В специальном углублении в полу горел огонь, жаркий, недымный, над ним висел медный котелок. В воздухе пахло сладким вином и пряностями. Я остановился у огня, чтобы подсушить промокшую одежду, но, когда старик предложил мне стакан вина, я отказался:
– Я пришел сюда не для того, чтобы пить с вами.
– Нет, нет, конечно нет. – Он смотрел на клеймо на моем лице, которым клеймили рабов императорского семейства. – Вы, должно быть, исключительная личность. Вы прошли через обряды и восстановили свою мелидду. Могу ли я просить вас рассказать, как это произошло? – Он тяжело вздохнул и предложил вина Фионе. Она посмотрела на меня, потом взяла стакан и поднесла к лицу, вдыхая горячий пар. Она была такой тоненькой, что мгновенно замерзала. Я не умел обнаруживать яд в напитках. Надеюсь, она умеет.
Балтар подкинул в огонь полено и щелкнул пальцами. Дерево моментально вспыхнуло жарким пламенем, разогнавшим сумрак внутри храма. Мое внимание тут же привлекло цветное пятно у очага. Мозаика. Такая же, как и в наших храмах. Я никогда не видел мозаик в других развалинах. Возможно, они были разрушены, а возможно, их выкладывали только в таких постройках, как эта. Как они использовали это место? Уж точно не для прогулок в чужих душах.
– Вы можете подойти и рассмотреть поближе, – произнес Балтар. – У меня ушло очень много времени на ее воссоздание.
– Мы пришли не за тем, чтобы рассматривать развалины, – ответил я. – И не за тем, чтобы вас убивать. Нам нужны знания о рей-киррахах.
Старик продолжал возиться у очага.
– Что, вы хотите узнать о демонах? Похоже, вам наконец-то перестало хватать Свитков! – Он снова хихикнул, наполняя свой стакан из котелка.
Меня задели его слова, как будто я сам не возмущался недавно скудостью знаний эззарианских ученых.
– Две вещи, – ответил я, начиная с того, что мне казалось проще. – Однажды вы разбирали случай, когда Смотритель Пендрол сообщил о встрече с демоном, не похожим на других.
Балтар не повернулся, но его руки замерли.
– Да.
– Еще один Смотритель… я… столкнулся с подобным. Я должен понять, что это.
Он поднял к небу свое луноподобное лицо:
– И этот случай так впечатлил вас, что вы пришли к самому дьяволу Балтару? Что вы чувствуете теперь? Вы чувствуете себя испорченным?
– Я не верю в испорченность. – Я изумился самому себе. Я никогда еще, даже мысленно, не высказывался так категорично.
Балтар шлепнул себя по колену и засмеялся:
– Подобного я не ожидал! Вы с самого начала огорошили меня. Неужели эззарианские наставники забыли о дисциплине? Неужели теперь Смотрителям позволяют иметь собственное мнение?
– Я верю в зло, я видел его слишком много, чтобы не верить, но не в то, что испорченность проистекает от воды или заползает в трещины в полу.
– Вы верите, что я есть зло.
– Да. Я видел… я жил… по вашему закону.
– Почему же тогда вы не обнажаете свой меч? Если я зло, вы окажете миру услугу, избавив его от меня. – Он раскинул в стороны руки. – Или я должен остаться для противовеса, из-за которого мы не убиваем рей-киррахов? – Он произнес эти слова не случайно, он особенно выделил их.
Образы из моего сна замелькали перед глазами, мороз обжигал шею.
– Мне нужно выйти отсюда, – пробормотал я и, шатаясь, побрел к ступеням храма. Я остановился, вдыхая тяжелый сырой воздух. Я внезапно понял, что не могу поддерживать осмысленную беседу. Вообще было непонятно, что я здесь делаю. Я не мог вспомнить вопросов, которые собирался задать.
Фиона взяла все на себя и начала объяснять суть происшествия:
– Демон, которого обнаружил этот Смотритель, не вызывал у своего хозяина неприязни. Хозяин – художник, который внезапно покинул семью, друзей и отказался от выгодной работы по росписи замка. Он начал рисовать цветы. Когда спросили Ловца, он подтвердил, что о безумии заявляла жена жертвы и другие знакомые, которые не видели проку в его новом увлечении. Жена родила ему девять детей. Она из богатой семьи и использовала влияние своего отца, чтобы найти художнику работу по росписи замка. Жертва выказывала все признаки одержимости демоном, кроме тяги творить зло, если не считать злом желание уйти от жены. Жена, разумеется, считала именно так.
– Как прошла битва? – спросил Балтар таким же будничным тоном, каким Фиона вела свой рассказ.
Она рассказала ему все, слово в слово, как я рассказывал на Совете, хотя ее не было в комнате. А другие сведения… где она их раздобыла? Я вглядывался в худое личико, понимая, что я совсем не знаю эту девушку.
– Невей… – удивленно сообщил мне Балтар. – Вы натолкнулись на невея. Кто вы?
