.. Я здесь.
Все притихли.
Гиви навёл кинокамеру на Ларионова:
- Крупным планом: "Возвращение блудного сына"!
- Прощения не будет!.. - сказала Елена.
Вениамин всё так же спокойно подошёл к спортивной скамейке и начал переодеваться:
- Я уходил, потому что бывают дела важнее прыжков в высоту. Я...
Его прервал ураган голосов:
- И он ещё собирается прыгать! Не позорь спортивную форму! Судить его!
Вениамин поднял руку:
- Или мне послышалось, или вы и вправду собираетесь меня судить?
- Судить! Судить! И Гуся судить! - зашумели олимпийцы.
- И Стеллку на скамью!.. - добавила Вита. - Это она затянула нашего Ларионова в свою компанию.
Вперёд выступила Степанида:
- Я с удовольствием сяду на любую скамью рядом с Ларионовым. И села с ним рядом на скамейку.
- Парочка! Гусь да гагарочка! - сказала Светлана.
- А ты Стеллка или Степанида? - подозрительно спросила Вита.
- Я... это я!.. Судите! - заявила Степанида.
- Судите, а я пока буду переодеваться, - Вениамин достал из сумки спортивную форму.
- Не позорь спортивную форму! - выкрикнул Вадим. - Только что выступал за чужую команду, под чужой фамилией и...
- Стыд и позор! - вновь загомонили все. - Дисквалифицировать Ларионова! Говори честно, прыгал нечестно за чужую команду и под чужой фамилией?
- Это первое заключительное обвинение! - грозно и торжественно отметила Елена.
Ларионов встал. Все смотрели на него.
- Прыгал!.. Но... Но, во-первых, я прыгал не за чужую команду, а за нашу, и под своей фамилией. Я вышел и сказал: "Я вам никакой не Перцуленко, я Ларионов Вениамин с Арбата. Говорят, у вас есть парень, который прыгает так же хорошо, как я. Если это так - я готов с ним сразиться". Вы меня извините, ребята, но мне неинтересно с вами прыгать. Борьбы настоящей нет, понимаете, а расти можно только в борьбе с настоящим соперником, понимаете?..
Наступило молчание...
Влетевший во двор Босс бросился к Ларионову чуть ли не с кулаками:
- Ах ты гад! Мне сказал, что согласился, а сам?! И ещё девчонок у других отбиваешь?!
Выскочивший из-за беседки Гусь оттеснил Босса от Вениамина.
- Дайте мне этого, я сейчас его толчковую ногу в протез превращу!.. - бесновался Босс.
Гусь потряс его за плечи:
- Между прочим, есть толчковая нога, а есть и толчковая рука. Гад такой! Брал бабушкины иконы, говорил - срисовать, а сам толкал их иностранцам за валюту, а мне возвращал копии! Да простят меня древние греки, народный контроль и гражданин начальник отделения милиции за некоторое отступление от расписки!..
Приподняв Босса за лацканы пиджака от земли, Гусь унёс его за беседку. Послышались сдавленные крики, шум борьбы... Через некоторое время Гусь вернулся один. В руках у него был рукав от пиджака Босса. Гусь внезапно захохотал:
- Как ящерица, в заборную щель ускользнул. Только вместо хвоста оставил пиджаковый рукав!.. Так... первая статья обвинения не состоялась! - констатировал он.
Все опять было зашумели, но Лена повысила голос:
- Второе заключительное обвинение: ты отбил у своего лучшего друга девушку! Виту у Лёни ты отбил? Или ты не отбивал? - всё так же грозно и торжественно сказала она.
- Я отбил? У Лёни? Виту? - растерялся Вениамин.
- И свиданья ей назначал, - затараторила Светлана. - И в консерваторию с ней ходил.
- Левская, ты ходила на свидание с Ларионовым? И в консерваторию? - обратилась Елена к "свидетелю" Вите.
- Ходила...
- Что вы делали на свидании с Ларионовым? - продолжала допрос Елена.
- Разговаривали... А в консерватории слушали музыку...
