыть о всех тех волшебных вещах, которые произошли между ними, и делает вид, что все случившееся не выходит за рамки случайной связи.
Она подвинулась на постели, чтобы получше его видеть, и заметила напряжение в застывших линиях его спины. Если бы он не сказал ей, что страдает от неразделенной любви, она готова была прямо признаться, что его любит. Но в данных обстоятельствах подобное признание казалось ей неуместным, хоть она и была уверена в том, что он хочет ее. Но ведь если она желанна ему как женщина и нравится как друг, далеко ли до любви? Ответа она не знает. Как выяснилось недавно, любовь такая эфемерная вещь, что порой ее трудно распознать, и у нее нет уверенности, что теплое дружеское отношение к ней Адама и сексуальное влечение непременно сложатся в настоящую любовь. И справедливо ли обременять его своими чувствами? Да имеет ли она вообще право после всего случившегося говорить ему о своей любви?
– По-моему, Адам, ты прекрасно проанализировал мои доводы, – сказала Линн, прикрывая сарказмом собственную неуверенность. – А как насчет твоих? Весьма увлекательно узнать, что я просто использовала твое тело, чтобы сублимировать свое неконтролируемое влечение к другому мужчине. Вот только мне любопытно, почему ты оказался таким послушным партнером? Или ты лег со мной в постель из-за прямолинейной сексуальной агрессии, присущей мужчинам? А может, ты счел данный случай переворота позиций честной игрой? И я для тебя тоже удобная временная любовница? Когда ты занимался со мной любовью, тебе представлялась на моем месте другая женщина?
Вероятно, он увидел в ее глазах искру гнева, либо она не смогла удержать дрожь обиды в голосе, как бы ни старалась. Странным, успокаивающим жестом Адам протянул к ней руку, но тут же бессильно ее уронил.
– Разумеется, я никого не воображал на твоем месте, – сухо ответил он. – Как ты можешь подумать такое? Или ты хочешь оскорбить меня?
– Очень просто, ведь я просто меняю наши позиции. Ты уже сообщил мне, что я представляла на твоем месте Дамиона Таннера. Почему же тебе кажется оскорбительным, если я подумала такое о тебе?
Он поморщился.
– У меня впечатление, что чем больше мы пытаемся объясниться, тем глубже вязнем в болоте. Линн, ты для меня не безымянный сексуальный объект, а очень дорогой друг.
– Я не уверена, Адам, что мне хочется оставаться твоим очень дорогим другом.
Он торопливо проговорил:
– Послушай, не говори больше ничего. Поверь мне, Линн. Сейчас не тот момент, чтобы кто-то из нас принимал какие-то важные решения личного характера. Пожалуй, нам не стоит тратить время и анализировать прошедшую ночь. Мы слишком много лет дружим, чтобы позволить одной ошибке омрачить наши взаимоотношения. Сейчас для нас важно будущее, а не вчерашний день. Даю тебе слово, что тебе больше не грозят с моей стороны сексуальные притязания. Уверяю тебя, что случившееся ночью больше не повторится.
Линн потрясла сила гнева, пронзившего всю ее душу.
– Ты абсолютно в этом уверен? – поинтересовалась она, опасаясь, что Адам расслышит нотки растерянности в ее голосе. – Ты больше не хочешь заниматься со мной любовью?
Он резко повернулся, оторвавшись от созерцания крыш, и на его лице появилось насмешливое выражение.
– Да, я абсолютно в этом уверен. Обещаю не сходить с ума при виде твоего роскошного тела. Не подчиняться яростному желанию бросить тебя на постель и любить всякий раз, когда мы встретимся. Наша дружба важней, чем тривиальное сексуальное влечение.
– Неужели? – Линн напряженно улыбнулась, мысли ее бешено метались. – Что ж, это ободряющая новость. Мне очень приятно узнать, что последняя ночь для тебя не что иное, как разовый приступ мозговой аберрации, и что к этому не следует относиться серьезно. Небо свидетель, но только мне было бы ужасно досадно, если бы ты нашел меня как женщину настолько неповторимой и желанной, что захотел бы повторить пережитые ощущения. И для меня большое облегчение, что тебе так легко от меня отказаться. Хорошо, что у меня нет опыта любовницы, иначе тебе не удалось бы так легко ускользнуть из моих коготков.