– Он ничего не говорил…
– Он говорил о «грубых» гастеях, да, да, и о рудеях, они называются создающими форму, хотя я понятия не имею почему. И еще он говорил «остальные», включая в них себя. Это невеи, узкий круг, самые могущественные из демонов.
– Откуда вы знаете все это? – спросила Фиона. – Я нигде не читала о таком.
Но Балтар полностью сосредоточился на мне:
– Вам теперь снится сон, да? Да, я вижу по вашему лицу. Вы видите сон, но вам кажется, что это не сон. Пендрол тоже видел сны. Он умер, так и не узнав, что они означают. – Балтар стучал пальцами по подбородку. – А что за вторая вещь, интересующая вас?
– Дети, – вмешалась Фиона, прежде чем я успел ответить. – Дети, рожденные, как и ваши, захваченными демоном. Дети-демоны.
Старик закивал и продолжал кивать, пока все его тело не начало раскачиваться. Я не удивился, если бы он вдруг начал кусать пальцы и стонать, как Сэта. Но он заговорил разумно:
– Я подозревал. Это вполне объяснимо. «У него их было двое, – решили вы. – Если он что-то разузнал, то это знание заставило его совершить такие ужасные преступления, что его имя стало синонимом греха». Разве не так?
Его слова звучали так горестно, что я едва не посочувствовал ему.
– Два года я искал ответа, после того как родилась и была убита моя дочь. Я прочитал все, что только сумел найти. Я читал записи Смотрителей. Записи Ловцов. Вы знаете, что было еще как минимум три подобных случая? Это за последние несколько сотен лет. А до того… кто знает, сколько их было, не внесенных в записи? Ведь они были свидетельствами испорченности. Мы только недавно решили, что необходимо записывать как можно больше.
Он говорил все быстрее и быстрее, потом затряс головой, словно стараясь замедлить свою речь.
– Я пришел к Пендролу, умоляя его рассказать мне еще раз о том случае. Я думал, что мой ребенок мог быть захвачен именно таким демоном. Я уверен, вы думали то же самое о детях. – Он внимательно посмотрел мне в лицо, потом продолжил: – Но Пендрол и так рассказал уже все, что смог. Я решил найти женщину, жертву странного демона. Но ее нигде не было. Прошло слишком много времени. Я попал в то место, где Ловец и Утешитель держали женщину, чтобы передать ее на попечение Пендролу и его Айфу. – Он поглядел по сторонам и воздел руки к колоннам. – Как раз такие развалины. Построены такими древними людьми, что о них не осталось никаких упоминаний. То сооружение было квадратным, через него успели прорасти травы и деревья. Стены и пол потрескались от времени, черепицы крыши упали и разбились. Даже самые бедные люди не смогли бы найти там ничего полезного для своего хозяйства. То есть там не было ничего, кроме мелидды. Огромная сила, заключенная в развалины. Почему мы не исследовали их внимательнее?
– Они не наше дело, – ответила Фиона. – Наше дело – война.
– Ах да. Война с демонами. Защита мира от ужасов демонов. Наша святая обязанность. Единственная цель нашего существования. Вы никогда не задавались вопросом – почему? – Глаза Балтара сверкали черными бриллиантами в свете костра.
– Расскажите нам, что вы узнали, – попросил я, с трудом удерживаясь, чтобы не поддаться его волнению. – Какое озарение на вас снизошло?
Балтар подошел ко мне, вышел на ступеньки храма и уставился в туман.
– Никакого озарения. То, что я нашел в тот день, было простым кусочком. Фрагментом. Я уронил нож. Я хотел разрезать яблоко, но мои руки дрожали, потому что я рыдал. Я не знал ничего. Я уронил нож в кучу мусора и начал искать его среди обломков стены. Просто искать нож. Но я нашел иное. – Он вытянул из-под рубахи веревочку, болтавшуюся на шее. На ней висел обломок серого камня размером в пол-ладони. На нем был изображен человек с крыльями… тот самый, о котором говорилось в Свитке с Пророчеством… Он мог бы быть моим изображением, после того как я совершаю превращение за Воротами. Я смотрел на него, не понимая, лишь начиная подозревать что-то. Образ из эззарианских легенд со стены древней постройки древних людей.
Балтар не дал мне времени понять, он просто потащил меня за собой, как тащит лодку течение Сайер.
– Два года я изучал все руины от Парнифора до Кареша и обнаружил, что там ничего нет. Ни изображений строителей, ни живописи, ни записей, которые поддавались бы переводу. Все было разрушено. Все. Почему? Неужели кто-то объявил войну этим строителям? Кто-то завидовал этим давно забытым людям и их творениям?
Я дрожал в ночном воздухе, хотя у реки было нехолодно. Балтар взял меня за руку и подвел к сине-красной мозаике на полу у очага.
