Глаза его горели. Грудь вздымалась, полуоткрытые губы улыбались. С громким рычанием Мильтон размахнулся.
Сара охнула и прижала обе руки к лицу – лезвие прошло сквозь толстую бархатную занавеску. Легко и бесшумно. Отрезанный кусок ткани с мягким стуком упал на пол.
Мильтон опустил нож. Все еще тяжело дыша, он, прищурясь, смотрел на содеянное. Потом взглянул на Сару. Лицо его побледнело.
– Извините, – прошептал он.
Тыльной стороной руки Мильтон вытер лоб. Потом коротко и почти беззвучно рассмеялся.
– Знаю, знаю! Я увлекся!
Хозяин дома опустил голову, словно Сара его выбранила.
– Я сумасшедший, да? Как только мне в руки попадает старинное оружие, я просто теряю над собой контроль.
– Как давно вы собираете оружие, Мильтон?
Девушке хотелось побыстрее забыть об этом происшествии, но она снова и снова мысленно видела мощный взмах ножа, слышала глухой звук упавшей на ковер ткани, отрезанной легко и бесшумно.
Мильтон не ответил. На цыпочках он подошел к стене и положил нож на место. Осторожно. Очень осторожно.
– Ножи у вас и в самом деле очень интересные, – любезно заметила Сара.
Сейчас ей очень хотелось поскорее вернуться в гостиную, снова услышать смех и веселые голоса. Ножи угрожающе сверкали. Девушка представила себя в древней камере пыток. Отделанная лиловым бархатом темница. Громадный палач выбирает орудие пытки.
– Они, должно быть, стоят кучу денег!
Мильтон улыбнулся. Лицо его обрело обычный цвет.
– Я рад, что они вам понравились, рад, что вы смогли их оценить. Многие этого не понимают. Они не видят ни красоты, ни совершенства ножей.
И снова Сара увидела крупные капли пота, выступившие у кромки седых волос. Она заметила, что у Мильтона дрожит нижняя губа. Обратила внимание на волнение в его серых глазах.
"Мне это не нравится, – подумала девушка, чувствуя легкий озноб от страха. – Мне хотелось бы немедленно выбраться отсюда".
И в этот момент со стороны двери послышался голос.
– Так вот вы где!
Лайам. В комнату осторожно входил Лайам. Одна рука в кармане черных брюк, в другой – бутылка янтарного вина.
Мильтон снова вытер лоб.
Сара повернулась к Лайаму. Ей не терпелось увидеть его улыбку.
Лайам, я думала о тебе! Я не могу перестать думать о тебе!
Девушка почувствовала разочарование, когда Лайам сначала обратился к Мильтону.
– Все спрашивают, где ты!
Потом он улыбнулся Саре.
– Теперь я понимаю, почему ты прячешься!
Мильтон громко фыркнул.
– Я не прячусь! Я просто показывал Саре свою коллекцию. Боюсь только, что я немного увлекся, – он указал на отрезанный кусок занавески и повернулся к Лайаму.
– Ты помнишь Сару Морган? Мы с тобой встретили ее в «Спинакере» пару недель назад. Теперь Сара работает у меня в офисе.
Лайам взял руку девушки и с притворной серьезностью склонил голову. Рука у него была теплая и сухая. Темные глаза заглядывали ей прямо в душу.
– Конечно, помню! С тех пор мы с Сарой несколько раз сталкивались. Знаете, я собираюсь снова отправиться в тот же ресторан попробовать крабьих ножек. Прошлый раз они лежали горкой у вас на тарелке и выглядели очень соблазнительно!
Сара почувствовала, что краснеет.
– Они были очень хороши. Очень сладкие. Они были так же хороши, как те, что я пробовала на Западе несколько лет назад.
Неожиданно она поняла, что говорит глупости. Что это я говорю? Это же полный идиотизм! Почему я снова зациклилась на крабьих ножках?
