Адам усмехнулся и пожал плечами. И она решила больше не вмешиваться.
Их экскурсия завершилась в баре первого этажа, где своеобразие помещения выражалось в том, что одну из стен занимал огромный снимок Принстонского университета, а персонализация в том, что официанты представлялись по имени. Первый вице-президент стал их уговаривать самым сердечным образом, чтобы они провели ночь в отеле в качестве гостей корпорации «Комплекс». Линн с облегчением вздохнула, когда Адам вежливо, но решительно отклонил их предложение.
Лишь когда после ритуального обмена прощальными любезностями они сели в машину и помчались назад в Манхэттен, они обменялись замечаниями по поводу помпезности хозяев фирмы.
– Твой отец нигде не получит более выгодной цены, – заметил Адам. – Даже близко к этому ему никто не предложит. «Комплекс» готов щедро платить ради «индивидуальной архитектурной независимости».
– Но ведь невыносимо думать, что «Вистерия» окажется в руках этих людей. Все равно что пригласить вандалов, которые явятся и разграбят твой дом.
– Я и раньше встречал людей, которые имели дело с корпорацией «Комплекс», – сказал Адам. – И хорошо знаю, какие планы они предпишут внедрять в гостинице. Могу также признаться тебе, что я руководствовался тайными мотивами, когда пригласил тебя сегодня с собой. Я догадывался, какой окажется твоя реакция на этих вице-президентов, и рассчитывал таким способом повлиять на твое решение.
В темном автомобиле невозможно было разглядеть выражение его лица.
– Ты говоришь так, будто лично заинтересован в моем решении, – тихо заметила она.
Прежде чем ответить, Адам перестроился на другую полосу.
– Гостиница «Вистерия» всегда была для меня вторым домом, а твои родители близкими друзьями, – сдержанно заметил он. – Разумеется, мне не все равно, какая ее ожидает судьба.
– Такой уклончивый ответ на мой вопрос достоин любого из вице-президентов «Комплекса», – усмехнулась Линн.
– Верно, – отрывисто сказал он. – По-моему, тебе стоит хорошенько подумать, прежде чем позволить гостинице «Вистерия» уйти из рук твоей семьи. В этот момент ты, возможно, и колеблешься, стоит ли тебе отказываться от… общения… с Дамионом Таннером. Но потом, как мне кажется, ты горько пожалеешь о потере гостиницы.
Линн хотелось услышать от него не такой ответ, поскольку он абсолютно ничего не сказал ей о собственных чувствах к ней. Какая нелепость, подумалось ей, что она вот так сидит в автомобиле рядом с человеком, о котором раньше думала, что знает его лучше всех в мире, а на деле не имеет ни малейшего представления о том, как он к ней относится.
– Корпорация дает на размышления совсем мало времени, – сказал Адам. – Не хочу на тебя давить, Линн, но хотелось бы узнать, способна ли ты сейчас принять решение насчет предложения, которое делают твои родители? Интересует ли тебя возможность взять на себя управление гостиницей?
Ей пришлось прикусить язык, чтобы не сказать – да, конечно же, ее интересует такая возможность, конечно же, она возьмется за такое дело. Беда в том, что ей никак не удастся выразить свой энтузиазм, не провоцируя Адама на ряд неудобных вопросов насчет ее планов на будущее и несколько еще более неудобных вопросов о ее отношениях с Дамионом. Пока еще она не готова признаться, какими поверхностными и незрелыми оказались ее чувства к Дамиону. За последнюю неделю она обнаружила, что уважение Адама жизненно важно для нее и что она не понимает, как он сможет уважать женщину, которая в субботу признавалась в своей страстной любви, а через шесть дней заявляет, что все было досадной ошибкой.
Имелась и еще одна причина для колебаний. Если она и дальше проявит неуверенность в принятии решения насчет гостиницы, у нее появится удобный повод пригласить Адама к себе домой, когда они вернутся в город. Она сделает вид, что нуждается в его совете.
Какая ирония судьбы, что ей приходится изобретать предлог, чтобы пригласить Адама к себе! Впрочем, за бессонные часы предыдущей ночи она обнаружила несколько ошеломляющих истин насчет их отношений.
Одна из этих истин заключается в том, что в последние годы они почти никогда не бывали наедине друг с другом. Правда, Адам частенько заезжал к ней на квартиру, но редко заходил внутрь, а если и заходил, то до последней недели редко задерживался больше нескольких минут. Выходные они проводили в гостинице родителей, вместе ездили на рыбалку или катались на машине по окрестностям. Но вот обедать в рестораны ходили редко и никогда еще не проводили время так, чтобы поблизости не находились другие люди.
Она никогда не бывала в квартире Адама на Парк-авеню, хотя он жил на одном месте пять лет. Теперь Линн поняла, что с его стороны это делалось намеренно. Несколько раз она предлагала ему приготовить обед или у нее дома, или у него. Еще просила взять напрокат видеофильм, чтобы они вместе посмотрели его как-нибудь вечерком. И Адам неизменно отклонял ее предложения, приглашая взамен сходить в новый ресторан либо в кино куда-нибудь на другой конец города. Его отказы облачались неизменно в такую умелую форму, что она лишь теперь начинала понимать, как ловко он избегал всякой интимности в их отношениях.
– Эй, Линн, ты что, заснула? Я спрашиваю тебя насчет «Вистерии».
Голос Адама звучал тепло, дружески и слегка фамильярно, однако чувства, которые он в ней пробудил, оказались совершенно новыми и немного пугали ее своей силой.
– Я не сплю, – сказала она, надеясь, что дрожь в ее голосе не будет ему заметна. – Я стараюсь логически мыслить, отчего, вероятно, у меня на лице появилась болезненная гримаса.
– Ну и как? Преуспела? Приняла какое-нибудь решение?
Линн тяжело вздохнула.
– Не очень. Очень трудно понять, что же делать, тем более что приходится думать на пустой желудок. Сегодня я работала без перерыва, а вечером тоже ничего не удалось перекусить, кроме горстки арахиса, когда этот жалкий вице-президент предложил нам выпить. Может, поедем ко мне? У меня есть ветчина, яйца и бутылка белого вина. Я могу сделать омлет.
Его ответ прозвучал так естественно, что еще пять дней назад она бы и не уловила ни малейшей заминки.
– Спасибо, только я не могу принять твое предложение, Линн. Мы приедем к тебе не раньше десяти часов. Это поздновато для ужина.
– Я все равно что-то приготовлю себе, так что мне не составит разницы, одну порцию сделать или две. Пожалуйста, Адам, ведь сегодня уже вечер пятницы. Да и скучно ужинать одной. И вообще мне ужасно хочется посоветоваться с тобой. Как ты сам сказал, времени на размышления у нас почти не осталось, завтра придется дать ответ «Комплексу».
Тишина, повисшая в машине, внезапно зарядилась напряжением, но потом он весело улыбнулся ей, и Линн подумала, не переносит ли она собственные чувства на Адама.
– Ты знаешь меня, – ответил он. – Я легкая добыча для тех, кто просит моего совета, и всегда с восторгом слушаю комплименты в свой адрес. Но будет лучше, если мы поужинаем где-нибудь в ресторане. Там мы сможем сосредоточиться на обсуждении проблемы, не беспокоясь о том, что на кухне что-то подгорает. Недалеко от моего дома французский ресторан со спокойной обстановкой. Почему бы нам не поесть там?
«Потому что в проклятом ресторане нет кровати, – разочарованно подумала она. – Потому что мне хочется увидеть твои глаза, ослепшие от страсти, а не непроницаемые от скрытых эмоций или серебристые от безмолвного смеха».
Она изобразила капризную, слегка обиженную улыбку.
– По некоторым причинам у меня сегодня нет настроения никуда идти. Да и потом, мне нравится готовить, и я с удовольствием займусь этим дома. Мне хочется показать тебе свои достижения в кулинарии. В последние годы мама постоянно учила меня хозяйничать на кухне. По-моему, она заподозрила, что отсутствие у меня кухонных навыков препятствует моему скорому счастливому замужеству.
Она одарила его еще одной бесхитростной улыбкой, которой остался бы доволен ее педагог по актерскому мастерству.
– Пожалуйста, Адам. Мне хочется показать тебе, какая я хорошая. Я имею в виду хорошая хозяйка.
Его руки стиснули руль, а ответ прозвучал чуть быстрее, чем надо.
– Ладно, раз уж ты настаиваешь. Мы поедим у тебя дома, если тебе этого хочется.
Объехав дважды комплекс зданий, где она жила, он так и не нашел место для стоянки и в конце концов вынужден был оставить машину в гараже за переулок от ее дома. Луну закрыли тяжелые черные тучи, когда они вышли из машины. Ветер подталкивал их в спину, пока они поднимались по подъездной аллее. Ее била дрожь, когда они торопливо шли по тротуару. С тех пор как они днем выехали из города, резко похолодало.
Они находились еще довольно далеко от ее дома, когда молния прорезала небо, и сразу же раздался оглушительный гром. Через секунду разверзлись хляби небесные, пролив на улицы яростные потоки ледяного дождя.
Адам обнял Линн за талию, и они побежали к дому. Ветер швырял дождевые струи им в лицо, они почти ничего не видели. Стараясь не отставать от Адама, она оступилась, попала ногой в лужу с грязной водой, которая собралась в мелкой выбоине, подвернула лодыжку, сломала каблук и потеряла равновесие.
От падения ее спасла только сильная рука Адама, крепко державшая ее за талию. Он буквально дотащил ее до козырька подъезда, и она прислонилась к стене, убирая с глаз мокрые волосы. Адам встал перед ней, уперевшись руками в стену и загораживая ее от злого дождя. Он не прикасался к ней, но его теплое дыхание согревало ей щеку, и Линн почувствовала, как жар сползает вниз по ее лицу и начинает наполнять вены.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. В его голосе слышалась озабоченность, но других чувств она не обнаружила. – Ты можешь идти дальше?
Линн закрыла глаза, опасаясь, что они ее выдадут. За последнее время она совершила много ошибочных шагов. А если она ошибается, считая, что Адама влечет к ней физически? Если он абсолютно ничего не испытывает к ней, кроме нежности, вызванной годами дружбы? В этот самый момент в его словах слышалась лишь нормальная забота о старом друге. Он не был похож на человека, у которого сердце бешено бьется от страсти. «Может, я сейчас выгляжу как мокрая крыса и не нравлюсь ему», – промелькнуло у нее в голове, и она подавила смех, больше похожий на рыдания.
– Все в порядке, – ответила Линн, убирая с глаз прилипшую прядь. – Только вот до дома мне придется хромать.
– Хочешь, я попробую отломать второй каблук, – любезно предложил Адам.
– Не думаю, что у тебя это получится. Каблуки никогда не ломаются, когда ты этого хочешь. – Она попыталась придать голосу насмешливую ноту, хотя это далось ей с большим трудом. – Я смогу идти, если ты позволишь опираться на твое надежное плечо.
К тому времени, когда они добрались до дома Линн, одежда их промокла насквозь. Он поскорей втолкнул ее впереди себя в вестибюль и вызвал лифт. В ожидании кабины она оглядела свою вымокшую одежду и сняла несколько увядших листьев со своего жакета. Дыхание ее было слегка учащенным, видимо, оттого, что она шла через переулок со сломанным каблуком. Вода капала с ее мокрой юбки, под ногами образовалась лужа. Справа от нее появилась еще одна лужа. Она подняла глаза и увидела, что Адам промок ничуть не меньше.
Прибыл лифт, они вошли в него. Их обволакивало молчание своей мертвенной, удушающей тяжестью. Адам шагнул к ней, однако лицо его ничего не выражало, когда он вытащил из ее волос сморщенный увядший листок.
– У тебя испачкан кончик носа, – сказал он.
– Вот тебе и Манхэттен, – с усилием улыбнулась Линн. – Даже в дождевой воде полно сажи.
Лифт остановился на седьмом этаже, она достала ключ и торопливо направилась впереди него по короткому коридору. Адам закрыл за собой входную дверь, она включила верхний свет. Его светлые волосы прилипли к голове, отчего лицо стало казаться более строгим, чем обычно, а вокруг рта залегли глубокие морщины то ли от усталости, то ли от напряжения. Ей потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы не протянуть руку и не провести пальцами по этим жестким линиям.
Она поскорей вышла из крошечной прихожей, подальше от искушения.
– Я сейчас приму горячий душ, – сказала она. – Абсолютно вся промокла. Две минуты, и освобожу ванную. Ты можешь принять душ после меня, если хочешь.
– Можешь не спешить. Я пока открою вино. – Адам снял обувь и носки. – Дай мне, пожалуйста, полотенце, я вытру ноги, чтобы не оставлять мокрые следы на ковре.
– Конечно, подожди секунду. Сейчас только достану из шкафа, – суетилась Линн.
Она даже представить себе не могла, как ей удается говорить так непринужденно. Она протянула ему большое бежевое полотенце, изобразив при этом ослепительную улыбку, затем вернулась в ванную, стянула с себя намокшую одежду и бросила в бельевую корзину. Потом стояла под горячим душем, включив его на полную силу, и яростно терла себя губкой, словно и впрямь верила, что натертая докрасна кожа поможет избавиться от сексуального томления.
Вытершись насухо, Линн причесалась, скорчила гримасу, когда увидела в запотевшем зеркале копну мокрых кудряшек. За последнюю неделю лицо ее обрело неожиданную чувственность, а вот волосы по-прежнему напоминали смешной персонаж из мультфильма. Сокрушенно пожав плечами, она закуталась в махровый купальный халат, туго запахнувшись и накрепко подпоясав талию поясом.
Однако тело не удалось обмануть этим псевдоскромным жестом. Груди упирались в грубую ткань и сладко ныли, а кожа горела от постоянного внутреннего огня. Тугой пояс и скромно запахнутый высоко у горла халат могли обмануть только стороннего наблюдателя. Сама Линн справлялась с разбушевавшейся чувственностью из последних сил.
– Ванная твоя, – заявила она с фальшивой жизнерадостностью, как только открыла дверь.
Собственная улыбка напомнила ей рекламу зубной пасты.
Линн прошла через комнату, не глядя в сторону Адама, и достала из ящика комода самую просторную футболку и шорты. Больше предложить Адаму было нечего.
– Возьми, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21