– Но зачем же он отдал монету? – спросила Андреа. – Он же был беден, правда? Ему нужны были деньги!
– Но это могло быть проклятие, как же вы не понимаете!
По глазам Лайама было видно, что он взволнован. Это было волнение учителя, заманившего в свои сети ученика.
– Шон не знал, кто был этот старик. Может, он был сам дьявол? Или он был волшебником? Даже самый прекрасный дар может стать проклятием, если вам не известно его происхождение. Такой дар может навлечь беду. А Шон ничего не знал.
Андреа покачала головой. Ей показалось, что в этой истории нет никакого смысла. И почему это Лайам решил, что все было так ужасно?
– Вы считаете, что ирландцы более суеверны, чем другие народы? – не задумываясь, спросила она.
Реакция Лайама была совершенно неожиданной. У него на щеках выступили красные пятна.
– Почему вы спрашиваете?
– Ну... Этот парень в вашей истории... Он ведь был суеверным, правда? Он верил в проклятия, верил в возможность накликать беду?
Лайам задумчиво кивнул.
«С меня довольно этой чертовщины, – решила Андреа. – Может, перейдем к делу, дорогой?»
Сейчас или никогда.
Женщина прижала обе руки к его вспыхнувшим щекам. Лицо Лайама было удивительно горячим. Андреа ласково потянула его лицо вниз, к себе. Она закрыла глаза. Приоткрыла рот.
Сзади раздалось покашливание. Шаги. Кто-то кашлянул.
Андреа охнула.
Лайам высвободился из ее рук. Повернулся на звук.
– Маргарет! Ты вернулась!
Андреа повернулась. В нескольких футах позади дивана стояла сестра Лайама. Она неодобрительно смотрела на него. Маргарет указала на коричневый пакет, который держала в руках.
– Я принесла мороженое! Я не знала, что у нас вечеринка.
Она сказала это, обращаясь к Лайаму.
Андреа тотчас же вскочила на ноги. Она облизала губы. Поцелуй. Мы так и не поцеловались. А он хотел. Но его сестра... Комната закачалась.
– Я заглянула на минутку. Правда. Я...
Почему она оправдывается перед его сестрой?
Улыбка на лице Маргарет. Насмешливая улыбка. Ее это забавляет!
«Как бы мне хотелось стереть эту улыбку кулаком», – подумала Андреа.
– Андреа, очень рада вас видеть! – сказала в конце концов Маргарет, оторвав глаза от Лайама и поворачиваясь к гостье. – Пожалуйста, не уходите!
– Извините, не могу. Я должна идти. Мне нужно домой.
Лайам тоже улыбнулся. Андреа пытается отыскать сердечность в его глазах и улыбке. Не смеется ли он над ней? Или он улыбается потому, что теперь у них есть свой секрет? Своя тайна.
Я же не влюбленная девочка-подросток! Так почему же я веду себя так, словно мама неожиданно застала меня лежащей на диване?
В правом виске у нее застучало. Хватая шубу и направляясь в прихожую, Андреа терла висок, стараясь облегчить боль. Лайам схватил ее за локоть, когда она была уже на краю восточного ковра.
– Осторожно! – прошептал он.
Его глаза вопросительно смотрели на нее. Андреа все еще не могла разобрать, что у него за улыбка.
Он так нежно держит мою руку. Он заботится обо мне. Я была права.
– Я положу мороженое в морозильник и поднимусь к себе, – сказала его сестра, все еще стоявшая позади дивана. – Вам не стоит уходить из-за меня!
Но Андреа уже добралась до двери. В прихожей такой яркий свет! Прямо как утреннее солнце! От него режет в глазах и сильнее стучит в висках.
– Я очень рада, что вам обоим нравится дом.
Что за чушь я говорю! Что это со мной? Наверное, это вино. Вино и кокаин.
Кокаину явно было маловато.
Лайам открыл ей дверь.
– С вами будет все в порядке?