– Рада снова видеть вас, профессор О'Коннор! Почему бы не начать все сначала?
– Пожалуйста, зовите меня Лайамом. Профессор О'Коннор был моим отцом.
– Так ваш отец тоже был профессором?
– Нет. Он был фермером. Но его так называли. Думаю, это оттого, что он умел читать!
Все трое рассмеялись. Мильтон подобрал кусок отрезанной занавески и принялся складывать его в руках.
– Вы родились в Ирландии? – спросила Сара.
Лайам стоял так близко к ней, что она чувствовала запах его лосьона после бритья. Запах хвойный, не сладкий.
Мужчина кивнул.
– А когда вы переехали в Америку? – спросила Сара.
Карие глаза Лайама погасли.
– Очень давно.
Он прочистил горло.
– Я очень рад снова видеть вас, Сара. Я... – мужчина запнулся. – Вы ведь еще ничего не выпили.
Лайам взял ее за руку.
– Давайте восполним этот пробел. Пошли!
– Кажется, я плохой хозяин! – пробормотал Мильтон и вместе с ними вышел из комнаты. – Пожалуй, пора проверить, достаточно ли льда на столе. Я купил два пакета, но их может не хватить. С такой-то толпой!
Они пошли по длинному зеркальному коридору. Сара посмотрела на свое отражение и на отражение отражения. Она видела в зеркале всех троих: себя, Лайама и Мильтона. Все они удваивались, становясь все тоньше и темнее по мере того, как отходили дальше от зеркала.
Все трое вошли в гостиную и гул голосов стал совсем громким. Сара видела, что народу стало еще больше. Там были сотрудники администрации, преподаватели и студенты старших курсов. Лайам провел девушку к столу с напитками. Им пришлось пробираться сквозь толпу студентов, которые сидели на полу. Жаркая политическая дискуссия была в полном разгаре.
– Нет доверия, нет абсолютно никакого доверия! – донеслось до Сары.
– Но это и хорошо! – настаивал другой.
Кто-то сменил диск в проигрывателе. Сара узнала Луи Армстронга и Эллу Фитцжеральд. Ее брат Фрэнк часто слушал этот альбом.
Мэри Бет стояла у окна, за которым теперь темнело беззвездное небо. Она стояла наклонясь, держа руки на коленях, и разговаривала с седовласой женщиной в инвалидной коляске.
Лайам остановился перед диваном. Сара почти наткнулась на него. Неожиданно для всех он выхватил зажженную спичку из руки молодого человека, который удивленно посмотрел на него.
– Третьим от спички не прикуривают. Это к несчастью!
– Это была моя последняя спичка, профессор! – запротестовал молодой человек.
– Кажется, у меня есть зажигалка, – предложила рыжеволосая женщина.
Она игриво взглянула на Лайама.
– У вас есть какие-нибудь правила насчет зажигалок?
Лайам сделал вид, что сосредоточенно думает.
– Нет. Думаю, с зажигалкой вам ничто не угрожает.
Он подошел к столу с напитками. Бутылки с вином, несколько полупустых бутылок с напитками покрепче, полупустая корзинка со льдом, а также лимоны и плоды лайма. Кто-то пролил рюмку. На белой скатерти растеклось красное пятно.
– Сара, хотите вина? Или пива?
– Вина, пожалуйста. Красного.
Лайам налил вина, опорожнив бутылку. Подал девушке рюмку и повел ее на свободное местечко за диваном. Он чокнулся с ней, легонько стукнув своей баночкой пива по ее рюмке.
– Ваше здоровье!
Потом отпил немного пива, поднимая банку и не отрывая глаз от Сары.
– Как вам нравится работать с Мильтоном?
Она пожала плечами.
– Скучновато. Но я рада, что могу заработать немного денег.
Сара вдруг снова представила Мильтона в его спальне. Представила, как он взмахивает ножом и разрезает занавеску.
– Как давно вы знакомы с Мильтоном?
