— Мы просто проезжали мимо, — сказал Гарри Рекс.
— Вот и проезжайте от греха подальше, — посоветовал Трои. — У них пальцы на спуске.
— Вы сами тут поосторожней.
Мы поехали дальше, обогнули животноводческую ферму к северу от города и очутились на тенистой аллее, упиравшейся в водонапорную башню. До половины аллеи обочины были заставлены машинами.
— А здесь кто живет? — спросил я.
— Мистер Эрл Юри. Он сидел в заднем ряду, на дальнем от зрителей конце.
На веранде его дома тоже было полно людей. Они сидели и на ступеньках, и на складных стульях, вынесенных на лужайку. Где-то среди них находился сам Эрл Юри, охраняемый друзьями и соседями.
Мисс Калли защищали не хуже. По улице перед ее домом было не проехать из-за вереницы автомобилей. Мужчины группами сидели на капотах, кто-то курил, кто-то не выпускал из рук винтовку. Веранды соседних домов и тех, что располагались напротив, тоже кишели людьми. Пол-Нижнего города собралось здесь, чтобы обеспечить ее безопасность. Атмосфера царила почти праздничная, потому что все ощущали себя сплоченным единым целым.
Как белые, мы с Гарри Рексом удостоились самого пристального внимания. Только когда мы подъехали к патрульной машине и наши личности были «одобрены» людьми шерифа, толпа несколько расслабилась. Я пошел к дому, Сэм встретил меня на пороге. Гарри Рекс остался поболтать с патрульными.
Мисс Калли находилась внутри, в спальне, они с подругой по приходу читали Библию. Сэм и Исав сидели на веранде вместе с дьяконами из церкви. Все желали узнать подробности убийства Тиле, и я, насколько мог — возможности мои, впрочем, были небогаты, — удовлетворил их любопытство.
Около полуночи толпа начала потихоньку редеть. Сэм с патрульными организовали посменное дежурство так, чтобы как у парадного, так и у черного хода постоянно дежурили вооруженные люди. Недостатка в добровольцах не наблюдалось. Мисс Калли никогда не мечтала о том, чтобы ее милый богобоязненный дом превратился в неприступную крепость, однако в сложившихся обстоятельствах не возражала.
Мы поехали по заполненным людьми улицам к дому Хокутов, где нашли мирно спящего в машине на подъездной аллее Бустера. Налив себе бурбона, уселись на крыльце и, время от времени прихлопывая москитов, попытались оценить ситуацию.
— Он очень терпелив, — сказал Гарри Рекс. — Наверняка выждет несколько дней, пока соседи устанут дежурить на верандах и бдительность немного ослабеет. Присяжные тоже не смогут долго жить взаперти в своих домах. Он будет дожидаться...
Тревожным фактом, который держался в секрете, был телефонный вызов, поступивший в сервисный центр за неделю до убийства. При схожих обстоятельствах был выведен из строя трактор на ферме Андерсона. Мо Тиле, бывшего одним из четырех основных механиков, туда не послали. Убийца увидел сквозь окошко прицела чей-то другой ярко-желтый комбинезон.
— Он терпелив и осторожен, — согласился я. Между двумя убийствами прошло одиннадцать дней, никакого ключика к разгадке преступник не оставил. Если это действительно был Дэнни Пэджит, то налицо был разительный контраст между его первым убийством — Роды Кассело — и двумя последними. От жестокого преступления, совершенного в состоянии аффекта, он продвинулся к хладнокровным казням. Вероятно, этому научили его девять лет тюрьмы. У него было достаточно времени, чтобы вспомнить лица всех двенадцати присяжных, отправивших его в заточение, и разработать план мести.
— Это еще не конец, — сказал Гарри Рекс.
Одно убийство можно счесть единичным актом. Два свидетельствовали о том, что это замысел. Третье могло привести к тому, что небольшая армия полицейских и членов «комитета бдительности» будет послана на остров с объявлением войны.
— Он будет ждать, — повторил Гарри Рекс. — Вероятно, долго.
— Знаете, я подумываю о том, чтобы продать газету, — неожиданно признался я.
Он сделал большой глоток, потом спросил:
— Зачем?
— Деньги. Компания из Джорджии предложила мне весьма солидную сумму.
— Сколько?
— Много. Больше того, о чем я мог мечтать. Я смогу долго не работать. Может быть, вообще никогда.
Идея о том, что можно не работать, произвела на Гарри Рекса впечатление. Его ежедневная рутина представляла собой десятичасовой безостановочный хаос общения с чрезвычайно нервными, возбудимыми разводящимися клиентами. Адвокат часто трудился по ночам, когда в офисе было тихо и он мог спокойно размышлять. Жил он недурно, но, разумеется, считал каждое пенни.
— Сколько времени вы владеете газетой? — спросил он.
— Девять лет.
— Трудновато будет представить ее без вас.
— Может быть, именно поэтому дело и пора продать? Я не хочу стать еще одним Уилсоном Коудлом.