Что он хочет этим сказать?
– Вы сможете добраться домой, Андреа?
Она кивнула.
– Тут не далеко. На другом конце городка.
Мужчина взял у нее из рук шубу и помог одеться. Андреа надела шубу и улыбнулась ему.
Он улыбнулся в ответ, все еще держа руки у нее на плечах.
– Будьте осторожны, ладно?
– Спокойной ночи, Лайам!
Лицо женщины обдало холодом. Дверь закрылась неожиданно громко, и Андреа чуть не слетела со ступенек.
Постепенно ее глаза привыкли к темноте. Она улыбнулась и посмотрела на дверь. Представила себе его темные глаза, его руки на своих плечах.
– Будьте осторожны, ладно?
Такой приятный, ласковый голос!
Он тоже меня хотел.
В самом деле хотел.
Придерживаясь за металлический поручень, женщина прошла к тротуару. Засунув руки глубоко в карманы шубы, она наклонилась навстречу ветру и пошла домой. Глаза ее слезились от холода. Слезы горели на щеках.
– Будьте осторожны, ладно?
Я почти ощутила вкус его губ.
В следующий раз я узнаю этот вкус. В следующий раз. Когда этой чертовой сестры не будет дома.
Кстати, почему вообще такие мужчины живут вместе с сестрами?

Глава 13

Молодой человек взял плащ и кепку Лайама. Мильтон провел гостя через гостиную, потом по длинному коридору с зеркалами вниз, в свой кабинет.
Сквозь стеклянные двери было видно красное послеполуденное солнце, низко висевшее над обнаженными деревьями.
– Мильтон, да у тебя здесь собственный лес! – воскликнул Лайам.
Он остановился, чтобы поздороваться с двумя ассистентками в коротких юбках. Они улыбнулись и подняли рюмки с вином, словно собирались выпить за его здоровье.
– Мне нравится, что ты устроил вечеринку без особого повода, – сказал Мильтону Лайам.
– Это здесь своеобразная традиция. Декан по работе со студентами каждую осень устраивает вечеринку. Я подумал, что будет лучше собраться здесь, чем в душной комнате административного здания.
Трое студентов-официантов обходили гостиную, предлагая всем пластмассовые стаканчики с красным и белым вином и крекеры с намазанным на них белым сыром.
Мильтон придержал Лайама за локоть.
– Иногда я готов часами наблюдать за лесом. И все ради того, чтобы заметить малейшие изменения.
Лайам усмехнулся.
– Такое впечатление, что у тебя уйма времени!
Мильтон не ответил на его улыбку. Он поправил большой воротник темно-бордового свитера.
– Я рад, что мой дом стоит в таком месте. И что вся его задняя часть стеклянная. Моя спальня тоже выходит в лес. Я могу лежать в постели и чувствовать себя так, словно я в лесу.
Лайам кивнул опиравшемуся на палку пожилому человеку, стоявшему в углу. Потом снова повернулся к Мильтону.
– Далековато от колледжа. Как только ты взбираешься на эти холмы зимой?
– К счастью, минувшей зимой снегу было немного. Это был мой первый год здесь. К тому же у моей машины все четыре колеса – ведущие. Так что все не плохо.
Лайам остановился полюбоваться висевшим на стене плакатом.
– Это что, Британская железная дорога?
Мильтон кивнул.
– Я собираю плакаты Британской железной дороги. У меня есть чудесные экземпляры тридцатых годов, – он вздохнул. – Но для них у меня не достаточно места. Все мои коллекции требуют места.
Лайам проследил за взглядом хозяина. Мильтон смотрел на противоположную стену. В укрепленных на ней стеклянных витринах отражались красные лучи заходящего солнца.
– О, да! Ты уже рассказывал мне о своей коллекции ножей!
– У меня есть несколько редких экземпляров, представляющих историческую ценность, – сообщил ему Мильтон. – Я тебе потом покажу.
