– Но я позвонила ему и сказала, что не очень хорошо себя чувствую. И я действительно не очень хорошо себя чувствую. После вчерашнего...
– Знаю, знаю, – нетерпеливо прервала ее Мэри Бет. – Ты мне это вчера уже говорила. – Шесть часов в полицейском участке. Это должно быть ужасно. Но ты же не собираешься рассказывать мне об этом сегодня? Ну, давай, выкладывай!
– Его суеверия сводят меня с ума! – выпалила Сара.
Мэри Бет, прищурившись, посмотрела на нее.
– Прости, не поняла? Его суеверия?
– Поначалу мне казалось, что они прелестны, – призналась Сара, качая головой.
Теперь она говорила очень быстро. Ей хотелось высказаться. Теперь, когда она начала рассказывать, ей хотелось высказать все и покончить с этим.
– Я хочу сказать, что Лайам проводит очень много времени за чтением и за разговорами о фольклоре. Ну, знаешь, народные сказки и тому подобное. Так что мне казалось забавным, что он суеверен.
Даже не верилось, что такой человек может всерьез верить в старинные суеверия, о которых читает. Я хочу сказать, что я не воспринимала это всерьез. И никогда не думала, что он воспринимает все это так серьезно.
Они остановились на ступеньках библиотеки. Мэри Бет взяла Сару за руку, и они отправились в обратном направлении.
– Ну, так что именно тебя раздражает? – спросила она Сару, покрепче заворачивая шарф вокруг шеи.
– Все! – простонала Сара. – Начиная с того момента, когда он утром встает – а встает он с правой стороны кровати – все время находятся суеверия или ритуалы, которые он соблюдает. Сначала я находила это забавным. Даже очаровательным. Интересным. И Бог знает каким еще.
Мэри Бет пристально смотрела на Сару.
– Так как далеко, по твоему, у него это зашло? Тебе не кажется, что у него это стало манией?
Сара почувствовала себя виноватой.
– Ну, я не знаю. Возможно, я все преувеличиваю. Может быть, я просто обращаю на это слишком много внимания из-за того, что мы еще мало живем вместе. Я так сильно его люблю! И я хочу, чтобы все было хорошо. Но... но сегодня у нас было по-настоящему тяжелое утро.
– Что же случилось сегодня утром?
Мэри Бет озабоченно посмотрела на подругу. Сара почувствовала облегчение от того, что Мэри Бет воспринимает ее слова всерьез, не отпуская своих обычных шуточек и иронических замечаний. Она ведет себя, как настоящий друг.
– Только не смейся! Я забыла сказать «Будь здорова!», когда Маргарет чихнула.
Мэри Бет не рассмеялась.
– Это преступление?
Сара кивнула.
– Лайам по-настоящему расстроился. И это я не в первый раз забыла. Мы прежде уже ссорились по этому поводу. Так или иначе, но я извинилась, но этого было недостаточно. Он начал объяснять, почему мы говорим «Будь здоров!», если кто-нибудь чихнет. Звук чихания привлекает злых демонов. Мы говорим «Будь здоров!», чтобы их отвадить.
Мэри Бет шумно вздохнула.
– И, по-твоему, он верит в злых демонов?
– Нет, конечно нет! – быстро ответила Сара. – Я хочу сказать, что я так не думаю. Как он может в них верить? Лайам такой умный. Он не может всерьез верить в них, – девушка кусала губку, пока не почувствовала кровь на языке.
– Но он расстроился, когда ты забыла сказать «Будь здорова!» его сестре?
Сара вздохнула.
– Это было только начало.
Мимо пробежали две девушки, они чуть не сбили с ног Сару и Мэри Бет.
– Извините! – крикнула одна из них, оглянувшись.
Длинные волосы бегуньи развевались на ветру.
– После завтрака я увидела, что Лайам входит в дом с большим ведром, полным земли.
– Как это он умудрился найти сегодня землю?
Сара пожала плечами.
