Не купеческое это дело – песенки орать. Так?
– Ну, наверное…
– Москвичи, они вами, провинциалами, торгуют. Строят галереи, концертные залы… Издревле так было на Руси. Третьяковка вот, например… Провинциалы пишут картины, а Москва их покупает и продает…
– Но ведь галереи – это вроде бесплатно…
– Толик, ты не понимаешь. Меценатство – та же торговля. Только не с людьми, а с Богом. Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз. Я про москвичей заговорил к тому, что у нас тут невест выбирают с приданым. Купеческая натура, ничего не поделаешь. Но тебе-то ведь прописка нужна, а не приданое, правильно? Ну и, может быть, любовь… А?
– Да… Вообще-то не худо, чтобы любовь… Но можно и так…
Толик несколько секунд помолчал, потом внимательно посмотрел на своего старшего товарища.
– Кстати, о Боге. Я тебя, Рома, давно хотел спросить…
Боян снова прошелся по веранде, вернулся к сидящему в плетеном кресле Роману, взял из его руки «косяк», затянулся.
– Ты меня извини, я человек неверующий…
– Все вы, питерские, нехристи, – усмехнулся Роман. – Ну, ничего, ничего. Давай, говори.
– А ты, как я понимаю, верующий…
– Допустим.
– Чего уж тут – допустим? И в церковь ходишь, и иконы храмам даришь…
– Ну?
– Вот я и хочу спросить – как это у тебя, у верующего…
– Сочетаются жажда наживы и православие? Ты об этом? Так ведь у меня, Толя, никакой жажды наживы нет.
– Как это нет? – Боян усмехнулся. – А чем же ты занимаешься?
– Спортом, – серьезно ответил Роман.
– Что-что? – Толик поднял брови. – Не понял.
– Спортом, – повторил Роман. – Дай-ка мне…
Он взял у Толика папиросу и сделал несколько коротких затяжек.
– Для меня деньги как таковые не имеют значения. Мне интересен процесс. Соревнование, если хочешь.
– А-а… Понимаю. Самым крутым хочешь стать.
– Нет. Самым крутым не хочу. Самые крутые у нас по уши в крови плавают.
– Скажешь тоже.
Роман усмехнулся:
– Ты просто незнаком с крутыми-то. Те, кого мы богатыми называем, – это так… Средний класс. А крутые – они на «Запорожцах» ездят… В «скороходовских» ботиночках шаркают.
Толик улыбнулся, глубоко вдохнул насыщенный хвойным ароматом воздух.
– Какие страсти ты, Рома, мне рассказываешь. Тебя послушать – просто мрак… На «запорах»… В «скороходах»… Тоска зеленая. Нет, в таком случае мне эта крутость не нужна. Мне бы так… чинно-благородно… дачку на Николиной… машинку хорошую…
– И девушку красивую, – добавил Роман.
– Ну, не без этого.
– А вон, на Ленке женись, – сказал Кудрявцев. – Она девушка правильная. И квартира в Москве.
– На Ленке? На какой-такой Ленке?
– А в бане, помнишь?
– О-о… Ничего себе барышня.
Неделю назад Роман повез Толика в баню – настоящую, деревенскую, в двадцати минутах езды от Николиной Горы. Это был крохотный деревянный сруб, стоявший в чистом поле и предназначавшийся только для «своих», в число которых входил и Кудрявцев.
Боян не мог определить, по каким критериям определялись эти «свои» – скорее всего, по принадлежности к старожилам Николиной Горы. В любом случае, стороннего человека, даже если он «крутой», приехал на роскошной машине и имеет в кармане кучу наличности, счет в банке и друзей-бандитов, в баньку не пустили бы. Только силой он мог бы пробиться в одноэтажный сруб, но времена были еще не те, шел девяносто первый год, и вооруженные стычки со стрельбой по любому поводу пока что не вошли в моду.
В ту памятную для Бояна ночь в баньке парились он, Роман и три девушки – соседки Кудрявцева по дачам.