Фортепьянная музыка из проигрывателя доносилась даже в кабинет. Один из официантов просунул голову в дверь.
– Не хотите ли вина?
– Пока нет, – ответил Лайам.
Молодой человек исчез.
– Мильтон, я и не знал, что ты такой страстный коллекционер!
Мильтон покраснел.
– Ты многого обо мне не знаешь, друг мой!
Хозяин дома внимательно оглядел костюм Лайама. Сегодня на нем была наглухо застегнутая черная рубашка без воротника, заправленная в свободные черные слаксы.
«Наверное, это своего рода стиль. Но он выглядит, как священник, – подумал Мильтон. – Когда Лайам подходил поздороваться с гостями, мне показалось, что он вот-вот начнет всех благословлять».
Мильтона всегда забавляли люди, стремившиеся одеваться в определенном стиле. Какой в этом смысл? Разве не достаточно иметь просто удобную одежду?
«Лайам – привлекательный парень, – решил он. – Могу поспорить, что большинство женщин считают его красивым. Так зачем ему еще и специально одеваться?».
Хозяин дома обратил внимание, что Лайам смотрит на две скрещенных сабли над камином. Он видел, как гость с любопытством окинул взглядом книжные полки – множество книг о старинном и современном оружии. А также книги, повествующие о реальных преступлениях – слабость Мильтона. Одна из его слабостей.
Взгляд Лайама упал на человеческий череп в углу каминной полки.
Прищурив глаза, он обернулся к Мильтону.
– Настоящий?
Мильтон хихикнул.
– Ну да! Это моя бабка. Я оставил его себе после похорон.
Лайам недоверчиво посмотрел на него. Пристально оглядев приятеля, он решил, что тот шутит. Они оба рассмеялись.
– Я приобрел его на блошином рынке, – признался Мильтон. – Знаешь, я назвал его Морисом. В честь моего прежнего декана в Бингхэмптоне.
– Очень мило. Придает комнате определенную атмосферу, – Лайам взял в руки белую коробку. – Ох, я совсем забыл!
Коробка была обвязана розовой лентой с цветочком из того же материала.
– Мне очень жаль, что Маргарет не смогла прийти, – сказал Мильтон. – Какая досада!
Лайам сунул коробку в руки Мильтону.
– Мне тоже очень жаль. Но у Маргарет жуткая головная боль. Приступ мигрени. Ничем нельзя помочь. Ей ничего не остается, как лечь в постель и уснуть.
Мильтон посмотрел на подарочную коробку.
– Ты не должен был приносить никаких подарков. Ты же знаешь, это не день рождения!
Лайам улыбнулся.
– Это совсем небольшой подарок. Просто, чтобы в доме было уютнее. Ну, давай же! Открывай!
Из прихожей донесся смех. Громкие голоса заглушила фортепьянная музыка. Мильтон понял, что прибыли новые гости. Он задумался о том, придет ли Лейла Шумахер с кафедры французского языка. «Я бы не прочь преподать ей несколько уроков французского», – подумал он.
Прошлый раз женщина прошла мимо, покачивая такой великолепной попкой, что Мильтон едва удержался, чтобы не шлепнуть по ней.
Мастурбируя в душе перед вечеринкой, он мечтал о Лейле Шумахер. И это уже не в первый раз. Мильтон представлял ее в душе рядом с собою. Представлял, как по ее коже течет горячая вода. Как вода течет по ее расставленным ногам. Льется вниз. О, Господи! Временами желание было просто невыносимо. Может быть, ему удастся уговорить ее остаться после того, как все уйдут. Показать ей вид на лес из спальни...
– Давай же, Мильтон, открывай!
Мильтон сражался с розовой лентой. Он почувствовал, что его мужская плоть напряглась и отошел за письменный стол. Снял крышку с коробки. Сорвал два слоя оберточной бумаги... И уставился на кусок каменного угля размером с футбольный мяч.