— Что вы собираетесь делать?
— Устроить себе передышку, попутешествовать, посмотреть мир, найти какую-нибудь милую даму, жениться на ней, заиметь детей. Дом-то у меня вон какой большой.
— Значит, вы не уедете отсюда?
— Куда? Здесь мой дом.
Еще один долгий глоток.
— Не знаю. Нужно подумать, — сказал он и с этими словами отбыл.
Глава 39
При таком нагромождении трупов история неизбежно должна была привлечь больше внимания, чем могла обеспечить ей «Таймс». На следующее утро в редакцию прибыл знакомый репортер из Мемфиса, а еще через двадцать минут к нам присоединился газетчик из Джексона. И тот, и другой освещали жизнь севера Миссисипи, где самыми горячими новостями бывали обычно взрывы на какой-нибудь фабрике или очередное обвиненное в правонарушении должностное лицо.
Я ознакомил коллег со сложившейся у нас накануне убийств ситуацией: освобождение Пэджита под честное слово и страх, охвативший округ. Мы не были конкурентами — они писали для крупных ежедневных изданий, которые и между собой тоже почти не пересекались. Большинство моих подписчиков читали либо одну, либо другую из этих газет. Популярностью пользовалась еще тьюпелская.
К тому же, признаться честно, я начинал утрачивать интерес — не к возникшему кризису, а к журналистике как профессии. Меня уже манил большой широкий мир. Сидя за кофе и обмениваясь информацией с этими двумя ветеранами, каждый из которых был старше меня и зарабатывал около сорока тысяч в год, я размышлял о том, что, как ни невероятно, могу прямо сейчас все бросить и спокойно удалиться на покой с миллионом в кармане. Словом, мне было нелегко сосредоточиться.
В конце концов они уехали заниматься своими делами, а несколько минут спустя позвонил весьма взволнованный Сэм:
— Вы должны приехать немедленно.
Маленькая команда стражей продолжала охранять дом Раффинов. У всех четверых глаза покраснели от бессонной ночи. Сэм проложил мне дорогу через лагерь защитников, и мы прошли на кухню, где мисс Калли лущила бобы. В прежние времена она всегда занималась этим на заднем крыльце. Тепло улыбнулась мне, как обычно, по-медвежьи крепко обняла, но я заметил, что она чем-то весьма обеспокоена.
— Пойдемте, — сказала она. Сэм кивнул, и мы последовали за ней в маленькую спальню. Мисс Калли закрыла дверь, словно снаружи шныряли вражеские лазутчики, и исчезла в узкой кладовке. Мы в недоумении ждали, пока она там что-то искала.
Наконец она появилась с каким-то старым блокнотом, который, надо полагать, был глубоко запрятан в этой кладовке.
— Что-то здесь не так, — начала она, присаживаясь на край кровати. Сэм сел рядом с матерью, я — в качалку напротив.
Мисс Калли листала страницы своих заметок.
— Вот! — Она наконец нашла то, что искала. — Мы торжественно поклялись никогда не рассказывать никому о том, что происходило в комнате совещаний, но сейчас это слишком важно, чтобы продолжать хранить тайну. Виновным мы признали мистера Пэджита быстро и единогласно. Но когда речь зашла о смертной казни, несколько человек высказали несогласие. Мне, разумеется, не хотелось никого посылать на смерть, но я поклялась следовать требованиям закона. Обсуждение проходило очень бурно, было сказано немало резких слов, прозвучали даже оскорбления и угрозы. Не очень-то приятно было там находиться. Когда линия фронта определилась окончательно, оказалось, что трое присяжных категорически выступают против смертной казни и менять своего решения не намерены.
Она показала мне соответствующую страницу своих записей. Четким разборчивым почерком там в две колонки были написаны имена — в одной девять, в другой — три: Л. Фаргарсон, Мо Тиле и Максин Рут. У меня, глядя на эти три имени, челюсть отвалилась от изумления, а следом пришла мысль: возможно, передо мной список убийцы.
— Когда вы это писали? — спросил я.
— Я делала заметки по ходу процесса, — ответила она.
Почему же Дэнни Пэджит стал убивать присяжных, которые отказались послать его на казнь? Тех, кому удалось спасти ему жизнь?
— Он не тех убивает, верно? — вырвалось у Сэма. — То есть я хотел сказать — все это ужасно, но, если человек решил мстить, зачем охотиться за людьми, которые пытались его спасти?
— Вот и я говорю: что-то здесь не так, — согласилась мисс Калли.
— Вы исходите из того, что он знает слишком много, — возразил я. — То есть что ему известно, как кто голосовал. Я, например, долго пытался это выяснить, но никто из присяжных ни разу не проговорился о том, как распределились голоса. Процесс очень скоро вообще отошел в тень — началась десегрегация. Пэджита отправили в Парчмен в тот самый день, когда суд объявил приговор. Вполне вероятно, что первыми он отстреливает просто тех, кого легче достать, а мистер Фаргарсон и мистер Тиле оказались самыми уязвимыми.
— Все это как-то странно, — заметил Сэм.
Мы долго прикидывали, что и как. Мне ни одна из версий не казалась правдоподобной, впрочем, я ни в чем не был уверен. Потом в голову пришла другая мысль:
— Надо иметь в виду, что все двенадцать присяжных признали его виновным.
— Может быть, может быть... — Судя по всему, мисс Капли мои соображения не убедили.
— Так или иначе, я обязан передать эту информацию шерифу, — сказал я.
— Мы пообещали друг другу никогда не разглашать тайну совещательной комнаты.
— Мама, это было девять лет назад, — укоризненно произнес Сэм. — К тому же, кто мог тогда предположить такой поворот событий?
— Это очень важно для Максин Рут, — добавил я.
— А не может быть, что кто-то другой из присяжных уже рассекретил эти сведения?
— Возможно, но все было так давно, а записей, кроме меня, никто не вел.
Внизу у входа послышался какой-то шум. Оказалось, прибыли Бобби, Леон и Эл. Они собрались в Сент-Луисе и всю ночь ехали оттуда в Клэнтон на машине. Пока мы пили кофе за кухонным столом, я посвятил их в самые свежие новости. Мисс Калли впервые за последние дни оживилась, начала планировать обед и вручила Исаву список овощей, которые следовало нарвать в огороде.
* * *
Шериф Макнэт делал объезд, посещая одного за другим всех присяжных. Мне же требовалось с кем-нибудь поделиться, поэтому я без приглашения явился к Гарри Рексу и с нетерпением дожидался, пока тот закончит опрашивать свидетеля. Когда мы наконец остались вдвоем, я рассказал ему о списке мисс Калли и о том, как разделились голоса присяжных. Предыдущие два часа Гарри Рексу пришлось вести ожесточенные споры с целой кучей адвокатов, так что он пребывал в отнюдь не радужном настроении.
Как всегда, у него нашлась другая, более циничная версия.
— Эти трое, вероятно, должны были помешать жюри прийти к единогласному решению по вопросу о виновности, — высказался он, быстро проведя в голове свой анализ. — По какой-то причине они этого не сделали, возможно, думали, что поступают правильно, спасая его от газовой камеры, но Пэджит, разумеется, рассудил по-своему. Девять лет он кипел от злости из-за того, что трое марионеток не сумели «подвесить» жюри, поэтому решил убрать их первыми, а потом приняться за остальных.
— Ленни Фаргарсон никак не мог быть марионеткой Пэджитов, — возразил я.
— Только потому, что он калека?
— Потому, что он был глубоко верующим христианином.
— Он был безработным, Уилли. И знал, что состояние его с годами будет только ухудшаться. Может, ему были нужны деньги. Черт, деньги всегда всем нужны. А у Пэджитов их куры не клюют.
— Нет, в это я не верю.
— В том, что я говорю, во всяком случае, больше смысла, чем во всех ваших сумасбродных теориях. Вы что же, хотите сказать, что присяжных отстреливает кто-то другой?
— Я этого не говорил.
— Вот и хорошо, не то я назвал бы вас безмозглым идиотом.
— Бывало, вы меня и хуже обзывали.
— Сегодня еще нет.
— Значит, согласно вашей теории, Мо Тиле и Максин Рут тоже взяли деньги у Пэджитов, потом надули их при голосовании о виновности-невиновности, а потом попытались реабилитировать себя тем, что не согласились на смертную казнь, и вот теперь для них наступил последний расчет за то, что они не «подвесили» жюри? Вы это хотите сказать?
— Да, черт возьми!
— Тогда это вы безмозглый идиот, вы это знаете? Как мог такой честный, трудолюбивый, нетерпимый к преступности, богобоязненный человек, как Мо Тиле, взять деньги у Пэджитов?
— Может быть, ему чем-нибудь пригрозили.
— Может быть! А может быть — нет?
— Ну а что вы можете предложить в качестве объяснения?
— В том, что это Пэджит, я не сомневаюсь, а то, что первые двое, которых он выбрал, случайно оказались двумя из троицы, проголосовавшей против смертной казни, — просто совпадение. Он же не знает, как распределились голоса. Через двенадцать часов после вынесения приговора он был уже в Парчмене. У него свой список. Фаргарсон стал первым, потому что был самой легкой мишенью. Тиле — вторым, потому что обстоятельства его работы были удобными для Пэджита.
— А кто будет третьим?
— Не знаю, но эти люди не могут весь свой век провести взаперти. Он дождется своего часа, пусть только уляжется шумиха, а потом продолжит осуществлять свой гнусный план.
— Знаете, а у него ведь могут быть помощники.
— Точно.
Телефон у Гарри Рекса звонил не переставая. В наступившей паузе он посмотрел на аппарат и сказал:
— Мне нужно работать.
— А я пойду искать шерифа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51