Самое большое впечатление на Толика произвело то, насколько целомудренно и естественно было все происходившее в крохотной баньке и насколько это отличалось от питерских нервных, натужных групповых банных экспериментов, в которых он пару раз принимал участие и о которых вспоминал без всякого удовольствия. Теснота там была, суета и нелепость. Здесь же – все, как говорится, «по-взрослому»…
Парясь в баньке, Толик даже думал о том, с каким видом (слегка скучающим, полным достоинства) он будет при случае рассказывать об этом. «Да нет, что вы, – отмахнется он от досужих вопросов знакомых. – Конечно, не трахались. Мы же солидные люди… Париться пришли, вот и парились. А трахаться – что нам, трахаться негде? Что мы – отморозки, в бане вдудоливать? На скользких лавках? В пару? Нет, братцы, с девушками париться – это наслаждение не плотское, а чисто эстетическое. Да, эстетическое. И, скажу я вам, высокое наслаждение».
Наслаждение было действительно высокое, и Толик, сам себе удивляясь, вдруг осознал, что солидные люди, настоящие, подобные Роме Кудрявцеву, должны вести себя только так – не лезть под купальник красивой девушке, а спокойно сидеть рядом, вдыхать ароматный пар, вести легкую, непринужденную беседу… Веничком аккуратно охаживать… А секс… секс потом, после ужина, в спальне… Солидно, культурно и красиво. Так-то вот…
– В Москве, Толик, я тебе ответственно говорю, самые красивые девушки в мире, – продолжал Кудрявцев. – Нигде таких нет. Я даже не понимаю, почему. Видимо, сочетание климатических и генетических факторов, что-нибудь в этом роде. Ни в Питере, ни в Нью-Йорке, ни в Париже, ни в Риме – где я только не был – ничего похожего не видел. Так что не теряйся, Толик. Все в твоих руках. А потом – ты человек энергичный – и дачу на Николиной сможешь купить. Тем более тут начинают потихоньку продавать участки… Так что дерзай.
– Ленка… Хм… Это вариант. И что, она впишется?
– А ты с ней поговори. Тебе ведь нужен фиктивный брак. А ей нужны деньги. У тебя сколько сейчас есть?
– Баксов? Тысячи полторы осталось. Кончаются бабки-то.
– Нормально. По нынешним временам это деньги неплохие. Если что, я добавлю.
Телефонный звонок заставил Кудрявцева поморщиться.
– Да? – Роман прижал трубку к уху плечом – руки его были заняты скручиванием толстой самокрутки. – Да, Георгий Георгиевич. Карельская береза. Как вы и заказывали. Нет, не новодел, конечно, вещь старинная, настоящая. Горка, да. Стол? А что – кабинет? Есть и кабинет. О цене, конечно, договоримся. Да, спасибо. И вам всего доброго.
Роман положил трубку на рычаг старинного телефонного аппарата.
– М-да… О чем мы говорили?
– Интересный звоночек, – подмигнул Толик. – Уж не крутые ли твои звонили? Что-то ты в лице переменился.
– Ну да, крутые. Именно такой человек и звонил. Мебель мне заказал.
– И что?
– Да ничего, – отмахнулся Кудрявцев. – Мебель есть. Он берет. Все в порядке.
– Как-то ты безрадостно это говоришь.
– Да просто не хочу с ним иметь никаких дел. Неприятно, знаешь ли.
– Ладно тебе! Деньги-то платит, и хорошо.
– Все, закончили базар. Давай лучше о тебе подумаем. Так что, звонить Ленке? Она сейчас здесь, на Николиной. Прямо и решим вопрос. Покурим, выпьем… А?
– Звони.
Роман быстро набрал Ленкин номер, она прибыла через час – это время за двумя новыми самокрутками пролетело для Толика незаметно, – а еще через час все было решено.
