- Вениамин, - сказала торжественно Елена, - прими от нашей судейской коллегии наш скромный подарок, - кивая на трость Пушкина и поясняя значение подарка: - Ноги ты тренируешь каждый день, руки меньше. Так вот, чтобы твои руки не отставали от ног, болельщицы женского пола дарят тебе копию трости Пушкина. - Елена взяла из рук Тараса Сидякина копию трости Пушкина и, с трудом приподняв её от земли, протянула её Ларионову.
Ларионов с почтением приподнял трость на согнутых руках и прочитал выжженную на трости надпись: "...и вдруг прыжок! И вдруг летит, летит, как пух от уст Эола!.."
- Большое спасибо, - сказал Вениамин, втыкая конец трости в землю, опираясь на рукоятку. - Теперь мои руки не отстанут от ног, а как насчёт головы? - спросил Ларионов у Елены.
- Что насчёт головы? - не поняла Гуляева.
- Что для головы, чтобы она не отстала от ног и рук?
- А для головы вот что, - ответила нерастерявшаяся Гуляева, Пушкин физически прожил мало, а морально будет жить долго, а некоторые юноши морально гибнут рано, а физически живут долго.
Всё это Гуляева произнесла каким-то не своим голосом и почти не двигая губами, как разговаривают на сцене так называемые чревовещатели. Гуляевой представилось, что именно так в Древней Греции разговаривали пифии, - жили в Элладе такие предсказательницы всяких неприятностей в будущем.
- А если я не оправдаю доверия трости Пушкина? - спросил Ларионов.
- Отберём, - сказала Гуляева уже своим всем знакомым гуляевским голосом.
"Красивый подарок! И многозначительный! - подумала Татьяна Цветкова, с интересом наблюдая всю эту сцену. - И дарят-то ведь для того, чтобы отобрать её с позором... А многая значительность подарка заключалась, по её мнению, в том, что всю эту красоту этого подарка не Гуляева придумала. Это Масюков придумал. Ларионов ведь теперь с этой тростью не расстанется. Потаскает, потаскает - и ноги протянет, и первое место не займёт, и бог знает, что ещё произойдёт на этом дворе. А этому Ларионову так и надо: ах он растакой, рассякой, разэтакий, а не замечает, что вокруг него творится..."
Тем временем Гусь, ненадолго прибравший к своим рукам трость Пушкина, приподнял её и сказал: "Хали-кали" - и затем уронил её от неожиданной тяжести чуть ли не на носок своего башмака.
И дождь, которого боялась Елена, всё-таки хлынул. Да ещё какой дождь! Обложной. Все попрятались. Кто куда. Татьяна Цветкова почему-то оказалась под навесом ближнего гаража рядом с Гусем. Они стояли невдалеке друг от друга и как-то враждебно молчали. От нечего делать Гусь достал из висевшей на плече сумки "Адидас" галстук и стал его разглядывать, так чтоб его могла разглядеть и Цветкова. Галстук был сшит из торговых марок всевозможных стран. Вообще-то галстук был красивый, но производил самодельное впечатление.
- Сам сделал? - спросила Татьяна.
- Сам, - фыркнул Гусь, - мейд ин оттуда!..
- В армии бы тебе послужить... В стройбате! - сказала неожиданно Таня. - Там бы тебя быстро сделали мейдом ин отсюда!
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, как будто кто-то его просто выключил и включил яркое солнце.
Глава 4
КАРАУЛ! ЧЕМПИОНА ПОХИЩАЮТ!
После удачно выполненного очередного прыжка Ларионов стоял возле дерева, оно словно отряхивалось, сбрасывая с себя капли дождя. В ушах Вениамина ещё звучало слово: "Есть!" - что означало: высота два метра взята!.. Ещё было в душе ощущение полёта, то, что балетные артисты называют "баллоном" - ощущение зависания и замирания в воздухе, что-то вроде "остановись, мгновенье - ты прекрасно!.."
