Я вскочил и рванулся к выходу, бросив напоследок:
— Вы гнусный ублюдок!
— Чтобы ни слова в печати! — прорычал он мне в спину.
— Идите вы к черту! — заорал я и шваркнул дверью.
* * *
В конце дня мистер Магаргел, хозяин похоронного бюро, позвонил и попросил меня немедленно приехать. Прибыли мистер и миссис Фаргарсон, чтобы сделать последние распоряжения. Как это уже неоднократно бывало, я прошел в зал "С", самый маленький траурный зал, которым пользовались редко.
С ними был пастор Джей-Би Купер из Первобаптистской церкви Маранаты, для них он был почти святым, они беспрекословно слушались его.
По меньшей мере два раза в год мне приходилось общаться с родственниками, только что понесшими трагическую утрату — обычно в результате автокатастрофы или какой-нибудь производственной травмы, то есть внезапно потерявшими близкого человека. Эти люди всегда находились в состоянии шока и, конечно, были не способны хладнокровно принимать решения. Самые сильные стоически несли свое бремя, однако выглядели как сомнамбулы. Слабые плакали. В этой паре сильным звеном была миссис Фаргарсон, однако после того, как обнаружила сына со снесенным наполовину черепом, и она превратилась в дрожащее привидение. Мистер Фаргарсон стоял, молча уставившись в пол.
Пастор Купер деликатно расспрашивал родителей о жизни сына, хотя многое уже знал. Пятнадцать лет после травмы позвоночника, полученной на лесопильне, Ленни мечтал о том, чтобы отправиться на небеса, где он исцелится и пребудет рядом со Спасителем. Мы обсудили, как лучше построить некролог, миссис Фаргарсон выразила мне свою признательность и вручила фотографию Ленни, сидевшего на берегу с удочкой в руке. Я пообещал, что снимок будет на первой полосе.
Как это обычно случается со скорбящими родителями, они проникновенно благодарили меня и на прощание крепко обняли. В горе люди льнут к людям, особенно в ритуальном доме.
Я заехал к Пепе, купил мексиканской еды навынос и отправился в Нижний город. Сэм играл в баскетбол, мисс Калли спала в доме, Исав сторожил дом с ружьем. Когда мисс Калли проснулась, мы уселись есть на веранде. Она осилила лишь несколько кусочков чужеземной еды, к тому же не была голодна. Исав сказал, что она в последнее время вообще мало ест.
Я привез с собой доску для игры в нарды и стал обучать Сэма. Исав предпочитал шахматы. Мисс Калли была убеждена, что любая игра, в которой используются кости, потенциально греховна, но была не в том состоянии, чтобы читать мораль. Мы просидели дотемна, наблюдая за обычаями Нижнего города. У детей только что начались летние каникулы, дни становились все длиннее и жарче.
Бустер, мой верный питбуль, каждые полчаса проезжал мимо дома. У дома Раффинов он притормаживал, я махал ему рукой — все, мол, в порядке, он уезжал и отправлялся к дому Хокутов. В двух шагах от жилища Раффинов остановилась и долго стояла патрульная машина. Шериф Макнэт нанял трех новых чернокожих помощников, двоим из них было приказано держать дом под неусыпным наблюдением.
Других присяжных тоже охраняли. Когда мисс Калли отправилась спать, Исав указал на затемненную веранду дома напротив, где жили Брекстоны.
— Вон видите, это Талли, — сказал он. — Тоже бдит.
— Он говорил мне, что не будет спать всю ночь, — подхватил Сэм. В Нижнем городе открыть стрельбу было бы опасно.
После одиннадцати я распрощался и поехал домой по пустынным улицам Клэнтона. Напрягшийся город словно замер в дурном предчувствии, ибо то, что началось, чем бы оно ни было, еще далеко не закончилось.
Глава 38
Мисс Калли настояла на том, чтобы присутствовать на похоронах Ленни Фаргарсона. Сэм и Исав энергично пытались ее отговорить, но, как всегда, она заявила, что приняла решение, и уговоры закончились. Я поставил в известность шерифа Макнэта, который ответил: «Она взрослая дама». Больше никто из присяжных, насколько ему было известно, не собирался на отпевание, но уследить за подобными вещами трудно.
Я позвонил пастору Куперу, чтобы предупредить и его.
Он ответил:
— Мы будем очень рады видеть ее в нашей маленькой церкви. Только приезжайте пораньше.
За редкими исключениями, белые и черные не молились в округе Форд вместе. И те, и другие горячо веровали в одного и того же Бога, но ритуалы поклонения были разными. Ожидалось, что большая часть белых прихожан соберется у здания церкви в воскресенье в пять часов. Поминальный обед был назначен на половину первого. Для черных было не важно, когда начинается служба. В ходе своего церковного тура я посетил двадцать семь черных конгрегаций и ни разу не видел, чтобы молебен начался раньше половины второго; три часа пополудни можно было считать нормой. Многие службы вообще продолжались весь день с короткими перерывами на обед в общинном доме, потом все возвращались в храм, и начинался второй раунд.