– Лишь многие годы спустя я нашел это место. После того как родился и погиб мой второй ребенок, я был на грани безумия и мечтал о мести. Я много времени потратил, чтобы создать тот кошмар, с которым вы знакомы. Мой подарок миру. Но годы шли, и постепенно передо мной складывалась полная картина. То, кем я был, и то, что я сделал, было ничем по сравнению с виной всего нашего народа, за которую боги и посылают нам этих одержимых демонами детей. Посмотрите. – Он вытянул руку. – Прочтите историю нашего народа, как прочитал ее я. А потом скажите мне, кто из нас лучше остальных.
Мозаика была неполной. В ней виднелись дыры размером с ладонь. И это была не настоящая мозаика, в которой картинка складывается из кусочков, из цветных камешков. Наоборот, картинки были нарисованы на больших кусках камня, который затем был разбит на маленькие кусочки, а затем снова собран. Но перед нами была целая история, занимающая почти весь пол. Я опустился на колени, чтобы лучше видеть.
Синие и красные изображения были сложены из тысяч кусочков не больше моего пальца. Здесь были мужчины с крыльями, женщины с телами лошадей, дети, превращающиеся в птиц, оленей, лис. Они жили среди деревьев, башен и в постройках, подобных той, где мы сейчас находились. Странная, таинственная жизнь. По краю картины шли слова, но они не отвлекали внимания от изображений. У всех персонажей были черные волосы, бронзовая кожа и немного раскосые глаза. Эззарийцы. Я был зачарован.
Было ясно, что добрая половина сюжетов взята из повседневной жизни. На больших и маленьких картинках были запечатлены все виды деятельности, которые только мог припомнить художник, втиснувший их в и без того богатое деталями полотно. Люди здесь ели, спали, мылись, пряли, собирали урожай, заплетали волосы в косы, строили дома и храмы, играли на музыкальных инструментах. Начиная с центра мозаики, сразу за утерянным фрагментом, начиналась серия сюжетов, выполненных со всеми подробностями. Слева направо тянулся ряд картинок, в которых все время встречалась группа из пяти мужчин и женщин, выполняющих какой-то сложный ритуал. Там были огонь и дым, музыка, ножи и зеркала. Группа побольше, состоящая из детей и взрослых, стояла рядом. Все эти люди были чем-то напуганы, они заламывали руки, отворачивались или закрывали глаза, боясь смотреть на происходящее. А то, что происходило, становилось все больше и четче от картинки к картинке, появилась некая форма, похожая на символическое изображение бури или болезни. На последней картинке форма обрела четкие контуры. Группа из пяти человек стояла перед остальными с виноватым видом, понурив головы, слезы текли по их щекам, их руки были подняты в жесте, обозначающем горе, страх и стыд. А темная форма стала третьей группой – чудовища, которых я увидел и запомнил впервые в семнадцать лет… Демоны. Их удерживали на расстоянии теми же ножами и зеркалами, которые использовались на протяжении всего ритуала Я не до конца понимал то, что разворачивалось перед моими глазами, но голос Балтара подсказал мне то, что я начинал предчувствовать.
– Ты видишь, Смотритель. Мы виноваты. Наша магия и наши чудеса, мы сами создали этих демонов.

ГЛАВА 19


– Как ты можешь так думать? – Фиона стояла у меня за спиной, сверля взглядом Балтара. – Даже если эта куча обломков и значит что-то, картина далеко не полная. Тут повсюду дыры.
– Мне потребовалось двадцать семь лет, чтобы прийти к этому выводу; я не знаю, что еще могу сделать. Мои глаза уже не такие зоркие, как раньше, остальные сохранившиеся фрагменты разбиты в мелкие дребезги, в них сложно угадать рисунок. Все это долгое время пролежало в воде, те, кто разрушил храм, бросили все в реку. Наверное, река вскоре поменяла русло, потому что пропало не так уж много, совсем чуть-чуть. Да, здесь почти все. Картина ясная. Все видно.
– Но откуда ты знаешь, что означает увиденное? Откуда?
– Разве ты не видишь, дитя? Они пришли и уничтожили следы своего преступления. Когда увидели, что они впустили в мир, не позволили другим, обычным людям узнать о случившемся. Они… мы… должны были исправить ошибку. Мы объявили демонам войну, и мы живем с нашей виной уже тысячу лет. Когда мы готовы забыть, боги посылают нам напоминание – детей, захваченных злом, которое мы сотворили. Я нашел разгадку.
– Ты не можешь знать всего.
Голос Фионы звучал неуверенно. Конечно, Балтар прав. Нож на картинках был тем ножом, которым я убивал демонов. И овальное зеркало размером с ладонь. Уж не сам ли Латен держит его? А тот, который поет, возможно, это Иорет? Демоны произошли от эззарианской магии. Отрицать это невозможно.
И все остальное… Я провел рукой по крылатым фигурам и почувствовал жжение в лопатках, тяжесть в желудке и пустоту в сердце. Что с нами произошло?
– В одном ты точно ошибаешься. – Мой голос дрожал от волнения. – Дети не могут быть нашим наказанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50