И главное, что ты, Веня, весь живой! Без сахара! И даже с солью! И с перцем!.. - И всё это взахлеб говорила Таня, радуясь и пританцовывая, хлопая Ларионова рукой но плочу и кружась. И никто в эту минуту но мог перерадоваться больше, чем она, и перекричать её, только что разве голос Мебуке, пронзившего общий шум своим голосом, как кинжалом:
- Итак, по случаю того, что все статьи всех обвинений против моего лучшего друга отпали, физкультурная команда просит дать маленький физкультурный бал.
Вита заиграла на скрипке Олимпийский вальс. Эйфель, галантно склонившись над Витой, как падающая пизанская башня, подсвистывал ей на флейте. Её соловьиные трели обвивали туго натянутую мелодию скрипки, как вьюнок обвивает нить, указывающую ему направление.
- Кавалье, - крикнул Гусь, - ангаже Нотр Дам!
- Нотр Дам, - поправил его Сидякин, - это собор Парижской богоматери.
- С одной стороны, Нотр Дам - это действительно собор, согласился Гусь, - с другой стороны это "нотр" можно перевести и в смысле наших Дам!..
- Вотр! Нотр! Наших! Ваших! - согласился Тарас с Гусем.
- Слушайте, - восхитился Толкалин, - это же прекрасная строчка! - Он поднял вверх руку, как Александр Пушкин на картине Репина: "Пушкин читает стихи на выпускном вечере в Царскосельском лицее", и воскликнул, несколько подвывая, как это делают при чтении некоторые известные поэты, имеющие право на некоторые подвывания: - Разрешите пригласить вас на вальс, Нотр Дам! Здесь, в Париже, на площади места нам хватит!..
Олимпийский вальс зазвучал громче.
- Чур, вальс белый! - пискнула Цветкова, делая пригласительный книксен перед Вениамином.
- Белый вальс бывает в конце бала, - сказала Степанида, кладя руку на плечо Ларионова.
- Тогда вальс с отхлопом, - настаивала Цветкова, - дамы меняют кавалеров!..
- Люблю конец в начале бала, - засмеялся Гусь, утешительно протягивая руки Тане Цветковой.
А в углу двора, за пустыми ящиками магазина "Фрукты-овощи", присев на пустую тару с цветной наклейкой на рёбрах "Цитрусы Ямайка!", плакала Елена Гуляева, она же Ника Самофракийская, она же богиня Победы, потерпевшая сокрушительное поражение. Плакала от горя и от радости. С горя, что не в руку был вещий сон, в котором суровые судьи изгоняли из города Вениамина Ларионова с терновым венцом на голове через специально сделанный пролом в стене, который потом пэтэушники в древнегреческих хитонах заложили камнями. А от радости, что Вениамин Ларионов обманул её лучшие, точнее, худшие надежды, что парнем он оказался ещё лучшим, чем она предполагала, и что достоин был любви самой прекрасной Елены на свете, даже, наверно, прекраснее той Прекрасной Елены из Спарты, из-за которой началась война. И ещё она плакала о том, как случилось, что Ларионов в конце концов оказался не хуже худших предположений, а лучше лучших, Елена понять не могла. Всем ведь казалось, глядя на его поведение, что летит он, как лыжник-слаломист, с горы их безумной идеи, летит, сшибая один контрольный флажок за другим, то и дело падая и поднимаясь, получая одни штрафные очки, а он, оказывается, не только не сбил флажки, он их даже не задел! Он, оказывается, не только не проиграл этот гигантский спуск, а ещё показал всем лучшее время своей жизни на этом отрезке времени. И вообще оказалось, что он совсем никуда не спускался, а поднимался всё выше и выше! Ещё она плакала о том, почему такие хорошие парни обращают внимание на таких, как Стеллка?! И ещё она плакала от того, что знала, что на этот вопрос никто никогда не даст ей вразумительного ответа... И слезы, про которые можно сказать, как про бриллианты, что они были чистейшей воды и чистейшего горя, капали на праздничное Ленино платье, на которое Лена возлагала столько надежд, сколько и на всю эту затею с безумнейшей идеей из идей!..