– Я прежде его не знал. Мы познакомились, когда я приехал сюда. В тот вечер, в ресторане, мы впервые по-настоящему поговорили.
Лайам сделал еще глоток.
– Он интересный человек. Нужно только к нему привыкнуть и не обращать внимания на его грубоватую внешность. Вы же понимаете, он так выглядит, что мне бы не хотелось встретиться с ним в темном переулке, – глаза Лайама лукаво вспыхнули. – У меня несколько иное представление о том, как должен выглядеть декан. Но он во многих отношениях удивительный человек. У него есть множество совершенно не вяжущихся друг с другом интересов. Вот пример – Лайам махнул в сторону витрин с ножами на стене позади них.
– Удивляюсь, как он вообще все занавески не порезал на куски!
Лайам рассмеялся. Потом, прищурившись, посмотрел на девушку.
– Сара, в каком месяце вы родились?
– Простите, не поняла? – она рассмеялась. – Доктор О'Коннор, вы меня огорчаете! То вы пытались прочитать мою судьбу по руке, а теперь, кажется, пытаетесь выяснить мой знак зодиака?
Он смущенно улыбнулся.
– Только не говорите мне, что вы верите в астрологию.
– Нет, просто я суеверен. В этом все дело. А во что верите вы, Сара? – спросил Лайам, поддразнивая девушку.
– Я не знаю. Во многое.
– Во что, например? – его прекрасные темные глаза так пытливо смотрели на девушку, что у нее мурашки побежали по коже.
Сара подняла рюмку.
– In vino veritas! Истина в вине!


Он рассмеялся. И снова чокнулся с ней.
Девушка почувствовала себя свободнее. И дело было не только в вине. Беседовать с Лайамом было вовсе не трудно. Даже легко. И, кажется, ему нравится беседовать с ней.
– Так как с ответом на мой вопрос?
– Если вы настаиваете. Я родилась в мае. Двенадцатого числа.
– Опасный месяц, – тихо заметил он.
И неожиданно задумался.
Девушка пыталась понять, говорит ли он всерьез или шутит. Но так и не решила.
Лайам наклонился поближе к ней и продекламировал:
Март тронет струны робкою рукою,
Апрель тихонько пробует запеть.
А май примчится с вестью роковою:
Тебе он скажет, жить иль умереть.
Девушка выпила немного вина и подняла на него глаза.
– Не могу сказать, что мне нравится это стихотворение.
– Оно очень древнее.
– У вас есть стихи на все случаи жизни, да, Лайам?
– У меня их, наверное, целый миллион!
Какая чудесная улыбка! Кажется, что она предназначена только ей одной.
– Но я все забываю, что психология – ваша специальность. Так что я умолкаю. Вижу, как ваши прекрасные глаза изучающе смотрят на меня, решая, к какой категории отнести.
Сара улыбнулась ему в ответ. Ее удивило, что Лайам помнит, чем она занимается.
– Как по-вашему, вы очень странный человек?
– Достаточно странный, – в уголках его глаз собрались морщинки, но он не рассмеялся.
Девушка проследила за его взглядом. Перед камином стояли две молодые женщины с поднятыми руками. Присмотревшись, Сара увидела, что одна из них обеими руками держит бечевку. Они играли в «корзиночку». Четверо или пятеро других дам сгрудились поблизости, наблюдая и с преувеличенным энтузиазмом подбадривая играющих криками.
Лайам положил руку на плечо Сары.
– Откровенно говоря, я помню огромное количество странной и ненужной информации. Например, знаете ли вы, что мальчикам-эскимосам запрещено играть в «корзиночку»?
Сара улыбнулась. От вина ей стало жарко.
– Нет, не знаю. А почему?
– Считается, что если мальчик играет в «корзиночку», то когда он вырастет, его руки будут путаться в лине, привязанном к гарпуну.
Сара повернулась к Лайаму.