Белого христианина подобные бдения просто угробили бы.
Но похороны — дело иное. Когда мисс Калли в сопровождении Сэма и Исава вошла в Первобаптистскую церковь Маранаты, несколько человек лишь мельком взглянули на нее. Если бы чернокожие явились на обычную воскресную службу, прихожане наверняка выразили бы недовольство.
Мы приехали на сорок пять минут раньше назначенного срока, но очаровательная церквушка оказалась уже почти полностью забита, сквозь высокие открытые окна я видел, что машины продолжали прибывать. На одном из древних дубов висел динамик, и после того, как мест внутри не осталось, люди стали собираться под ним. Хор исполнил «Тяжкий крест», и многие сразу заплакали. Пастор Купер начал свое слово с того, что не следует спрашивать, почему плохое случается с хорошими людьми. Бог ведает, что творит, и, хотя мы слишком ничтожны, чтобы постичь Его бесконечные мудрость и величие, настанет день, когда Он явит себя нам. Теперь Ленни с Ним, там, где всегда мечтал быть.
Ленни похоронили на уютном маленьком кладбище за церковью, обнесенном чугунной оградой. Когда гроб опускали в могилу, мисс Калли, сжав мою руку, горячо молилась. Регентша исполнила «Удивительную благодать», потом пастор Купер поблагодарил всех, кто пришел попрощаться с усопшим. В общинном доме за храмом были приготовлены пунш и печенье, большинство присутствующих, прежде чем войти, несколько минут топтались снаружи, каждый хотел выразить мистеру и миссис Фаргарсон соболезнование и сказать слова утешения.
Мы встретились взглядами с шерифом Макнэтом, тот кивнул: надо поговорить. Мы прошли в церковный придел, где никто не мог нас услышать. Он был в форме, с традиционной зубочисткой в зубах.
— Удалось уговорить Уилбенкса? — спросил шериф.
— Нет, просто побеседовали, — ответил я. — Гарри Рекс еще раз ходил к нему вчера, и снова безуспешно.
— Думаю, я сам с ним поговорю.
— Можете попробовать, но это тоже ни к чему не приведет.
Переместив зубочистку из одного угла рта в другой точно так же, как Гарри Рекс перемещал свою сигару, что не мешало говорить ни тому ни другому, Макнэт заметил:
— Ничего другого не остается. Мы прочесали лес вокруг дома и не нашли ни одного отпечатка ноги, ни одной улики. Только не пишите об этом, ладно?
— Ладно.
— Вокруг дома Фаргарсонов, далеко в лесу, есть старые следы трелевки леса. Мы обследовали там все — пусто.
— Стало быть, единственная улика — пуля?
— Если не считать трупа.
— Кто-нибудь видел Дэнни Пэджита?
— Пока нет. Я держу на шоссе номер 401, у въезда на остров, две патрульные машины. Мои люди, конечно, не могут видеть всего, но, по крайней мере, Пэджиты будут знать, что за ними наблюдают. Существуют сотни способов попасть на остров и выехать оттуда, но они известны лишь Пэджитам.
К нам медленно приближались Раффины, беседуя на ходу с черными помощниками шерифа.
— Она, пожалуй, в наибольшей безопасности, — сказал Макнэт, глядя на мисс Калли.
— Если кто-то вообще может считать себя сейчас в безопасности.
— Увидим. Помяните мое слово, Уилли, он попытается сделать это снова. Я в этом совершенно уверен.
— Я тоже.
* * *
Нед Рей Зук владел четырьмя тысячами акров земли в восточной части округа. Он выращивал хлопок и соевые бобы, хозяйство было достаточно крупным и эффективным, чтобы приносить значительные доходы. В сущности, он был одним из немногих оставшихся фермеров, которые еще зарабатывали хорошие деньги земледелием. Именно в его поместье, глубоко в лесу, в приспособленном для этого бывшем хлеву, я первый и последний раз в жизни видел петушиные бои — меня возил туда Гарри Рекс.
14 июня, на рассвете, какой-то вандал пробрался в обширный гараж Зука и слил масло из двигателей двух его больших тракторов. Масло было перекачано в канистры, канистры спрятаны за полками с инструментами, поэтому, когда в шесть часов утра трактористы явились на работу, никаких следов проникновения они не заметили. Один из них, как положено, проверил уровень масла, увидел недостачу, счел это странным, но ничего никому не сказал, просто долил четыре кварты. Другой же имел обыкновение проверять масло накануне, в конце рабочего дня. Его трактор неожиданно замер через час после выезда на поле, двигатель заклинило. Тракторист пробежал полмили обратно в гараж и сообщил о поломке управляющему.