- А говорили о чём?
- Ларионов мне рассказывал, какой хороший парень Толкалин и какая я плохая девушка... - Она помолчала. - Жаль только, говорит, что он классическую музыку не любит. Лёня и вправду не любит классику...
- И это всё? - теперь растерялась Елена.
- Всё.
- И второе заключительное обвинение не состоялось! - ликовал Гусь. - Так?!
Елена продолжала уже менее грозно и менее торжественно:
- Ты попал в отвратительную компанию к Боссу и Гусю!.. Гусь, извини за прямоту! Попал и других в эту компанию втягивал!.. Было?
- Было! Было! - зашумели все, но уже не так шумно.
- Я почему к Боссу в компанию рвался? - признался Ларионов. Потому, что я считал и считаю, что чем больше нас среди них, тем меньше их среди нас!
Опять наступила тишина.
- А ведь Ларионов прав, - неожиданно сказал Тарас.
- Ты лучше расскажи, как вчера поздно ночью возвращался домой пьяный! - затараторила Светлана. - Как ты шёл и шатался из стороны в сторону и как пел: "А я хочу женатым быть..." Ты шёл вчера поздно ночью? Ты пел?
- Шёл!.. И пел!.. - улыбнулся Вениамин.
- Ты шатался из стороны в сторону?
- Шатался.
- Так... От вина или от водки? - вопрошала Светлана.
- Не от вина и не от водки. Вчера вечером я был пьян от счастья. Девушка, которую я полюбил... Вот Степанида сказала, что она меня любит!.. А тебя, Светлана, мне жалко.
- Это почему?
- Потому что ты никогда в жизни не будешь пьяна ни от вина и ни от счастья.
- Это уж точно! - кивнул Тарас.
- Браво, Ларионов! - зааплодировала Татьяна.
Елена растерянно перелистывала "Историю звёздной болезни".
- Но режим-то нарушал? Нарушал! Нарушал! Тут уж не отвертишься. Спать ложился позже, чем надо, а вставал и того раньше. И на танцульках стал пропадать со Стеллкой.
И на это обвинение Вениамин дал честный и прямой ответ:
- Пропадал я со Стеллкой, то есть со Степанидой, не на танцульках, а на спортивных танцах, если вы о таких слышали, а насчёт режима... режим я нарушал. Что было, то было... Надо было тренироваться днём, а я тренировался и днём, и ночью.
Все одобрительно зашумели.
Елена беспомощно рылась в бумагах:
- Да, вот ещё... ещё...
- Сниматься отказался в кино, - мстительно подсказала Светлана. - Государственное мероприятие хотел сорвать!
- А если сценарий халтурный?! - возразил Ларионов. Но Светлана ещё не собиралась складывать оружие:
- Ларионов, а почему ты Цветкова за деньги тренировал? По рублю за тренировку брал?
- Я... за деньги? Ты с ума сошла!
- Не сошла, не сошла, ты тренировал, а деньги за тебя Масюков брал. Вот!
- Масюков?! Да не может быть! - удивился Ларионов. - Да если бы я знал об этом... Ребята! Да я... Где Масюков? - Вениамин поискал глазами Масюкова, сжав кисти рук в кулаки. - Ну, попадись он мне! Это же... Это же просто подло!..
Шум голосов, возмущённых и разгневанных, поддержал Ларионова. И в шум этот вплела Татьяна Цветкова звонкую нить своего голоса:
- Ну что, Гуляева, как это ты проповедовала? - передразнила: "В каждом человеке знаешь сколько бывает человеков. Самое меньшее - это два. Каждый человек сам себе двойник! А бывает и тройник! И четверик! Вот он зазнается, вот он раскается, вот он покается!.." Суди их, Ларионов, суди всю судейскую коллегию.
- Это не я говорила, не я, не я, и идея не моя! - защищалась Лена. - Это Фокиной идея! Фокиной! Фокиной!
- Здравствуйте, моя! Это всё Масюков придумал. И безумная идея эта его!.. - отчаянно возразила Надя.