Вениамин надел куртку, сунул по привычке обе руки в карманы и внезапно нащупал в правом кармане какой-то листок. Затем он извлёк его из кармана. Это была новая записка. Ларионов развернул записку и прочитал:
"Я знаю, что вы любите классическую музыку. Жду вас сегодня на концерте симфонического оркестра в Большом зале консерватории. Билет прилагаю. Вы меня узнаете!" И подпись: "Таинственная незнакомка".
Испытывая чувство невероятного и беспричинного счастья, он просто стоял и просто ощущал это самое ощущение невероятного счастья, даже не пытаясь разобраться. Не было ничего такого, чтобы быть таким счастливым, хотя и прыжок был удачным, но не бог весть каким удачным, и дожди были такие в его жизни не раз, и записки он получал не раз вроде: "Ты мне изменил, но я тебя люблю", хотя он никому не изменял, потому что никого не любил...
Может, это было счастье прощания с каким-то прекрасным временем человеческого бытия?.. Или. может, напротив - это было счастье встречи с чем-то новым в жизни, чего он ещё не знал, но смутно догадывался. А может быть, его счастье в эту минуту было именно в том, что он не знал, почему он счастлив!..
Вдохнув жадно в себя тополино-горьковатый настой последождевого воздуха, Ларионов повертел записку в руках и сказал сам себе:
- Острые углы треугольника и более загадочного, чем Бермудский, - после этого он оглянулся.
Со стороны проходных ворот Стеллка медленно подходила к нему, пристально глядя ему в глаза.
- Я ведь тебе нравлюсь? - сказала она; он молчал. - А у меня вот никак не получается, чтоб ты мне тоже понравился... просто так... не по расчёту... Слушай, а ведь я могу и немного подождать?.. Ты ведь, говорят, скоро станешь чемпионом мира по прыжкам в высоту, и у тебя будет машина, деньги... Так что я, пожалуй, подожду немного. Пусть у меня первая любовь по расчёту будет, в кредит?.. А в общем-то, зачем мне ждать? У меня и сейчас есть прыгун с машиной, с деньгами, с богатыми родителями, с богатой бабушкой и с тёткой за границей...
- Прыгун, говоришь? В высоту? - с любопытством спросил Вениамин.
- В ширину... Рекордсмен мира по этому виду... Но мне кажется, что шире он уже не прыгнет... А ты, по-моему, действительно можешь прыгнуть выше всех! У меня нюх, - Стеллка заботливо разгладила ладонями линялые джинсы.
- Скажи, пожалуйста, а у тебя случайно нет сестры?
- Есть, - ответила Стеллка.
- А она похожа на тебя или нет? - спросил Ларионов.
- Как две капли воды - мы с ней близнецы... А тебе-то что? подозрительно сказала она.
- А вдруг я в неё влюблюсь с первого взгляда... - засмеялся Вениамин.
- Ну, это уже хамство, - рассердилась Стеллка. - Ему делают исключение, разговаривают с ним, а он...
Резко повернувшись, она пошла прочь со двора, такой походкой, какой прогуливаются манекенщицы, демонстрируя фасон нового платья. Затем остановилась, сделала ногой что-то похожее на фуэте (оборот вокруг себя!) и, картинно уставив руки в бок, крикнула рассерженно:
- Мы с сестрой близнецы, но она не такая красивая, как я.
- Ничего, - миролюбиво согласился Ларионов, - вот лишь бы не была такая пустая.
- От такого и слышу, - фехтовально отозвалась Стеллка.
В воротах на неё чуть не наткнулся Толкалин. Он нёс полную кошёлку яблок и всё время следил, чтобы они не вываливались.
Стеллка на ходу взяла яблоко. Леонид растерянно посмотрел ей вслед. Она откусила кусочек яблока, сморщилась, вернулась и положила яблоко обратно в кошёлку Толкалина.
- Кислые, - укорила она его и ушла.
- Лёнь... - позвал Вениамин. - Слушай, давай сегодня в театр не пойдём, пойдём в консерваторию. Бери Виту и...
- Нет уж, - наотрез отказался Леонид.
- Ну, не любишь ты симфонию, ну, знаю, - не понял его Ларионов. - Но надо же попробовать разобраться в этой музыке, я ведь тоже не сразу её полюбил.