– Не знаю. Я спросила его, почему он принес в гостиную ведро с землей.
– Ну и?
– Он сказал, что есть такое старинное суеверие, в Суссексе, кажется, или где-то еще. Если принести в дом землю в январе, это к удаче. Называется это суеверие «январское масло».
– Ну и ну! Надо не забыть об этом, когда сегодня вечером вернусь домой.
– Пожалуйста, не смейся!
Мэри Бет схватила Сару за рукав жакета.
– Извини! Я, правда, не хотела.
– Но было и продолжение. Мы наняли женщину – миссис Лэйтон – чтобы она приходила к нам раз в неделю убирать дом. На самом деле, это Мильтон нашел ее для нас. Ну так вот. Сегодня утром я одевалась наверху, когда услышала громкий шум в гостиной. Лайам что-то закричал, потом с кем-то заговорил. Я бросилась вниз по лестнице. Знаешь, из-за чего он расстроился? Миссис Лэйтон открыла входную дверь и выметала пыль во двор.
Сара глубоко вздохнула и продолжала:
– И Лайам кричал: «Вы выметете из дома всю удачу!»
– Просто не верится, – пробормотала Мэри Бет.
– Лайам схватил швабру и начал заметать пыль обратно в дом. Он был в ярости. Он выглядел как... как ненормальный!
Мэри Бет покачала головой.
– Странно!
– Бедная миссис Лэйтон, она не знала, как ей все это понять, – продолжала Сара, не переводя дыхания. – Она расплакалась и ушла. Схватила пальто и выбежала из нашего дома. Далее не подождала, пока я ей заплачу.
– О Господи! И что сделал Лайам?
– Ну, после того, как она ушла, он принялся извиняться. Я думаю, ему было очень не по себе. Он снова и снова говорил мне о том, как он сожалеет о случившемся. Он просил меня понять его. Обещал больше так не увлекаться.
– По мне так он прямо кандидат в психушку, – сказала Мэри Бет.
– Мэри Бет, прошу тебя!
– Может, это ему бы помогло!
– Он не сумасшедший. Он... он просто...
Сейчас она уже чувствовала себя виноватой из-за того, что жаловалась Мэри Бет на Лайама. Ей следовало бы знать, то Мэри Бет не воспримет все это серьезно. Мэри Бет шутит над всем на свете.
– Ты будущий психолог, – сказала Мэри Бет. – Может быть, ты могла бы устроить так, чтобы кто-нибудь с твоего факультета поговорил с Лайамом. Ты понимаешь, просто по-дружески поболтал. Или, может, тебе удастся уговорить Лайама обратиться к психотерапевту.
«Мне вообще не следовало ей об этом говорить, – огорченно подумала Сара. – Вообще не следовало. Порой Мэри Бет воспринимает все как шутку, теперь же она воспринимает все слишком серьезно».
– К психотерапевту? Не думаю, чтобы мне удалось уговорить Лайама, – ответила она подруге. – Он в полном порядке. Мне кажется, что все эти суеверия и фольклор доставляют ему большое удовольствие. И, кроме того, это ведь совершенно безобидно, правда?

* * *

Гаррет открыл дверь и заглянул в первую комнату офиса. За столом никого. Компьютер включен, монитор сияет синим светом.
– Декан Кон? Вы здесь?
Гаррет услышал покашливание. Шум в смежной комнате.
– Декан Кон? Это детектив Монтгомери.
Через минуту из смежной комнаты появился Мильтон Кон, поправляя на ходу темно-синий галстук. Он промокнул платком красный лоб. Протянул Гаррету горячую, влажную руку.
– Я занимался упражнениями, – объяснил Мильтон хриплым баритоном, – и не слышал, как вы вошли. Прошу меня извинить.
Он снова начал вытирать свой лоб. Но вдруг его мясистая рука застыла в воздухе. Глаза расширились.
– Надеюсь, больше никто не убит?
– Нет.