Татьяна облегчённо выдохнула не без юмора:
- Сейчас всё на Нильса Бора свалят! А я что говорила? В настоящем человеке нет никакого двойника, ни тройника! В настоящем человеке бывает только один настоящий человек! Суди их, Ларионов, торжественно приказала она.
- И этот настоящий человек - Ларионов! Качать Ларионова! - призвал всех Гена.
Светлана схватила усилитель и истерически закричала:
- Не качать! Не качать! Может быть, и есть люди, у которых нет внутри двойника, но не может быть, чтобы ничего аморального не было. Пусть Ларионов всё-всё про иконы и про милицию объяснит. И ещё пусть объяснит, почему он встречался то со Стеллкой, то со Степанидой?! Пусть объяснит, тогда я поверю, что на свете есть такие люди, как Ларионов.
Ларионов рассмеялся:
- Степанида и Стеллка - это одно и то же лицо.
- Значит, она никакая не сестра? - пискнула Светлана.
- Никакая не сестра, - сказала Степанида.
- А как же это тебе удалось её так изменить в такую симпатичную сторону? - недоверчиво спросила Светлана.
- Со мной сколько раз в детской комнате милиции разговаривали и про моральный облик, и про передовую молодёжь, и про равнение на передовых... Всё мимо. Вениамин сказал мне в первый же вечер: если человек умеет делать очень хорошо что-то плохое, значит, он так же хорошо может делать и хорошее! - сказала Степанида.
- А про иконы, про иконы! - вновь завелась Светлана.
- А что про иконы? Гусь свои иконы подарил Третьяковский галерее. Отец их подреставрировал, между прочим, с помощью Гуся. Вы знаете, какой Гусь художник?! Правда, ему Босс пытался подменить пару подлинных икон копиями, но я думаю, что он их вернёт, - сказал Вениамин.
- С божьей помощью, - заулыбался Гусь.
- Или с помощью милиции, - заулыбался Вениамин.
Весь двор взорвался аплодисментами.
Гусь шутливо раскланялся и даже сделал книксен:
- Большое русское мерси!.. Да хватит об иконах! Я, ребята, чего хочу. Я хочу ту расписку, что дал вам, переписать с олимпийских игр на всю жизнь. Вот, - он вынул из кармана листок бумаги и прочитал всем: - "Я, Гусь, то есть Гусев Виктор Михайлович, даю расписку в том, что я на всю жизнь завязываю всё, что я делал раньше, в чём и подписываюсь... Виктор Михайлович Гусев".
- Разреши и я тоже подпишусь под этим за компанию. - И Степанида тоже расписалась под листком.
- И вообще, - продолжал Гусь, изображая на лице хитрейшую гримасу из хитрейших, - мне ваша мать-начальница Гуляева предлагала на вашем вечере самодеятельности по примеру древних греков сбацать вальс-чечётку, я сначала отказался, а сейчас подумал: а почему бы мне действительно не сбацать эту самую чечётку?.. И ещё, у вас Цветкова какую-то викторину олимпийскую хотела устроить, я и в ней тоже...
- Ты в викторине? - удивился Тарас.
- А почему бы нет? - сказал Гусь. - Вот ведь у этих эль-греков были не одни олимпийские спортивные игры, ведь у них и ещё были... как это они назывались?.. Панафи... панафи... Забыл... Подскажи, Тарас, какие ещё были Олимпийские игры в Греции?..
- Какие, какие ещё? - ответил Тарас, чувствуя какой-то подвох в словах Гуся, - были у них и ещё Олимпийские игры...
- Значит, и ещё и ещё... Эх, ты, знаток... Может, Тарасу кто подскажет, на каких ещё священных праздниках состязались греки?..
Все молчали, смущённо переглядывались, даже изобретатели инициативы проведения олимпийских игр но марафон-прыжкам в высоту. Одна Цветкова знала ответ на вопрос Гуся, но и она молчала.