Казалось, Адама обескуражила такая интерпретация его собственных слов, но она деликатно зевнула, как бы прекращая дискуссию, и положила на пол поднос.
– Если ты отнесешь подносы на кухню, я через минуту все уберу. Ты приготовил завтрак, так что моя очередь все убрать. Мне, правда, хочется позволить себе роскошь поваляться в постели еще несколько минут.
Они откинулась на подушки, подложив под голову сцепленные руки. В тот самый миг, когда Адам нагнулся за подносом, она позволила простыне соскользнуть с ее груди. Его щеки залила густая краска, когда он выпрямился и уставился на ее нежно-розовые груди.
– Я отнесу подносы на кухню, – заявил он внезапно осипшим голосом.
Линн закрыла глаза и томно потянулась. Простыня соскользнула еще ниже.
– Пожалуйста, отнеси, Адам, – сказала она. – Я полежу еще чуточку.
Прошло по меньшей мере пять минут, прежде чем он появился из кухни, и к этому времени ей удалось утихомирить неприятные уколы совести. Она лежала с закрытыми глазами, а простыня лежала скомканная где-то под коленями.
До нее донеслось учащенное дыхание, когда Адам подошел к дивану. Она прикинула, что он остановился по крайней мере в двух метрах.
– Я приму душ, Линн, – хрипло произнес он, и его голос оборвался на середине ее имени.
Она открыла глаза, словно только теперь заметив его, и медленно села в постели. Простыня лежала уже под пятками.
Линн опять зевнула, потянулась и услышала снова его возбужденное дыхание. На ее лице появилась улыбка, а карие глаза сверкнули с невинным видом.
– Если хочешь, мы можем принять душ вместе, – предложила она затаив дыхание. – Это сэкономит время.
– Нет! – Адам нервным жестом провел рукой по волосам, затем заговорил снова, уже спокойней. – Нет, конечно же мы не сможем принимать душ одновременно. У тебя слишком тесно для двоих.
– Тем интересней, – пробормотала она, слезая с дивана и направляясь к нему.
Заметив, каких усилий ему стоило не смотреть с вожделением на ее голое тело, она позволила себе роскошь вздохнуть с облегчением. Как приятно увидеть подтверждение того, что Адам нашел ее в любви такой же желанной, как она его.
– Не кажется ли тебе, что принимать душ вдвоем очень забавно? – прошептала она, проводя пальцами по его щеке, шее, плечу, по голой груди, пока не наткнулась на пояс брюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Я считаю, что в твоих словах скрывается неуместный намек на шовинизм, – ответила она нарочито весело. – Если бы я не была еще такая полусонная, то показала бы тебе, кто из нас лучший кулинар.
Адам засмеялся, но потом улыбка его увяла, и напряжение немедленно вернулось с полной силой. Он подвинул стул, чтобы можно было есть, не присаживаясь на диван, и начал с отсутствующим видом жевать тост. Он был в брюках, весьма помятых, так как они всю ночь провалялись на полу, но босой и без рубашки. Глядя на него, Линн почти физически ощутила упругость волос на его груди и мощь перекатывающихся под кожей мускулов. Жар ударил ей в щеки, и она схватила стакан и залпом выпила оставшийся апельсиновый сок. Холодная как лед жидкость возымела нулевой эффект, не охладив поднимавшуюся в ней температуру.
– Мне пришлось истратить последние четыре яйца, – произнес Адам, нарушив затянувшееся молчание. – А в ту смесь, что ты оставила на столе, забрались муравьи. Я все вылил в канализацию вместе с оставшимся вином.
– Что ж, мудрый поступок, – одобрила Линн.
– Моя уборщица говорит, что прошедшим летом муравьи всех замучили.
– Я у себя их пока не заметила.
Линн жевала яичницу с хлебом, просто чтобы чем-то заняться.
Вот уж никогда бы не подумала, что они с Адамом смогут о чем-то разговаривать утром после бурной и страстной ночи. И уж во всяком случае на такую тему, как бытовые насекомые. Она положила вилку.
– Адам… вчерашняя ночь… я не думала…
– Не нужно ничего объяснять, – поспешно произнес он. – Линн, я понял, что произошло. Небо свидетель, несмотря на выслушанные от тебя за прошедшие годы феминистские лекции, я понимаю, что у женщин накапливается биологическая потребность, как и у мужчин. Что касается меня, то самое важное, на мой взгляд, это не позволить, чтобы случившееся испортило наши отношения. Твоя… дружба очень дорога для меня, Линн.
– Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду, – спокойно ответила она. – Ведь прошлой ночью я сказала, что хочу лечь в постель с тобой, и заверила тебя, что хочу этого не из-за внезапного приступа разыгравшихся гормонов. Неужели ты думаешь, что я тебя обманывала?
– Нет! Нет, конечно нет. По крайней мере я верю, что у тебя не было подобных намерений. – Он оттолкнул модное, перестав делать вид, что его интересует еда. – Но прошедшая ночь стала для нас обоих кульминацией длинной и полной разочарований недели. Видимо, мы испытывали чувства и произносили слова в пылу момента… И вообще мне хочется, чтобы ты знала, что случившееся между нами вчера никак не повлияет на наши отношения. Мы слишком долго были друзьями – и вдруг легли в постель – занимались любовью – о, черт побери! Я пытаюсь объяснить, что нам лучше обоим забыть слова, которые мы говорили друг другу ночью.
– Ты начинаешь бубнить такие же глупости, как и вице-президент «Комплекса». Говоря человеческим языком, ты не возражаешь, если я попрошу лечь со мной в постель, когда мне захочется секса и ты окажешься под рукой? Ты даже не возражаешь, если я солгу, сказав, что хочу тебя? – возмутилась Линн. На какой-то миг ей показалось, что у него в глазах мелькнула боль, затем рот его плотно сжался и боль исчезла, будто ее и не было.
– Извини, если мои объяснения прозвучали несвязно. Думаю, что виной этому моя неспокойная совесть. Я пытался извиниться. А это всегда нелегко, – признался Адам.
– Ты извиняешься за то, что произошло между нами прошедшей ночью?
Он не отвечал, и Линн стала бесцельно рисовать пальцем круги на смятой простыне.
– Мне хочется услышать честный ответ, Адам. Ты жалеешь о том, что произошло между нами прошлой ночью?
Он застыл, и в комнате внезапно стало очень тихо.
– Нет, – сказал он наконец, – я не жалею, что мы занимались любовью, пусть даже это усложнило жизнь каждого из нас. И я вовсе не извиняюсь за прошлую ночь. То, что произошло между нами… ну, пожалуй, я скорее извинился за то, что помешал в четверг вам с Дамионом. Я пришел незваный и настоял на том, чтобы ты впустила меня в квартиру. Я понимаю, что помешал чему-то важному да еще усугубил все своим заявлением о наших с тобой намерениях жениться. Тогда я понял, что зашел в нашей затее слишком далеко.
Она промолчала. Адам поднялся и подошел к окну, встав к ней вполоборота.
– Подобные отношения всегда очень хрупкие поначалу, и коли я помешал в четверг вам с Дамионом, догадываюсь, что все пошло не так, как хотелось бы тебе, когда ты увиделась с ним в пятницу. Меня трудно упрекнуть в равнодушии, Линн. На самом деле, пожалуй, я очень остро чувствую твое настроение. И когда ты вышла ко мне днем, когда мы ехали в Принстон, я понимал, что ты из-за чего-то нервничаешь, держишься со мной напряженно. Ты все время как бы балансировала на краю.
– Встречи с вице-президентами «Комплекса» достаточно, чтобы вывести из себя даже бегемота, – усмехнулась Линн.
Он улыбнулся в ответ на ее замечание, но его веселость быстро прошла.
– Чиновники из «Комплекса», какими бы ужасными они ни показались тебе, не могут нести ответственности за тот факт, что ты всячески избегала разговоров о Дамионе. Вчера ты ни разу о нем не упомянула, во всяком случае, до тех пор, пока я сам не заговорил на эту тему. И я могу лишь догадываться, что мое вмешательство вечером в четверг сильно осложнило ваши отношения.
– Верно, я не говорила о Дамионе. Но не из-за того, что была настолько расстроена.
– У нас нет нужды притворяться друг перед другом, Линн, – мягко сказал Адам. – Ведь не прошло и недели, с тех пор, как ты мне призналась, что значит для тебя Дамион, и я по собственному опыту знаю, как нелегко любить человека, не отвечающего тебе взаимностью.