Она то кусала кулачок, то била им по колену, приговаривая: "Это несправедливо! Несправедливо! Ну чем я хуже Стеллки? Чем?" Ах, милая, милая Леночка! Ты ещё не знаешь, что для любви не существует этих вопросов: "Чем она лучше?!" или "Чем я хуже?!" В любви существует никем не разгаданное почему?.. Почему этому мальчишке нравится эта девочка?!.. И почему этому мальчишке эта девочка не нравится?!
А головокружительная воронка вальса всё раскручивалась, и уже достигла места изгнания Лены Гуляевой, и начала и её втягивать в себя, и уже подняла её с ящика, и уже повлекла с невысохшими слезами к музыкальной центростремительной оси своего вращения. Торопливо шагая к танцующим, Лена попыталась утешить себя такими мыслями:
"А может, он не такой уж и хороший, - утешала она себя, - просто ему Танька растрепала всё про идею, а он делал вид, что ничего не понимает, а сам просто всех нас разыграл?.. " Думая так, Лена вместе с тем прекрасно знала и была уверена, что кто-кто, а Цветкова боролась с их безумной идеей за свою разумную идею честно и ничего Ларионову не растрепала.
Убыстряя шаг, Лена приблизилась к танцующим, когда все успели по нескольку раз обменяться не только кавалерами, но и головокружительными, как сам вальс, разговорами:
- Лёня! - восторженно сказала Таня Толкалину. - Веня твой самый большой на свете друг. И он взял! Уже взял! Такую несусветную высоту, что мне даже страшно. Теперь я понимаю, почему все наши девчонки в него влюблены.
- Опять все! - ревниво сказал Лёня.
- Кроме Виты! Кроме Виты!..
- А я-то, дурёха, - сказала Света Сидякину, - знаешь,
что я сказала Ларионову?
- Что? - спросил Тарас.
- "Ларионов, - сказала я, - если бы ты снял очки со своими очень тёмными стёклами, ты бы увидел, как ты зазнался, Ларионов!.."
- А я, сестра моя Танечка, лично всё-таки рад всему, что произошло, - сказал Гена Цветков, - и спасибо Нильсу Бору за безумную идею и его последователям: Елене, Надежде, даже Вадиму Масюкову!..
- Интересно, интересно! - ответила с подозрением Таня, - чему же тут можно радоваться?..
- Как чему?.. - удивился Гена. - Ведь эта история, она как проявитель в фотографии... Она во многих проявила то, о чём мы и не подозревали и в плохом смысле и в хорошем. Теперь мне, например, абсолютно ясно, кто есть кто! И что есть что!..
- А вообще-то, может, ты и прав насчёт проявителя, - задумчиво согласилась Таня с братом.
- Теперь всю эту историю надо опустить в закрепитель, - предложил Гена, - и всё будет в порядке!
- Что мы и сделаем, - заговорщицки подмигнула Таня брату...
- Всё это произошло потому, что эта Гуляева всё время в движении, - сказала Мухина Сидякину. - Она даже завтракает, расхаживая с чашкой чая по комнате, и обедает с тарелкой в руках... А я ей сколько раз говорила: "Лена, прежде чем затевать это всё, остановись! Посиди! Подумай!.."
- И никогда не выходи из себя, - сказала Степанида Ларионову.
- Почему? - удивился Веня. - Бывает, что приходится ненадолго выйти.
- Однажды я вышла из себя, а когда хотела вернуться, то оказалось, что заблудилась и потеряла к себе дорогу, - улыбнулась Степанида и добавила со счастливым вздохом: - Хорошо, что ты заметил, что я потерялась и организовал мои розыски...
- Гусь, а почему ты на меня так смотришь? - спросила Таня.
- Потому, что у меня к тебе чистолюбие, - ответил Гусь.
- Чего, чего? - спросила Таня.
- Чистолюбие, - подтвердил Гусь.
- Это ещё что такое? Да ты знаешь, что значит слово "честолюбие"?