- Кроме Олимпийских игр, древние греки состязались на панафинейских, немейских, пифийских, истмийских и других священных праздниках, - сказал Гусь и затем коротенько и с полным знанием дела изложил суть и смысл, разницу и единство всех этих состязаний. Затем он почитал стихи наизусть из раннего Эренбурга, из среднего Вознесенского, из позднего Евтушенко... Затем он попросил спросить у него, есть ли жизнь на Марсе и на других планетах... Затем он... впрочем хватит и этого.
Если бы вместо всего этого Гусь заказал бы такую высоту, которую может заказать только шестовик, а именно: установить планку на высоте пять метров шестьдесят сантиметров, и, заказав бы её, взял бы эту высоту безо всякого шеста, а с помощью одних своих ног, то и это бы поразило всех на дворе гораздо меньше, чем поразило их то, что они услышали своими ушами из уст Гуся: и про панафинейские, немейские, истмийские игры и т.д. и т.п., и услышанные ими стихи раннего Эренбурга, среднего Вознесенского и позднего Евтушенко, и обещание Гуся ответить на вопрос, есть ли жизнь на Марсе. Поэтому вопрос Светланы Мухиной:
- А как же: "И как Цезарь с своей Нифертитою, на приёмы в посольство ходить"?
- А как же Отелло, который отравил свою Дездемону мороженым? И этот вопрос, заданный Надеждой Фокиной, и вопрос Светланы Мухиной вдруг показались почему-то неуместными и даже глупыми. Тем более, что в воздухе, как бы всё ещё продолжали гореть неоновым светом строчки из среднего Вознесенского:
...Рим гремит, как аварийный
отцепившийся вагон.
А над Римом, а над Римом
Новый год, Новый год!
- А как же, а как же, - передразнил кого-то с достоинством Гусь. - А так же. Там, где я был, там ценится, что Отелло отравил Дездемону мороженым, а здесь, где я сейчас, ценится, что Отелло из ревности задушил свою Дездемону...
Впечатление, произведённое и Ларионовым, и Гусевым на всех присутствующих, пожалуй, лучше всех выразил Гиви Мебуке, который с криком "Вах!" выскочил на середину площадки, держась за грудь, как будто бы ему вонзили два кинжала.
- Это что же происходит?! - закричал он в самых расстроенных чувствах. - Это что же я наделал?! - Он попросил Сидякина: - Слушай, мальчик, надень эту пушку себе на плечо и сними меня. У меня, кажется, метров шесть плёнки осталось... Вот так... Средний план...
- А что будет? - спросил Тарас.
- Это будет художественно-документальный короткометражный фильм под названием "Идиот". Я буду показывать его своим детям, буду показывать и говорить: смотрите, дети, этот идиот, он ваш папа, вместо того, чтобы снять уникальный, единственный в мире художественно-документальный фильм под названием "Прыжок в известность", он снимал идиотский научно-популярный фильм "Балконы". Граф Балконский! С тринадцатого этажа с балкона тебя сбросить, идиот несчастный! - стукнул он себя кулаком в грудь.
Все засмеялись.
- А разве вы не снимали? - спросил Тарас.
- Да я же один вид делал... - На этот раз Гиви ударил себя по голове. - Идиот!.. Вот тебе! Вот тебе!
- Веня, друг, прости! - обнял Лёня Ларионова. - И как я только мог подумать про тебя такое! - И они закружились, тиская дружески друг друга в объятиях. Налетевшая на них Таня Цветкова разняла их, но они снова налетели друг на друга и на Таню и вместе, втроём, положив руки на плечи, стали отплясывать что-то вроде болгарского танца Хоро.
- А ты всё-таки, Ларионов, прав: ты всё-таки! В какой-то мере! Действительно Геракл! - Цветкова просто захлёбывалась восклицательными интонациями. - Это надо же! В колыбели разгадал замысел своих врагов! И двух змей с их безумными идеями победил! И Масюкова разгромил! Он, конечно, не Немейский лев, но всё же! И эту многоголовую гидру Босса разбил вдребезги и Гуся человеком сделал! И Степаниду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16