Гаррет поднял обе руки, знаком указывая, что декан может быть спокоен.
– Нет, благодарение Богу, нет. Как я объяснил в сообщении, которое оставил на автоответчике, мне нужно просто задать вам несколько вопросов.
Мильтон тяжело вздохнул.
– Вы меня испугали!
Он махнул Гаррету, чтобы тот устроился в кресле напротив письменного стола. Потом сам тяжело опустился в кресло у стола, склонившись над ним и все еще тяжело дыша после упражнений.
– С вашей стороны очень любезно принять меня так поздно, – Гаррет жестом указал на темнеющее небо за окном. – Мы очень признательны вам за сотрудничество.
Он вытащил небольшой блокнот и карандаш.
– Я старался помочь вам, чем мог, – несколько скованно ответил Мильтон, его серебряные глаза изучающе смотрели на Гаррета. – Никто так не расстраивается из-за этих убийств, как я. И лично, и из-за колледжа, – он громко прочистил горло. – Как я вам уже говорил, я знал одну из жертв, Девру Брукс.
Гаррет кивнул. Он сделал вид, что просматривает записи в блокноте. Но страничка, которую он открыл, была пуста.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов по поводу сотрудников колледжа, – сказал он, поднимая глаза на Мильтона.
В глазах декана вспыхнуло любопытство.
– О ком-нибудь из преподавателей? Вы же не думаете...
– Ничего особенного. Обычные вопросы.
«Просто сплошная трата времени», – подумал Гаррет, и неожиданно почувствовал себя в дурацком положении. Ребята из ФБР, пожалуй, считают меня придурком за то, что я втянул в это дело профессора, его жену и сестру.
Ну и что с того, если ему случилось знать всех четверых погибших? Что с того? Этот тихий, кроткий человек ни в коем случае не может оказаться тем психом, который разрывает людей на части голыми руками.
Что я здесь делаю? И почему я так упрям в отношении этого парня?
– Что вы можете мне сказать о Лайаме О'Конноре? – спросил он декана. – Он ведь у вас работает временно, по приглашению, да?
Мильтон резко выпрямился.
– Лайам? Почему он вас интересует?
– Агенты ФБР и я вчера с ним немного поговорили, – признался Гаррет.
Он не знал, следует ли ему упоминать этот факт или нет.
Черт возьми, какая трата времени!
– Лайам очень квалифицированный и очень известный специалист. Он ученый с хорошей репутацией, – напыщенно сказал Мильтон. – Я, право же, не думаю...
– Он знал всех четверых погибших, – выпалил Гаррет.
Ему уже не хватало терпения слушать подобные речи.
Мильтон издал удивленное восклицание.
– Но это ничего не значит, детектив! – ответил он после долгих размышлений. – В конце концов, Фривуд маленький город.
Гаррет кивнул.
– Я просто хватаюсь за соломинку, декан Кон. Подумайте хорошенько. Не могли бы вы мне рассказать о профессоре О'Конноре что-нибудь такое, что...
– Я могу сказать вам о нем только хорошее, – прервал его Мильтон. – Только хорошее. Мне... мне просто не верится, что вы спрашиваете меня о нем.
«Мне тоже», – с горечью подумал Гаррет.
– Лайам – всемирно-известный ученый. Его книги издают во всем мире! Он... Он преподаватель! – взволнованно заявил Мильтон, краснея больше обычного. – Он не...
Гаррет снова поднял руку.
– Я знаю. Как я вам сказал, я просто в отчаянии. Я просто подумал, что вы могли бы...
– Я ничего не могу сказать вам о Лайаме, – прорычал декан. – Его послужной список, его рекомендации, его репутация – все безупречно. Администрация в Чикаго очень жалела, что он уехал. Они заставили его пообещать, что...
– В Чикаго? – Гаррет записал название города в блокнот. – Так он приехал из Чикаго? А почему он оставил университет в Чикаго?