– Да вы и в самом деле хранилище огромного количества странной и ненужной информации!
Он откинул назад темноволосую голову и рассмеялся. Это был радостный смех человека, услышавшего самую удачную шутку в своей жизни.

* * *

Мильтон опорожнил пакет со льдом, высыпав его в корзинку. Несколько кубиков упало на ковер. Он наклонился, чтобы подобрать их. Кубики не поддавались, выскальзывая из его рук.
Хозяин дома выпрямился и, держа в руках тающие кубики, размышлял, что же делать с ними дальше. Вот он заметил копну рыжевато-каштановых волос. Девра Брукс повернулась к нему, держа в руке пирожное.
– А, доктор Кон! Хорошая вечеринка!
– Спасибо! Вам нравится? Вы знаете присутствующих, Девра?
У нее очаровательная улыбка. Очень хорошенькая девушка. Такая кремовая кожа. Просто роскошная кожа.
– Да, знаю некоторых.
Девра наклонилась ближе к Мильтону и прошептала:
– А кто это с доктором О'Коннором? Мне кажется, я ее прежде не видела.
– Это Сара Морган, – ответил Мильтон вдыхая запах ее духов.
Очень сладкий цветочный запах.
– Она старшекурсница. Работает неполный рабочий день в моем офисе. Фактически только начала работать.
Девра внимательно разглядывала Сару. Мильтон видел, как Лайам сжал руку Сары, наклонился ближе к ней. Шустрый парень! Вы только посмотрите, как он пользуется своим обаянием! Эти ласковые взгляды и все прочее!
– Эти двое сегодня провели вместе очень много времени, – пробормотала Девра, разговаривая скорее сама с собой, чем с Мильтоном.
– Я не собирался ее приглашать, – признался Мильтон. – Но Лайам настоял. Он трижды звонил мне, чтобы убедиться, что Сара придет.
Мильтон видел, как сузились глаза Девры. Кремовая кожа порозовела.
– В самом деле?

* * *

– Я что-то проголодался. Вы не хотели бы где-нибудь поужинать?
Сара заморгала. Две рюмки вина и ей уже кажется, что он приглашает ее поужинать. Девушка подняла глаза на Лайама и увидела, что он ждет ответа.
Мне не следует пить на вечеринках.
Жарко. Немного кружится голова.
Одна рюмка – это предел. От второй рюмки у меня начинает двоиться в глазах. И становится трудно соображать.
Сара опасалась, что ей будет нелегко поддерживать с ним разговор – Лайам такой эрудированный! Но их беседа текла словно сама собой. И дело было не только в вине и в ярком огне в камине. И не в веселом настроении окружающих.
Не слишком ли много она говорила о себе?
Но Лайам так повел разговор, что у нее не было другого выхода.
Девушка пыталась перевести разговор на него самого. Ей хотелось, чтобы он рассказал ей о своей сестре, о переезде сюда из Ирландии, о том, как он рос здесь, в чужой стране. И о том, как он начал интересоваться фольклором.
Но Лайам, похоже, вовсе не стремился рассказывать о себе. Он упорно переводил разговор на нее, старался побольше узнать о ней самой, задавал вопрос за допросом. Темные глаза не отрываясь, смотрели на Сару. Казалось, ему были очень интересны ее ответы. Похоже, он был увлечен ею.
С огромным энтузиазмом Лайам рассказал Саре только что обнаруженную им историю о человеке, которому дали золотую монету. Эта монета вновь появлялась в кармане после того, как была истрачена. Сначала Сара не поняла смысла этой истории, но Лайам терпеливо объяснил.
А потом сунул руку в карман. Достал золотую монету. И вложил ее в руку девушки.
– Это тот самый флорин, – сказал он, поддразнивая ее. – Попробуйте его истратить. Он останется с вами навсегда.
– Потому что он волшебный? – спросила Сара и неожиданно ей захотелось поверить в волшебство так же, как в него верил Лайам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45