- Чистолюбие? - задумался шутливо Гусь. - Конечно, знаю - это значит чистое любие...
Таня постучала пальчиком по лбу своего партнёра и спросила:
- А не на слишком ли быстрых нейтронах у тебя работает реактор, товарищ Гусь?..
- А ты не заметила, каким я стал спортсменом-тружеником под влиянием Вениамина? - спросил Геннадий свою сестру.
- "Вечный труженик, а мастером никогда не будет". Знаешь, о ком так сказал Петр!?
- О ком?
- О поэте Тредиаковском!..
- Неудачник я в спорте! Брошу! Перестану заниматься! - сказал в сердцах Сидякин.
- Бросишь, тогда в старости будешь заниматься спортом доходяг: кто быстрее достанет валидол из кармана, кто быстрее накапает 30 капель валокордина!.. - пригрозила Таня Тарасу.
- Лёня, - сказала Вита, - а ты можешь сейчас сразу стихи про высоту Ларионова?..
- Конечно, могу, - ответил Лёня. - Когда ты со мной рядом, я всё могу... Подскажи рифмы!
Вита наморщила лоб и сказала:
- Ну... высота... скажем, звезда... скажем... пути, скажем... что... впереди, скажем...
- Пожалуйста, - сказал Леонид и продекламировал тихо:
Высота, высота, высота, высота
Это вечно зовущая в небе звезда.
И в космической дали на Млечном Пути
Высота будет вечно у нас впереди!
Потому что для нас высота, высота
Это вечно манящая в небе звезда,
Нас всё выше и выше зовущая в небе звезда.
- Вот кончится вальс... - сказал Гусь.
- И что? - спросила Таня.
- И Гусь совершит на твоих глазах прыжок на большую дорогу.
- Только без всяких этих "на большую дорогу", - пригрозила Таня, улыбаясь.
- Так я же имею в виду "большую дорогу спорта"!
- Всё равно!..
- Ну, совершу прыжок в известность! Как только кончится вальс!
- Это другое дело, - согласилась Таня.
И вальс закончился...
- Итак, Проявитель с большой буквы закончился! Начинается Закрепитель с большой буквы! Как удачно выразился единственный раз в жизни мой брат Геннадий, - прокричала Татьяна в микрофон усилителя, потрясая кипой бумаг. - Это значит, - громогласно продолжала она, - что это такое, я объясню потом, а сейчас олимпийские игры по марафон-прыжкам продолжаются! Первым прыгает по протоколу Цветков, приготовиться Ларионову! Цветков заявляет высоту!
- Я заказываю... - начал Геннадий.
- А ты кто такая, чтобы командовать? - запротестовала Елена, прерывая Цветкову и промокая платком чуть припухшие глаза.
- Я - главный судья олимпийских игр по марафон-прыжкам!
- Это почему же ты главный судья? - вконец растерялась Лена.
- Она и адвокат, она и судья! - вскипела Надежда.
- Да, и Адвокат, и Судья! Потому что я больше всех вас верила в Ларионова!
Все дружными криками поддержали слова Татьяны.
- Если ты главный судья, то кто же тогда я? - глухо спросила Лена.
- Моим секретарём поработаешь, потом посмотрим, - сказала Татьяна. - А ты, мать-послушница-подслушница, подме... - подала она метлу Светлане.
- ...ти... - подхватила Светлана.
- Сек... - продолжала Таня.
- ...тор, - подхватила Светлана.
- Для прыж... - продолжала Таня.
- ...ков... - закончила Светлана, перехватив и вскинув метлу на плечо. Пробегая мимо Ларионова, она шепнула ему: - Веня, может, ты хоть храпишь по ночам? - попыталась она отыскать в нём какой-нибудь недостаток, хоть напоследок.
- Нет, Света, я ночью не храплю, - засмеялся Вениамин. Светлана развела руками и убежала подметать спортплощадку.
- А я кто же? - настойчиво спрашивала Надежда Татьяну.
- Ты махалой будешь, - Татьяна вручила ей красный и белый флажки.