– Я не могу поверить этому. – Она пыталась обратить все в шутку. – Если верить моей матери, стоит лишь тебе взглянуть на женщину, как она тут же падает к твоим ногам из-за твоего всепобеждающего обаяния.
Он улыбнулся одними губами, глаза его остались серьезными.
– Я уже говорил тебе на этой неделе, что родители не всегда надежные источники информации.
Внезапно ее пронзила боль при мысли о том, что Адам любит какую-то женщину.
– Ты сказал мне неделю назад, когда мы только начинали всю эту безумную затею… когда поцеловал меня… что ты думаешь о женщине, которую любишь, и переносишь свои чувства к ней на свою роль. И что же, та женщина не отвечает тебе взаимностью? – Она заставила рот растянуться в улыбке. – Мама никогда бы не поверила этой истории.
– Я не уверен, что сейчас самое время говорить об этом, Линн. За последние несколько дней между нами и без того накопилось много недоразумений. Давай не будем их множить. Послушай, мы всегда дразнили друг друга, говоря о роли современной женщины в нашем мире. Спорили миллион раз о разнице между эмоциональными и физическими потребностями обоих полов. Но если отбросить шутки в сторону и поговорить серьезно, мы оба знаем, что сексуальное разочарование – сила, с которой приходится считаться, и, разумеется, я согласен, что женщины могут страдать от этого не меньше, чем мужчины. Оглядываясь назад, я ясно вижу, как в эту ночь эмоции вышли у нас из-под контроля. Это моя вина. Мне не следовало приезжать к тебе домой.
– По-моему, твое благородство несколько неуместно, Адам. Я не помню, чтобы сильно сопротивлялась, когда ты соблазнил меня, – возразила Линн.
Он пожал плечами.
– Может, и нет. А возможно, это и не имеет значения.
Линн едва удержалась, чтобы не закричать от разочарования. Похоже, он преисполнился железной решимости забыть о всех тех волшебных вещах, которые произошли между ними, и делает вид, что все случившееся не выходит за рамки случайной связи.
Она подвинулась на постели, чтобы получше его видеть, и заметила напряжение в застывших линиях его спины. Если бы он не сказал ей, что страдает от неразделенной любви, она готова была прямо признаться, что его любит. Но в данных обстоятельствах подобное признание казалось ей неуместным, хоть она и была уверена в том, что он хочет ее. Но ведь если она желанна ему как женщина и нравится как друг, далеко ли до любви? Ответа она не знает. Как выяснилось недавно, любовь такая эфемерная вещь, что порой ее трудно распознать, и у нее нет уверенности, что теплое дружеское отношение к ней Адама и сексуальное влечение непременно сложатся в настоящую любовь. И справедливо ли обременять его своими чувствами? Да имеет ли она вообще право после всего случившегося говорить ему о своей любви?
– По-моему, Адам, ты прекрасно проанализировал мои доводы, – сказала Линн, прикрывая сарказмом собственную неуверенность. – А как насчет твоих? Весьма увлекательно узнать, что я просто использовала твое тело, чтобы сублимировать свое неконтролируемое влечение к другому мужчине. Вот только мне любопытно, почему ты оказался таким послушным партнером? Или ты лег со мной в постель из-за прямолинейной сексуальной агрессии, присущей мужчинам? А может, ты счел данный случай переворота позиций честной игрой? И я для тебя тоже удобная временная любовница? Когда ты занимался со мной любовью, тебе представлялась на моем месте другая женщина?
Вероятно, он увидел в ее глазах искру гнева, либо она не смогла удержать дрожь обиды в голосе, как бы ни старалась. Странным, успокаивающим жестом Адам протянул к ней руку, но тут же бессильно ее уронил.
– Разумеется, я никого не воображал на твоем месте, – сухо ответил он. – Как ты можешь подумать такое? Или ты хочешь оскорбить меня?
– Очень просто, ведь я просто меняю наши позиции. Ты уже сообщил мне, что я представляла на твоем месте Дамиона Таннера. Почему же тебе кажется оскорбительным, если я подумала такое о тебе?
Он поморщился.
– У меня впечатление, что чем больше мы пытаемся объясниться, тем глубже вязнем в болоте. Линн, ты для меня не безымянный сексуальный объект, а очень дорогой друг.
– Я не уверена, Адам, что мне хочется оставаться твоим очень дорогим другом.
Он торопливо проговорил:
– Послушай, не говори больше ничего. Поверь мне, Линн. Сейчас не тот момент, чтобы кто-то из нас принимал какие-то важные решения личного характера. Пожалуй, нам не стоит тратить время и анализировать прошедшую ночь. Мы слишком много лет дружим, чтобы позволить одной ошибке омрачить наши взаимоотношения. Сейчас для нас важно будущее, а не вчерашний день. Даю тебе слово, что тебе больше не грозят с моей стороны сексуальные притязания. Уверяю тебя, что случившееся ночью больше не повторится.
Линн потрясла сила гнева, пронзившего всю ее душу.
– Ты абсолютно в этом уверен? – поинтересовалась она, опасаясь, что Адам расслышит нотки растерянности в ее голосе. – Ты больше не хочешь заниматься со мной любовью?
Он резко повернулся, оторвавшись от созерцания крыш, и на его лице появилось насмешливое выражение.
– Да, я абсолютно в этом уверен. Обещаю не сходить с ума при виде твоего роскошного тела. Не подчиняться яростному желанию бросить тебя на постель и любить всякий раз, когда мы встретимся. Наша дружба важней, чем тривиальное сексуальное влечение.
– Неужели? – Линн напряженно улыбнулась, мысли ее бешено метались. – Что ж, это ободряющая новость. Мне очень приятно узнать, что последняя ночь для тебя не что иное, как разовый приступ мозговой аберрации, и что к этому не следует относиться серьезно. Небо свидетель, но только мне было бы ужасно досадно, если бы ты нашел меня как женщину настолько неповторимой и желанной, что захотел бы повторить пережитые ощущения. И для меня большое облегчение, что тебе так легко от меня отказаться. Хорошо, что у меня нет опыта любовницы, иначе тебе не удалось бы так легко ускользнуть из моих коготков.
Казалось, Адама обескуражила такая интерпретация его собственных слов, но она деликатно зевнула, как бы прекращая дискуссию, и положила на пол поднос.
– Если ты отнесешь подносы на кухню, я через минуту все уберу. Ты приготовил завтрак, так что моя очередь все убрать. Мне, правда, хочется позволить себе роскошь поваляться в постели еще несколько минут.
Они откинулась на подушки, подложив под голову сцепленные руки. В тот самый миг, когда Адам нагнулся за подносом, она позволила простыне соскользнуть с ее груди. Его щеки залила густая краска, когда он выпрямился и уставился на ее нежно-розовые груди.
– Я отнесу подносы на кухню, – заявил он внезапно осипшим голосом.
Линн закрыла глаза и томно потянулась. Простыня соскользнула еще ниже.
– Пожалуйста, отнеси, Адам, – сказала она. – Я полежу еще чуточку.
Прошло по меньшей мере пять минут, прежде чем он появился из кухни, и к этому времени ей удалось утихомирить неприятные уколы совести. Она лежала с закрытыми глазами, а простыня лежала скомканная где-то под коленями.
До нее донеслось учащенное дыхание, когда Адам подошел к дивану. Она прикинула, что он остановился по крайней мере в двух метрах.
– Я приму душ, Линн, – хрипло произнес он, и его голос оборвался на середине ее имени.
Она открыла глаза, словно только теперь заметив его, и медленно села в постели. Простыня лежала уже под пятками.
Линн опять зевнула, потянулась и услышала снова его возбужденное дыхание. На ее лице появилась улыбка, а карие глаза сверкнули с невинным видом.
– Если хочешь, мы можем принять душ вместе, – предложила она затаив дыхание. – Это сэкономит время.
– Нет! – Адам нервным жестом провел рукой по волосам, затем заговорил снова, уже спокойней. – Нет, конечно же мы не сможем принимать душ одновременно. У тебя слишком тесно для двоих.
– Тем интересней, – пробормотала она, слезая с дивана и направляясь к нему.
Заметив, каких усилий ему стоило не смотреть с вожделением на ее голое тело, она позволила себе роскошь вздохнуть с облегчением. Как приятно увидеть подтверждение того, что Адам нашел ее в любви такой же желанной, как она его.
– Не кажется ли тебе, что принимать душ вдвоем очень забавно? – прошептала она, проводя пальцами по его щеке, шее, плечу, по голой груди, пока не наткнулась на пояс брюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21