– Честно говоря, я не знаю, – пробормотал Мильтон. – Думаю, он просто решил передохнуть. Он говорил мне, что нуждается в более спокойной атмосфере, где он мог бы сосредоточиться на своей книге. Лайам пишет новую книгу. В самом деле, детектив Монтгомери, я вас уверяю...
Гаррет вскочил, захлопнул блокнот.
– Вы правы, сэр. Я прошу меня извинить. Я зря трачу ваше время. С вашей стороны было очень любезно принять меня. Я надеюсь...
– Я надеюсь, что у вас найдутся более подходящие ниточки, которые принесут вам больше пользы, чем интерес к профессору О'Коннору, – сказал Мильтон, качая головой.
– Хотел бы я, чтобы это так и было, – пробормотал Гаррет про себя.
Он снова поблагодарил декана и быстро покинул офис.
Мильтон сгорбился над столом, положив голову на руки. Он глубоко задумался. Он сказал себе, что и у полиции, и у ФБР, по-видимому, нет ни одной зацепки.
Четыре убийства. Четыре жестоких убийства. А они все ходят, задают вопросы о человеке, который провел всю свою жизнь за чтением книг про эльфов и гномов.
Этот детектив даже не скрывал, что находится в дурацком положении.
Что он хотел от меня услышать? Что я давно подозреваю Лайама? Что Лайам может быть сумасшедшим серийным убийцей?
Четыре убийства. Четыре...
Лайам пробыл в городе совсем немного. Он переехал сюда примерно четыре месяца назад. Четыре...
Четыре...
И за такое короткое время он познакомился со всеми четырьмя жертвами. Со всеми четырьмя...
Мильтон посмотрел на часы, стоявшие на столе. Чуть больше половины шестого. Это значит, что в Чикаго половина пятого.
Интересно, на месте ли сейчас Джимми Пикни?
Джимми может только посмеяться, узнав, что местные полицейские подозревают Лайама в убийстве. Лайам провел на факультете у Джимми четыре года. Не меньше четырех.
Четыре... Четыре...
Я все равно собирался позвонить Джимми. Узнать, как прошла операция у его сына.
Мильтон пролистал телефонный справочник. Нашел телефон офиса Джимми в университете. Постукивая ногой о пол, набрал номер в Чикаго.
Ответила секретарша.
– Извините, сэр. Декан Пикни вышел. Я не думаю, что он пошел домой, но... Ой, подождите! Вот он идет. Не кладите трубку.
Через минуту в трубке раздался удивленный голос Пикни:
– Мильтон, ты еще жив?!
– Знаю, знаю, я уже несколько месяцев собираюсь тебе позвонить.
Несколько минут разговаривали о том, о сем. Да, сын Пикни в полном порядке. В Чикаго жутко холодная зима. Что еще новенького?
– Джимми, я звоню тебе, чтобы рассказать о Лайаме.
– О Лайаме? Как он поживает? Как он пережил культурный шок?
Мильтон колебался.
– Я... Я не знаю. У нас здесь тяжелые времена, Джим. Ты читал об этом?
– В студенческом городке убит сын шишки с телевидения? И еще несколько человек? Ну да. До нас доходят новости из Пенсильвании. Особенно плохие новости.
– Ситуация действительно тяжелая, Джим. Ты знаешь...
– Очень похоже на то, что происходило здесь последние два года.
– Что?
– Да ты же знаешь, Мильт. Убийства в студенческом городке. Это было ужасно. У нас их было три. Одно хуже другого. Все так и остались нераскрытыми. Ты можешь в это поверить? Три убийства и убийца преспокойно исчез!
Наступила пауза. Потрескивания в телефонной линии. Потом Пикни продолжил:
– Интересно, что ты упомянул Лайама. Прошлой весной ко мне приходили два парня из ФБР. Спрашивали о Лайаме. Ни о ком другом – о Лайаме! Кажется, он знал всех троих... Всех троих, кто был убит...
Мильтон так крепко сжал телефонную трубку, что у него заболела рука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45