– Вот видишь, – улыбнулся Роман после произнесенного Ленкой «да». – Видишь, как у нас в Москве-матушке? Все просто и по-деловому. Ну да ты здесь, Толик, приживешься, я в этом не сомневаюсь.
Свадьба была назначена на девятнадцатое августа.
Официальная процедура регистрации особо не интересовала ни Ленку, ни тем более Толика – главное, чтобы расписали, а где и как, не важно. Но все остальное – торжественное застолье, гости, праздник, распланированный Кудрявцевым, который страшно любил устраивать подобные акции, – было подготовлено с величайшим профессионализмом и тщательностью.
Местом проведения свадьбы выбрали дачу Кудрявцева: его участок был гораздо более обширен и живописен, нежели владения семьи невесты – Ленки Росс.
В день, когда была назначена регистрация и все остальное, жених и невеста проснулись на этой самой даче в одной постели. Хоть брак предполагался фиктивным, но еще до свадьбы Толик и Ленка стали как-то «притираться» друг к другу. Нельзя сказать, что между ними вспыхнула сильная любовь, однако ночевать, по крайней мере, последнюю неделю, предпочитали вместе. «А еще говорят, что браки заключаются на небесах, – усмехался по этому поводу Роман. – Я-то знаю теперь, где они заключаются», – и он хлопал себя ладонью по высокому лбу.
Толик вскочил с кровати, погладил спящую Ленку по спине и направился было в ванную комнату, но появившийся в коридоре Роман преградил ему дорогу.
– С добрым утром, – сказал он мрачно, слишком мрачно для торжественного дня.
– Что-то случилось? – спросил Толик.
– Да, черт бы их подрал… Я не уверен, что регистрация сегодня состоится.
– А в чем дело?
– Путч у них, понимаешь ли, у уродов, случился!
– Что-что? Какой еще путч?
– А ты телевизор посмотри.
После нескольких телефонных звонков и просмотра выпуска новостей, в котором дикторы с советскими лицами сообщали народу об очередном счастливом будущем без бандитов, взяточников, капиталистов и прочей нечисти, а также обещали принудительный выезд части населения на сельскохозяйственные работы, Толик заметно приуныл.
– Слушай, Рома. Что теперь будет-то? Пиздец нам пришел, кажется…
– Да перестань паниковать. Дня в три все образуется. Ты что, не понимаешь, что это игры? Меня больше волнует вопрос – открыт ЗАГС или нет? И вообще, можно ли в Москву на машине въехать? Кажется, дороги перекрыты. Танки там, всякая такая херня…
– Рома, у меня же валюта… – Несмотря на прогноз своего опытного друга, Толик медленно, но верно погружался в пучину паники. – Теперь точно посадят…
– Да не ссы ты, никто тебя не посадит. Говорю же – в три дня все кончится.
– А ты откуда знаешь?
– От верблюда. Ты лучше думай, как тебе жениться сегодня.
– Черт, и в Питере у меня дела запущены…
– Перестань, Толик. У тебя кто-то есть в Ленинграде? Чтобы тебя прикрыл?
– Ну есть.
– Кто это? Я его знаю?
– Буров такой. Мент.
– Буров… Нет, не слышал. Ну тем более, ментов сейчас все одно никто не тронет. Менты при любой власти менты. Ладно, не падай духом, мой юный друг. Прорвемся.
Толик пошел в ванную, а Роман принялся названивать по телефону.
Когда Боян, посвежевший физически, но еще более опустошенный морально, вышел из ванной, Кудрявцев посмотрел на него без улыбки.
– Похоже, у нас сложности.
– Что такое? – похолодев, спросил Боян.
– Да так… Ничего серьезного. Но ехать мне сегодня в столицу не хочется… Могут не впустить в город. Говорят, посты на всех дорогах. Машины тормозят… Ладно, – после короткой паузы сказал Кудрявцев. – Попробую уж… Ради такого дня.
Он снова покрутил диск телефона.
– Алло! Георгий Георгиевич? Кудрявцев беспокоит… Да, знаю, конечно, а как же! Вы так думаете? Я и не волнуюсь особенно, но все-таки… Да?