- Кого ты полюбил не сразу? - насупился Леонид.
- Как кого? Чего! Музыку, - ответил Вениамин.
- Ну и иди! И люби её!.. - грубо сказал Леонид.
- Была бы честь предложена... - Вениамин направился к беседке.
Из пролома в заборе вылез Гусь.
- Честь! Вот именно, честь! - пробормотал Леонид вслед Ларионову. И встретился взглядом с Гусем. - Гусь, ты можешь пистолеты достать? - решительно спросил он.
- Гусь всё может. Для чего?
- Для дуэли. Я хочу тут кое-кого на дуэль вызвать,
- Конечно, могу, - кивнул Гусь. - Раз для дуэли. Соперник, да? А ты задуши его, как Ромео Джульетту... Но только после олимпийских игр, во время я не позволю.
- Джульетту душил не Ромео, а Отелло... и не Джульетту, а Дездемону, - печально поведал Леонид.
- Какая разница - кто кого? Важен результат, - отмахнулся Гусь.
Они пошли к подъезду, обсуждая различные виды дуэльных пистолетов.
Ларионов, сидевший на перилах беседки, даже не подозревал, что в каких-то ста метрах от него, за фигурами древнегреческих богов, идёт о нём горячий разговор.
...- Раз так, - утверждала Татьяна, - лучше я влюблю Ларионова в себя! Посмотрю на него с поволокой... Что такое взгляд с поволокой?
- Очень просто, - ответила Вита, - взгляд в угол, на нос, на предмет... Вот так...
- Взгляд в угол, на нос, на предмет... - повторила Татьяна. А если угла нет?
- Господи, ну посмотри просто вверх... в небо... Ну, мне пора, - Вита заторопилась домой.
- А ты всё с этим меланхоликом встречаешься? - спросил Вадим, имея в виду Толкалина.
- А что? - спросила Вита и добавила, загадочно улыбаясь, ну прямо как Мона Лиза: - А может, я не с ним встречаюсь...
- А с ним тоже зря, - сказал Вадим, имея в виду Ларионова. - Тебе со мной надо встречаться.
- Это почему же?
- Ты знаешь, школьники - круглые отличники и круглые отличники - студенты в жизни хода не имеют. В жизни вообще побеждают не круглые.
- А какие же?
- А такие... трёхугольные, четырёхугольные... В жизни чем больше углов, тем лучше. - Вадим согнул руки в локтях, демонстрируя острые углы локтей.
- А сколько же у тебя углов? - спросила Вита.
- Сколько есть - все мои, а хочешь, и твои будут.
- Чао... октаэдр!.. - сказала Вита, давая понять Вадиму, что разговор окончен.
- Главное в жизни имеет значение пересечение, пересечение, продекламировал вслед ей Вадим.
Оставшись одна, Татьяна задумчиво сказала вслух сама себе:
- А вообще-то, по-моему, чемпион не должен влюбляться ни в кого. Чемпион принадлежит спорту и никому лично... Но уж, если лично он должен кому-то принадлежать, то это мне. Я одна из наших девчонок на него могу подействовать в самом положительном смысле!
Она стала торопливо писать записку.
- Это ещё что за новости? Что у тебя в руках? - неожиданно выглянула из-за "статуи" Зевса Елена Гуляева.
- Моё объяснение в любви Вениамину Ларионову. Я в него влюбилась, - твёрдо сказала Татьяна.
- Здравствуйте, - всплеснула руками Елена. - У нас в Ларионова по плану влюбилась Вита.
- А если я тоже влюбилась?.. И не по плану? А по-настоящему? вырвалось у Татьяны.
Елена только раскрыла рот, чтобы дать ей достойный отпор, но тут её внимание переключилось на Гуся со Стеллкой, подходившим к Ларионову.
- Опять заявилась краля! - сердито сказала Елена. - Уходит приходит...
- А у тебя есть... - многозначительно спрашивала Гуся Стеллка, - что-нибудь... такое?