- Итак! - крикнула Цветкова как бы на весь мир - таким пронзительным был её голос. - Да здравствуют полные олимпийские игры! Игры Тела и Души! Силы и Ума! Долой поговорку: сила есть - ума не надо! И да здравствует Сила, полная Ума! И да здравствует Ум, полный Силы!.. В общем, кто хочет проявить спортивность своего не только спортивного таланта, пусть записывается у Геннадия Цветкова. У меня вот здесь в этой сумке лежат золотые медали спортсменов искусства, сделанные по эскизам Тараса Сидякина!
- Опять золотые, - сказал Гусь, шутливо хватаясь за лохмы своих длинных волос.
- А пока марафон-игры по прыжкам в высоту продолжаются, - весело объявила Цветкова.
- Первым прыгает Масюков, приготовиться Ларионову, Масюков заявляет высоту, - сказал диктор Виктор.
- Я готов! - успел переодеться Вениамин. - Иду на два метра двадцать!
- Масюков, на какую высоту идёшь? - завертела головой Надежда, разыскивая его.
- Да сбежал он! Зря кричишь! - сказал Тарас.
- Вот тебе раз! А кто же будет конкурировать с Ларионовым? Весь график игр нам сорвал, - вновь засуетилась Елена.
- Гусь будет с Ларионовым конкурировать, - веско сказал Веня.
- Как Гусь? У него же нет в зачёте ни одного прыжка.
- Все сто пятьдесят попыток и все в зачёте, - ответил Веня. Можете поверить моему честному слову. - Он достаёт из кармана куртки блокнот: - Вот его результаты ста пятидесяти прыжков в высоту... В итоге всего на метр ниже меня. - И передал блокнот Леониду.
Лена с недоверием рассмотрела:
- И это взято всё без чемодана?
- И даже без свистка, но, правда... под покровом тёмной ночи... Но в нашем уставе не сказано, что прыгать надо обязательно днём.
- Гусь, то есть Гусев, заказывай высоту! - успокоилась Елена.
- Я иду... на два метра и... очко сантиметров... э... извините, не очко, а на двадцать один сантиметр!.. - натянул майку Гусев.
Болельщики закричали и засвистели в ожидании.
- Ну, ребята, жить становится интересно!.. - воскликнул Вениамин.
Гусь вышел на разбег. Все притихли... Он сосредоточился, долго покачиваясь на одной ноге, затем стремительно сорвался с места и побежал. Он бежал по двору вокруг сектора для прыжков, легко подпрыгивая над землёй, словно мифологический бог греческой торговли Гермес, у которого, согласно дошедшей до нас скульптуре, к ступням ног были прикреплены маленькие крылышки.
- Странный разбег, - сказал Тарас.
- У каждого свой, - объяснил Ларионов. - Гусев считает: чтобы хорошо прыгать, надо хорошо разбежаться.
К этому времени Гусь легко взлетел над планкой и взял высоту с первой попытки. И по сравнению с тем, чем уже удивил всех Виктор Гусев, это уже никого особенно не удивило. И хотя Татьяна Цветкова и до прыжка, и во время прыжка, и после повторяла и слышно, и чуть слышно, и совсем неслышно: "Ну, Гусь! Вот Гусь!.. Ну, Гусь!.. И кто бы мог подумать?!", но все это относилось к чему-то, о чём знает одна Цветкова.
- Приготовиться к прыжку Гераклу! - громко крикнула она и тут же поправилась: - Я хотела сказать - Ларионову!.. "Хотя то, что совершил Ларионов - это тоже кое-что, - думала она. - Съехать с горы, как в слаломе, и сбить на глазах судей и болельщиков все флажки! Ну, почти все! А оказывается: не сбить ни одного. А что? - подумала она ещё. - Живи Геракл сейчас, он, может, вот так и начал бы свою жизнь... А подвиги, что ж, они все впереди. У кого, у кого, а у Ларионова-то..."
Ларионов, раскачиваясь на одной ноге, готовился к прыжку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16