Роман покосился на Толика и взглядом попросил его выйти из комнаты.
– Пожалуйста, – развел руками Боян. – Секреты, я понимаю…
Выходя в коридор, Толик, однако, успел услышать слова Кудрявцева, что у его друга свадьба и он очень просит… В долгу, разумеется, не останется…
Через три минуты Роман вышел на веранду, где сидел Боян.
– Кажется, распишут вас. Давай буди Ленку, пора стол готовить.
– Что? – вскинулся Толик. – Будем праздновать?
– А ты как думал? Что я, из-за их мозгоебства, буду праздник отменять? Это же ни в какие ворота! Буди невесту!
Через полчаса на даче появился не известный Толику, да, кажется, и Роману, молодой человек в дешевом сереньком костюмчике. Он пошептался с Кудрявцевым на кухне, после чего Роман вызвал Толика и, не представив его гостю, попросил принести паспорта жениха и невесты. Толик отдал документы Кудрявцеву. Роман вручил их серенькому гражданину, тот сунул паспорта во внутренний карман пиджака и, не прощаясь, вышел.
– Что это значит? – спросил Толик.
– Все нормально. Нам помогут. Вернее, вам.
Два часа Боян, Кудрявцев, Ленка и Света – домработница, которую Роман специально вызвал из Москвы, – хлопотали вокруг праздничного стола. Когда хозяин, окинув взглядом веранду, где предполагалось устроить пиршество, заявил, что в общих чертах все готово, серенький гражданин снова возник на даче.
Ни на кого не глядя, он подошел к Роману, сунул ему паспорта Толика и Ленки и, неловко потоптавшись, вытащил из кармана маленькую коробочку.
– Это Георгий Георгиевич просил передать новобрачным.
Отдав коробочку, серенький мужичок исчез так же, как и в первый раз, – тихо, ни с кем не попрощавшись, только шаркнули подошвы его дешевых ботинок. Через минуту фыркнул двигатель невидимой машины, и все – таинственного гостя как и не было.
– Что это? – спросил Боян.
– Держи. – Кудрявцев протянул ему паспорта со штампами о регистрации и свидетельство о браке.
– Ни фига себе… Они что, на танке, что ли, в Москву прорвались?
Кудрявцев посмотрел в окно и тихо ответил:
– Все может быть…
Толик взглянул на коробочку.
– Бери, бери, – сказал Роман, продолжая смотреть в окно. Кажется, его совершенно не интересовал подарок Георгия Георгиевича, переданный сереньким посыльным.
Боян открыл сафьяновую тяжелую крышечку и увидел в углублениях бархатного нутра два тонких золотых кольца с блестящими белыми камешками.
– Ух ты!… Смотри, Рома…
– А?
Кудрявцев взял одно из колец, повертел перед глазами, потом, печально вздохнув, протянул Толику:
– Примерь.
– Думаешь, подойдет?
– Подойдет, – уверенно сказал Кудрявцев. – Точно говорю, подойдет. И Ленке подойдет.
– С чего бы это такие подарки? – восторженно спросил Толик, надев на палец кольцо. Оно, как и говорил Роман, пришлось впору.
– Не знаю… Не знаю, Толя.
– Да? И Ленке, говоришь, подойдет? Он что, этот Георгий Георгиевич, ясновидящий?
– Почти, – кивнул Роман.
– А почему он расщедрился-то? Он же меня совсем не знает.
– Зато меня знает, – сказал Роман. – А ты мой друг. Вот таким образом выказывает мне свое уважение. Он человек восточный. Как там у них? «Друг моего друга – мой друг»…
– Нет, там вроде «друг моего врага – мой враг»… Или «враг моего врага – мой друг»… Не помню.
– Не важно. Ладно, давайте глянем, что тут еще нужно сделать.
Роман снова принялся осматривать стол, явно желая перевести беседу в другое русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54