- Ахнете, когда увидите! - достаёт он из-под рубахи икону.
- Ух ты! - сделала умный вид Стеллка.
- "Ух ты"! - передразнил её Гусь. - А что ты понимаешь в иконах?!
- Так мы же завтра встречаемся с Гогой! - округлила глаза Стеллка.
Гусь бережно завернул "Казанскую богоматерь" в байку.
- Уже не встречаемся. Гусь завязал. Гусь в законе.
- Гоги будет психовать, ты же знаешь его характер.
- Гоги будет психовать! Гоги выдаст темперамент! Подумаешь, пожар в урне! Иди гуляй! - скомандовал ей Гусь.
- Хорошая икона? - заметил Вениамин.
- А ты что понимаешь в иконах? - сожалеюще покачал головой Гусь.
- Понимаю... Ну-ка, дай взглянуть поближе.
- Если разбираешься, то скажи, какой это школы живопись? развернул икону Гусь.
Вениамин взял икону:
- Это икона как бы... строгановской школы.
- И верно, строгановской школы. Откуда ты знаешь? - вытаращился Гусь.
- У меня отец реставратором работает в Третьяковской галерее, так что я в курсе. - Ларионов вертел в руках икону, рассматривая её. - Под строгановскую школу - это точно, но это не настоящая икона.
- Как это не настоящая? - разобиделся Гусь.
- Так... копия... подделка.
- Да мне же от бабушки по наследству достались эти иконы. Да им же, этим иконам, цены нет. А копии Босс кому-то сбывает! - горячился Гусь.
- Не веришь мне, можешь показать эту икону моему отцу. После соревнований зайдём к нам.
Стеллка даже присвистнула.
- Что же ты молчал?! Нам нужны реставраторы-мужчины... И дети реставраторов... Нам нужны отцы и дети! Влюбиться в сына реставратора - это уже имеет смысл. - Она что-то написала Ларионову на клочке бумаги.
- Ещё записка!.. С ума сойти! - вздрогнула Татьяна, наблюдая за ними.
- А у тебя папа знаменитый реставратор или... так себе? продолжала откровенно тянуть свою разговорную нить Стеллка.
- Должен вас разочаровать, - ответил Ларионов, - у нас дома уравнение с пятью неизвестными! Бабушка, мама, папа, сестра и я все неизвестные, - и добавил: - Пока неизвестные...
Затем Веня не без интереса обвёл взглядом ладную фигуру Стеллки. Из Стеллкиной холщовой сумки, похожей на лошадиную торбу с овсом, торчала рукоятка теннисной ракетки.
- Одни ходят на лыжах, а другие с лыжами, - сказал Вениамин насмешливо. - Это что, модно, чтобы из сумки торчало это... - Вениамин покосился на ракетку и, не дождавшись ответа, сказал: - А насчёт дружбы со звёздами, по-моему, надо, чтобы звёзды считали за честь быть знакомыми с тобой!.. Вот так!..
Всё это Стеллка пропустила как-то так, мимо ушей, просто ей почему-то не хотелось отходить от этого ничем не знаменитого парня.
- Ладно, - сказала Стеллка Вениамину, - делаю тебе исключение в кредит, авансом, может, станешь когда-нибудь знаменитым, тогда позвонишь, - и протянула ему с этими словами клочок бумаги.
- Прославлюсь - сама позвонишь, - сказал Ларионов и не взял протянутую ему записку с номером телефона.
Стеллкина рука повисла в воздухе. Красивая рука девчонки, рука пустельги и бездельницы с незаслуженно красивыми (и это заметил Ларионов!) длинными пальцами.
Тем временем на дворе события развивались и раскручивались со скоростью и головокружением центрифуги. Во двор быстро вошли Масюков и Босс. Завидев Ларионова, они сразу направились к нему.
- А вы пригласите домой и там уговорите, - советовал Боссу по пути Вадим. - Он здесь стесняется. Знаете, кругом все свои... Биотоки не те...
- А девчонки с ним пойдут? - заинтересовался Босс.
- Девочки не с ним, а за ним все пойдут в огонь и в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16