Только его играть вызывают Граждане, за него
борются. Он может играть все и на любом инструменте...
Хо-хо! Неужели он опять угодил прямо в пасть льву? Это было ему
пенальти за то, что он мотался на Фазе, нагоняя страху на чародеев, вместо
того чтобы прилежно готовиться к Игре. Впрочем, а как готовиться?
Участвовать в Игре - означает предварительно изучать слабые и сильные
стороны возможных противников, разрабатывать приемы обращения с решеткой.
Словом, надо было оставаться на Протоне во время всего Турнира, изыскивая
те или иные пути к победе. Но он не мог променять на победу чудный мир
магии, статус Адепта, свободный и открытый дух Фазы и идеальную женщину
(возможно, это последнее и перевешивало чашу весов). Нет, Фаза слишком
притягательна для него. Он воспринял доверительность Клефа как браваду,
думая, что перед ним обыкновенный средний музыкант, но это было, судя по
всему, грубой ошибкой.
- Что ж, я сделаю все, что смогу, - сказал он Шине.
- Ты должен сделать больше, чем возможно, - недовольно проскрипела
Шина, и они расстались. Она сама была порою больше, чем человеческим
существом.
Клеф ждал его в концертном зале. Зрителям разрешалось присутствовать
здесь же, зал был рассчитан примерно на сто мест. И он был почти полон.
- Похоже, здесь собралось немало ваших болельщиков, - заметил Клеф. -
Вас знают.
- Может быть, они меломаны, - сказал Стайл. Он и сам не ожидал, что
придет столько заинтересованных в этом состязании на музыкальных
инструментах.
Они поднялись на маленькую сцену. Здесь были вполне архаичные стулья
и пюпитры для артистических медиумов. Блеф получил от игрового Компьютера
гармонику, похожую на ту, что была у Стайла.
- Правила соревнования! - раздался голос Игрового Компьютера. -
Каждый участник сыграет музыкальную пьесу. Соло. Выбор произвольный.
Компьютер судит уровень технического исполнения. Человеческая аудитория -
артистические достоинства. Из обоих суждений будет выведен результат. - И
тут же на экране Компьютера напротив Клефа появился нотный лист.
Музыкант поднял гармонику и заиграл. Последние иллюзии Стайла
развеялись.
Клеф был не просто хорош, не просто мастер, он был из ряда вон
выдающимся музыкантом. Он владел самыми сложными техническими вариациями,
проявляя абсолютный слух. Он издавал чистые звуки, выводил трели,
использовал трепещущие резонирующие тона. Он без тени колебания перемещал,
сдвигал лад, играл в самых разных тональностях. Если гармоника и не была
его основным инструментом, то это никак не было видно.
Длинные гибкие пальцы музыканта любовно касались гармоники, его
четвертый палец правой руки лежал на хромированной клавиатуре, а ладонь
была открыта, чтобы менять качество звука. Каждая нота была чистой, ясной
и совершенной: машина вряд ли смогла бы быть до такой степени технически
совершенной. Без сомнения, Стайл не сможет превзойти его.
И все же у него был шанс. Поскольку Компьютер реагировал только на
технику, аудитория, чутко улавливавшая нюансы, могла ему помочь. Большое
значение для нее имела внешность музыканта, то, как он двигается, та чуть
заметная атмосфера, которая окружает его, мельчайшие жесты, эмоции,
которые он посылает в зал, красота каждого звука, фразы, пьесы в целом.
Восприятие музыки - это слияние музыканта и зала. Случается, что зал не
умеет выразить свою оценку каким-нибудь другим эстетическим путем, кроме
как хлопаньем в ладоши, киванием в такт головами в момент, когда раздается
приятная мелодия или ритм. Стайлу обычно удавалось вызвать такую ответную
реакцию. Если ему удастся и на этот раз, он может поспорить с Клефом.
Участие зала в вынесении оценки имело свои причины и корни. Раньше
некоторые Турниры, где состязались музыканты, художники, литераторы,
скульпторы, судил только Компьютер, без участия людей. С течением времени
возникла и стала явной проблема несовершенства такого судейства. Призы
присуждались картинам, которые никто не понимал, скульптурам, недоступным
для среднего интеллекта, книгам, которые мало кто мог прочесть до конца.
Рафинированный, изощренный вкус машины подменил вкус и мнение реальных
потребителей художественных ценностей. Вот почему возникла необходимость
судить эти ценности с двух точек зрения: технического исполнения,
изысканности формы и эмоционального отклика зрителей и слушателей,
среднего человека. Эстетическая ценность складывалась из этих двух
составляющих. Именно этим обстоятельством - вызвать положительную реакцию
в зале - намеревался воспользоваться Стайл.
Клеф закончил играть. Зал вежливо зааплодировал. Это было
замечательное исполнение - иначе вопрос и не стоял, но чуть заметные
нюансы, оттенки средний слушатель мог не уловить. Люди редко понимают,
почему они любят то, что они любят; сейчас они понимали одно: что в этой
игре им чего-то недоставало.
Наступил черед Стайла. Клеф положил инструмент в футляр и отошел в
угол сцены. Экран с нотами зажегся перед Стайлом. Но Стайлу он был не
нужен. Он мог играть по памяти: он ведь только что слышал игру Клефа. Но
он все равно смотрел на экран, потому что не имел права ни на одну
неверную ноту. Ничего, что могло бы отрицательно повлиять на мнение зала.
Гибкие чуткие его пальцы наконец прикоснулись к клавиатуре, и
гармоника ожила. С тех пор как нашел ее в милой долине между Пурпурными и
Белыми горами, она не звучала так чарующе. Играя, Стайл думал о Нейсе, ему
казалось, что он играет только для нее, он даже ясно слышал сопровождавшие
его игру звуки музыкального рога волшебного животного.
Однако сейчас он играл не для себя и не для Нейсы. Он выступал для
множества людей и должен помнить об этом. Наклонясь вперед, он бросил
взгляд в зрительный зал и пристукнул голой пяткой, но не в азарте игры, а
для того, чтобы аудитория почувствовала ритм и завелась.
Так и случилось. Стайл поймал на себе взгляд молодой женщины и еще
раз притопнул ногой. Женщина отреагировала хлопком в ладоши; он перешел на
другого зрителя и проделал то же самое.
С залом был установлен контакт, и вскоре зрители стали в такт музыке
кивать головами, стучать каблуками. Он работал для них, делая их
участниками представления, а они помогали ему. Они все вместе играли на
гармонике.
И вот музыка оборвалась. Пьеса окончилась. И в последний миг зал
разразился громом аплодисментов. Стайл бросил взгляд на Клефа, тот смотрел
на него, плотно сжав губы. Похоже, он не знал, что музыку можно бросить в
зал, как бумеранг, и получить обратно, как подпитку его эмоции. Возможно,
он знал, но расценивал такую игру как деградацию формы. Но так или иначе
Стайл выиграл.
А Компьютер уже объявлял:
- Техническое мастерство - первому исполнителю. Общественное мнение -
второму.
Клеф ожесточенно затряс головой.
- Вы прекрасно играли. Вы научили меня кое-чему, Стайл!
Ответ Стайла заглушило последующее объявление автомата:
- По решению Большого игрового Компьютера состязание продолжается.
Участники составят дуэт. Ряд известных музыкантов войдут в жюри.
О нет! Стайл уж было подумал, что он победил. Однако перед ним
внезапно раскрылась новая ловушка. И все же - делать нечего, кроме как
снова играть, хотя он уверен, что судьи с Протона будут против него. Он
был неспособен вызвать дикий восторг у профессионалов-экспертов.
Жюри тем временем заняло свои места.
- Это что-то новое, - сказал Клеф. - Такие прецеденты были?
- Да, я слышал о чем-то вроде того, - кивнул Стайл. - Но обычно так
бывает тогда, когда исполнители не согласны с решением Компьютера.
- Вы - за это? Мне кажется, что вы не прочь сыграть перед жюри.
- Но я не смогу выиграть такую аудиторию! Считайте, что вы получили
фору.
- Вы в таком случае заявите протест.
- Это нехорошо. Компьютер сделал выбор. Я должен придерживаться его
решения и соблюдать правила участия в Турнире.
Говоря так, он все же знал, что это было очень похоже на конец его,
Стайла, участия в Турнире. При том что он был так близок к заключительному
раунду!
- А мне все это не нравится, - сказал Клеф. - