Да-да, это Себастьян, Дэвид, и человек по имени Эрнст фон Филлер. О, Стефи! Это ужасная история! – И медленно, запинаясь, рассказала странную историю.
– Вот видишь, Себастьян, вероятно, работает на какую-то организацию или что-то в этом роде. Дэвид был его основной целью. И могу поспорить, что его интерес ко мне имеет что-то общее со связями отца в госдепартаменте. Он задавал столько вопросов и всегда становился холодным, если всплывало имя папы. Более того, кажется, он убил своего лучшего друга несколько лет назад в Берлине.
– О чем ты?
– Его друг Тони Моррис погиб три года назад якобы в случайной перестрелке в Западном Берлине. Себастьян всем говорил, что это был западно-восточный инцидент и они оказались там случайно. Но мне он ничего не рассказывал, и когда я упомянула об этом вечером, посмотрел на меня так, будто собирался убить.
– О, Боже!
– Стефания, есть версия, что мой дедушка был военным преступником! Себастьян тоже заинтересовался этим!
– Не могу представить, каким образом часы, принадлежащие давно умершему нацисту, замешаны во всем этом.
– Себастьян сказал, что смерть нациста окружали какие-то драматические обстоятельства, а часы исчезли. Мы знаем, почему, а он нет. Он страшно разозлился, когда я отказалась рассказать что-либо. Он даже не пытался удерживать меня, когда я ушла.
– Кейт! Это слишком ужасно! Думаю, надо оставить все как есть. Вряд ли можно докопаться до истины. – Лицо Стефании было таким же бледным, как и лицо Кейт.
– Но я не могу оставить все как есть, после того, что узнала. Я должна была догадаться, ведь еще на Ямайке Себастьян говорил о гнили, лежащей под старой Англией, и о том, что существуют гораздо более важные вещи, что-то в этом роде. В тот момент я не поняла, о чем речь, но считала, что он рыбак, и не придала значения его словам. А потом поверила объяснению, как он попал на Ямайку. Он врал мне все время, использовал меня, черт его возьми.
– Ничего удивительного в том, что он показался мне хамелеоном.
– Точно. Он знал, как одурачить меня. Все эти разговоры о любви.
– Какие разговоры? Ты о них не упоминала.
– О, ничего, забудь, – ее глаза опять налились слезами. – Что мне делать с Дэвидом? Если Себастьян следит за ним, надо предупредить!
– Нет, Кейт, не стоит ввязываться, это слишком опасно! Послушай, ты ведь действительно ничего не знаешь! Умоляю, не вмешивайся!
– Нет, Стефи, не могу.
– По крайней мере, подожди, пока не вернешься из Франции, ладно? Ты вряд ли что-то изменишь, а если позвонишь Дэвиду в таком состоянии, он решит, что ты сошла с ума. В любом случае, следует остыть и все хорошенько обдумать, прежде чем будоражить госдепартамент.
– Да. Я должна кое-что выяснить, или, по крайней мере, проверить факты. Но я должна докопаться до правды, чего бы это ни стоило. Не хочу, чтобы эта нацистская вещица висела надо мной до конца дней. Я поеду в Сен-Мутон и постараюсь разведать, что же произошло. Правда должна быть заключена в фотографии.
– Хорошо, раз ты так упряма, я поеду с тобой. Возьму отпуск и приеду в Сен-Мутон через две недели.
– Стефи, правда? Ты ангел. Извини, что накричала на тебя.
– Иногда ты бываешь такой идиоткой, Кейт.
– Не думай, что я этого не знаю.
Себастьян долго не мог пошевелиться после ухода Кейт. Он смотрел в окно невидящими глазами, стараясь усмирить гнев и уловить смысл сумбурной речи Кейт. Ночью, после тревожных раздумий, он наконец задремал. Образы мелькали в его мозгу, обрывки слов, Кейт целилась в него из ружья и нажимала на курок, он превратился в Тони и упал. Затем он видел самого себя, раненного, истекающего кровью на холодных улицах Берлина.
Он проснулся в холодном поту, свет раннего утра струился в окно, возвращая к мрачной действительности. Он медленно оделся, стараясь найти какой-либо выход.
– О Боже, Кейт, почему? – прошептал он. Потом пошел к телефону и набрал номер.
– Доброе утро, Данн. Что у вас нового?
– Тщательно проверьте Кейт Соамс. Она может входить в Группу. – Он положил трубку и провел дрожащей рукой по волосам, глаза его наполнились слезами.
Кейт провела ночь в Париже, затем наняла «пежо-505», поехала вдоль долины Луары. Оттуда медленно спустилась в Бордо. В течение недель ее ублажали владельцы виноградников, заинтересованные в том, чтобы вести бизнес с Ростерманом и Маршем. Кейт останавливалась в разных замках, завязала много выгодных знакомств и, казалось, должна была быть довольна собой. Но она занималась делами как во сне, машинально вела переговоры по телефону с Лондоном и Нью-Йорком, а иногда обращалась за советом к Джеймсу и очаровывала гостей хорошими манерами и безупречным французским. Ей приходилось быть начеку, так как французы были опытными бизнесменами, а она – молодой, женственной и наивной. Она не могла дождаться поездки в Сен-Мутон, чтобы побыть наедине с собой. Ее выматывало то, что приходилось постоянно гнать мысли о Себастьяне. Самое ужасное, что, хотя она прилагала к этому все усилия, он возникал в ее мыслях в самые неожиданные моменты. Если она слышала какую-нибудь глупость, внезапно начинала думать, что Себастьян в такой ситуации хранил бы молчание, но смех притаился бы в его глазах. Или ее вдруг ранило неожиданное воспоминание о выражении его глаз в ту ночь любви. Ее тело предательски вспоминало прикосновение, не давая забыться беспокойным сном. Сон не приносил облегчения, наоборот, там Себастьян мог делать все, что хотел. Ей снилось одно и то же: сначала он любил ее, так нежно и страстно, а потом сон смещался, и Себастьян гнался за ней, бросая вслед ужасные слова, которые она не могла расслышать, и она в оцепенения оглядывалась назад, но Себастьяна уже не было, на нее смотрела отвратительная рыбья голова с огромным ртом, преследуя ее по улицам Сен-Мутона. Она просыпалась в холодном поту от ужаса. Что бы она ни обнаружила в маленьком Сен-Мутоне, не имеет значения, ничто не могло быть столь же отвратительным, как этот сон.
– Стефания, слава богу, ты, наконец, здесь! Я уже начала думать, что мы никогда не начнем это путешествие, – Кейт подхватила ее чемодан и повела через вестибюль аэровокзала к ожидавшему их «пежо».
– Ты выглядишь усталой, Кейт. С тобой все в порядке? – Стефания озабоченно посмотрела на нее, ей не понравилась ее бледность и темные круги под глазами.
– Я в порядке. Это были изнурительные недели, я плохо спала. Но мне уже лучше, оттого, что вижу твое лицо.
– Ты уверена, что хочешь все это продолжать? – спросила Стефи.
– Совершенно уверена, а сейчас давай поразмыслим, по какой дороге лучше добраться до Сен-Мутона, вот карта. Эти французские дороги ужасают меня! Мы поедем по восемьдесят девятой на северо-восток до Монтпона, а затем свернем на маленькую дорогу. Она вьется вокруг Риберака, затем вверх между Брантомом и Периге. Ты видишь? Деревня просто маленькое пятнышко, но, должно быть, найти ее достаточно легко.
– Да, я поняла. Ты знаешь, Кейт, у меня двойственное отношение ко всему этому.
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Наконец они съехали на деревенскую дорогу. За два часа они проехали несколько деревень, примостившихся на вершинах холмов или в долинах, как близнецы похожие друг на друга. Одинаковые каменные стены, черепичные крыши и везде разноцветные ставни. Стога сена блестели желтизной в свете раннего вечера. Повсюду зеленели виноградники, некоторые отличались особой элегантностью. Река Гаронна блестела так, словно пригоршня драгоценных камней была небрежно рассыпана по воде. Миллионы подсолнечников лениво качали под легким ветерком ярко-желтыми головками. Подруги проехали мимо старой, согбенной женщины, одетой в черное, которая вела стадо коров домой, а позади бежала собака и следила, чтобы животные не разбрелись.
– Поворот, Кейт!
Машина замедлила ход перед знаком, стрелка которого устремилась на запад. Он был старым, с облупленной краской, а надпись гласила: «Сен-Мутон». Кейт переключилась на вторую скорость:
– Почти у цели, Стефи, – ее сердце сильно стучало.
Отель «Перигор» в центре деревни украшал деревенскую площадь. Кейт и Стефания без труда сняли комнаты, хотя консьерж мсье Барбье тщательно проверил и зарегистрировал их паспорта. В этой деревне привыкли к путешественникам. Теперь, когда прелесть Дордони была открыта искушенными туристами, они бывали здесь, хотя деревня лежала в стороне от основной транспортной магистрали.
Комнаты в отеле были маленькими, меблированными очень просто, но чистыми: в каждой была раковина и, конечно же, биде. Общая ванная и туалет находились внизу в холле. Распаковавшись, девушки отправились осмотреть деревню. Она была не такой маленькой, как ожидала Кейт. На площади находилась пекарня, еще один ресторан кроме того, что был в отеле, и несколько других заведений.
– Как ты отнесешься к тому, чтобы пообедать? Я ужасно голодная! – Кейт оттащила Стефанию от витрины магазина одежды. Они обосновались в кафе напротив отеля.
– Вино из белой смородины, пожалуйста. Что ты будешь пить, Кейт? – спросила Стефания.
– То же самое, пожалуйста, – она подождала, пока официант уйдет, и собрала все свое мужество.
– Стефи, я хочу тебя кое о чем спросить, – Кейт нервно закусила губу.
– В чем дело?
– Не знаю, наверно, это смешно, но я все думаю: Себастьян не пытался с тобой связаться, пока меня не было?
– О, Кейт, ни слова. Я бы тебе первым делом сказала. Ну, ты поняла, что произошло, у тебя было много времени, чтобы поразмыслить?
– Нет, я не позволяла себе зацикливаться на этом. Когда я вспоминаю случившееся, то прихожу в ужас. Я продолжаю считать, что это какая-то нелепая ошибка, или я все неправильно истолковала. Но если это так, Себастьян никогда бы не оставил все как есть. В то же время столько всего не сходится, что я прихожу в отчаяние.
– Что, например?
– Ну, мелочи, которые Себастьян делал или говорил, – ее щеки загорелись, когда она вспомнила.
– Может быть, он водил тебя за нос, используя эти уловки, чтобы войти в доверие?
– Возможно. Правда, тогда мне так не казалось. Это было так искренне. С другой стороны, ведь и шпионы иногда бывают нормальными людьми. То есть, не могут же они все время притворяться, не тая ли? Они должны есть, и спать, и любить, как все остальные люди.
– Очевидно, – сказала Стефания, недовольно сморщив нос.
– Конечно, когда что-то касается их работы и политики, они становятся опасными.
– Что ты хочешь этим сказать? Уж не собираешься ли ты бежать обратно к Себастьяну и попытаться остаться в стороне от его дел?
– Конечно, нет, я только не могу поверить, что могла влюбиться в какое-то чудовище.
– Вероятно, он частично чудовище, и это не та часть, в которую ты влюбилась.
– О, перестань меня запутывать. Не могу поверить, что моя интуиция так подвела меня. Это липший раз доказывает, что я попросту эмоциональная идиотка, ошиблась с обоими, с Дэвидом и Себастьяном. Давай не будем больше говорить об этом, а то я разревусь.
– Ради бога, не надо! Давай лучше сделаем заказ, – благоразумно предложила Стефания.
Когда они закончили обед, состоящий из супа, лягушек в масляном соусе, жареной свинины, салата, и осушили последний бокал местного красного вина, густого и мягкого, Стефания отодвинула стул:
– Хорошо, каковы наши планы?
– По правде сказать, не знаю. У меня с собой фотография, – Кейт достала и развернула ее. – Но ведь это было так давно, кто сейчас вспомнит? И потом, существует некий Эрнст фон Фидлер. Мы знаем, что он был офицером СС, и что его часы вместе с моей мамой попали в Англию, но ведь мы не знаем, связано ли это как-то с Сен-Мутоном?
– Ну, это, должно быть, нетрудно выяснить. Если он здесь ошивался и был офицером СС, то я сомневаюсь, что его могли бы легко забыть. Может, он к тому же был и карликом, а кто забудет нацистского карлика?
Кейт рассмеялась:
– Ну ты и загнула!
– Я просто оптимистично настроена. У нас есть фотография, почему бы не начать с нее, не показать ее старожилам.
– Думаю, только это и остается. Я ужасно вымотана и больше всего на свете хочу спать, но мне надо еще позвонить Элизабет, сказать, что я здесь. На углу есть телефон-автомат. А ты иди обратно.
Кейт быстро сумела дозвониться, и Элизабет сказала, что очень рада слышать голос Кейт:
– Как дела, дорогая?
– Пока все хорошо. Мы со Стефанией приехали в Сен-Мутон, это спокойный и приятный городишко. Не знаю, повезет ли нам, но надеюсь на фотографию. Я только хотела сообщить, где нахожусь. Если тебе надо будет найти меня, мы остановились в отеле «Перигор». Кто-нибудь звонил?
– Нет, ты ждешь звонка? От Себастьяна Данна? – дразняще спросила она.
– Нет, уж только не от него. Можешь вычеркнуть его имя из своих списков, Элизабет. Я думала, папа мог разыскивать меня. Он остался недоволен нашей последней беседой. Если он все же позвонит, скажи ему, где я, ладно?
– Конечно, Кейт, хотя не вижу причин, почему он должен постоянно знать, где ты и что делаешь.
– Да, но это помогает избежать ссор. Я кладу трубку, Элизабет, увидимся через неделю.
– До свидания, Кейт, и дай знать, если выяснишь что-нибудь.
– Конечно, спокойной ночи.
Она вышла из будки и пошла по левой стороне площади, удивляясь своему решению не говорить Элизабет о Фидлере. Если кого-то это могло заинтересовать, так прежде всего ее. Но, с другой стороны, может быть, будет лучше, если Кейт постарается выяснить все, а то Элизабет будет сожалеть, что дала ей часы. Бронзовая табличка, прикрепленная к стене, отражала матовый свет, и Кейт с любопытством подошла к ней, стараясь разобрать написанное:
« Ночью 14 июня 1944 года 60 мужчин , женщин и детей были убиты нацистами около этой стены » .
А затем следовал длинный список имен, некоторые целыми семьями. Кейт на минуту задержала дыхание, ужас охватил ее. Она не знала, имеет ли к этому какое-то отношение фон Фидлер, но ее забила дрожь. Она поспешила пересечь площадь, поплотнее запахивая куртку. На следующее утро, позавтракав булочками и кофе с молоком, Кейт повела Стефанию посмотреть табличку на стене.
– О, как ужасно, Кейт! Трудно поверить, что здесь произошла такая трагедия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41