– Уголь? Ничего не понимаю!
Карие глаза Лайама вспыхнули. Он не улыбнулся.
– Это совершенно особенная вещь, Мильтон! Я хочу, чтобы она принадлежала тебе. Этот кусок упал с тележки с углем, когда мне было девять лет.
– Прости, не понял?
Мильтон вынул уголь. Коробка упала на стол.
– Уголь принято дарить детям на Рождество, когда они плохо себя ведут, не так ли?
Лайам взял массивный кусок угля из рук Мильтона и погладил его.
– Он принесет тебе удачу. Это шотландское суеверие: если с тележки с углем падает кусок, и тебе удастся первым схватить его, нужно перебросить свою добычу через правое плечо.
Лайам протянул уголь Мильтону.
– Я делал так, когда мне было девять лет. Я тогда жил на родине. Я бегал за грузовиком с углем до тех пор, пока он не разбился. Я смотрел, как из него вываливается уголь. Это было очень увлекательно! Я хватал уголь и швырял его через правое плечо. Я с тех пор всегда так делаю. А теперь я отдаю его тебе.
Мильтон недоверчиво посмотрел на Лайама.
– Ты уверен, что хочешь расстаться с этим сокровищем?
– Приходя в новый для меня дом, я всегда приношу что-нибудь такое, что приносит удачу, – он сказал это совершенно серьезно, без всякой иронии.
– Ты что, и в самом деле во все это веришь? – проворчал Мильтон.
На губах Лайама появилась легкая улыбка.
– Приходится. Это моя работа.
Мильтон подержал черный, как смола, кусок в громадной ручище.
– Некоторые из твоих студентов считают, что старинные предания, которые ты им рассказываешь – редкая чушь.
Лайам удивился:
– Ты разговаривал с моими студентами?
Мильтон усмехнулся.
– Приходится. Это моя работа.
– Некоторые из них имеют наглость утверждать, что фольклор сегодня не актуален. Я стараюсь разубедить их в первые же несколько недель. Я делаю это так...
– Привет!
Дверь кабинета настежь отворилась и в комнату вошла хорошенькая молодая женщина с каштановыми волосами, завитыми колечками. На ней было свободное вылинявшее платье из джинсовой ткани. Три верхних пуговицы были расстегнуты, открывая нежную кожу цвета слоновой кости.
Мильтон перевел взгляд с ее груди на лицо и тотчас узнал женщину.
– Девра! Привет!
Молодая женщина удивленно смотрела на Лайама.
Хозяин дома повернулся к Лайаму.
– Ты знаком с Деврой Брукс? Она у нас преподаватель ораторского искусства.
Мильтон обратил внимание, что Лайам замер от удивления. Затылок его неожиданно покраснел.
– Доктор О'Коннор! – воскликнула пораженная женщина, бросилась вперед и протянула Лайаму руку.
– Ты так неожиданно покинул Чикаго, что я не успела с тобой попрощаться!
– Ну... В таком случае, прощай и здравствуй!
Лайам взял ее руку двумя своими.
Такая сердечная улыбка.
– Рад снова видеть тебя, Девра! Какой сюрприз!
«Черт побери его ирландское обаяние! – с горечью подумал Мильтон. – И как только он умудряется включать и выключать его по своему усмотрению? Но есть и гораздо более интересный вопрос: откуда Лайам знает нашу маленькую Девру? Почему он покраснел и встревожился, когда увидел ее?»
Могу поспорить, что они были близки. Там, в Чикаго.
– Я приехала сюда в середине семестра, в прошлом году, – объяснила Девра, отбирая руку у Лайама и засовывая обе руки в карманы платья.
– После Чикаго это совершенно другой мир. Мур-колледж гораздо меньше. Это все равно, что перейти работать в деревенскую среднюю школу!
– Ну уж нет! Мы не средняя школа!
– Для меня это тоже большая перемена, – признался Лайам, ласково улыбаясь собеседнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45