Еще два часа спустя зелено-желтый ремонтный микроавтобус примчался по грунтовой дороге и, маневрируя по полю, подъехал к обездвиженному трактору. Два мастера не спеша вышли, лениво посмотрели на безоблачное небо и палящее солнце, потом обошли трактор, обследовали, нехотя открыли дверцу своего микроавтобуса и принялись доставать инструменты. Солнце палило нещадно, мужчины вспотели.
Чтобы хоть немного скрасить утомительную работу, они включили радио в микроавтобусе на полную мощность. Завывания Мерла Хаггарда были слышны даже на другом краю поля.
Музыка заглушила ружейный выстрел, донесшийся издалека. Пуля попала Мо Тиле в верхнюю часть спины, разорвала легкие и на выходе образовала дыру в груди. Напарник Тиле Ред потом все время повторял, что слышал лишь отчаянный рык за секунду до того, как Мо рухнул под переднюю ось трактора. Поначалу Ред подумал, что какая-то оторвавшаяся деталь вылетела из трактора и ранила Мо. Он подтащил напарника к микроавтобусу и помчался за помощью, думая о том, как спасти приятеля, а не о том, чем того ранило. Из гаража управляющий вызвал «скорую», но было слишком поздно. Мо Тиле умер на цементном полу пыльного кабинета управляющего, отделенного от гаража стеклянной перегородкой. Во время суда мы шутливо называли его «мистер Джон Дир». Он сидел в середине первого ряда, всегда в угрожающей позе.
В момент смерти на нем был такой же ярко-желтый фирменный комбинезон, в каком он ходил на заседания суда. В нем Мо являл собой отличную мишень.
Я видел тело только издали, через открытую дверь. Шериф Макнэт позволил нам войти лишь в гараж, сделав ставшее уже привычным предупреждение: ничего не снимать. Уайли даже оставил камеру в машине.
В этот раз я опять узнал новость от него: он — а в последнее время не только он — постоянно следил за полицейской частотой и услышал сообщение: «Выстрелы на ферме Неда Рея Зука!» Учитывая высокую степень напряженности, царившую в городе, многие прослушивали в те дни полицейскую волну, и любая информация о стрельбе заставляла людей прыгать в машины и мчаться на место преступления.
Вскоре Макнэт попросил нас освободить помещение. Его люди нашли канистры с машинным маслом, выкачанным из тракторов, а также заметили сломанный шпингалет на окне, через которое преступник, видимо, и пробрался в гараж. Они проверили все вокруг на отпечатки пальцев, но не нашли ни одного. Как обычно, прочесали лес, окружавший поле, и, опять же, как обычно, не обнаружили следов убийцы. В земле возле трактора была найдена гильза от пули калибра 30.06, она оказалась точно такой же, как та, что убила Ленни Фаргарсона.
* * *
Я долго торчал возле конторы шерифа после наступления темноты. Как и ожидалось, народу здесь собралось много; помощники шерифа и констебли обменивались подробностями, строили догадки. Телефоны звонили не смолкая. Появилось и нечто новое: отдельные горожане, не в силах побороть любопытство, останавливались поблизости и спрашивали у всех, кто соглашался с ними говорить, нет ли новостей.
Новостей не было. Макнэт забаррикадировался в кабинете со своими главными помощниками, они пытались сообразить, что делать дальше. Главной задачей было обеспечить безопасность восьмерых живых присяжных. Трое к тому времени умерли: мистер Фред Билрой (от пневмонии), Ленни Фаргарсон и Мо Тиле (убиты). Один переехал во Флориду через два года после окончания процесса. У дверей дома каждого из остальных восьми в настоящий момент дежурили патрульные машины.
Я отправился в редакцию работать над статьей о гибели Мо Тиле, но по дороге был привлечен светом в окнах конторы Гарри Рекса, завернул и нашел его в зале заседаний по уши зарывшимся в папки с показаниями свидетелей, досье и прочей адвокатской макулатурой, от одного вида которой у меня начинала болеть голова. Мы достали по банке холодного пива из его маленького холодильника и отправились объезжать город.
В рабочем районе, называвшемся Ковентри, на узкой улочке стоял дом, перед которым автомобили были припаркованы врассыпную, как упавшие костяшки домино.
— Здесь живет Максин Рут, — объяснил Гарри Рекс. — Она тоже заседала тогда в жюри.
Я смутно помнил миссис Рут. Терраска ее маленького краснокирпичного дома была такой крохотной, что не поместившиеся там соседи расселись на складных стульях под навесом для машин. Многие держали в руках ружья. Все огни в доме были погашены. Патрульная машина стояла возле почтового ящика, двое помощников шерифа, облокотившись на капот, курили и внимательно наблюдали за нашим приближением. Гарри Рекс остановился и сказал одному из них:
— Привет, Трой.
— Здорово, Гарри Рекс, — ответил Трой, делая шаг навстречу.
— Они собрались, будто на вечеринку, правда?
— Нужно быть идиотом, чтобы сейчас затеять здесь что-нибудь дурное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51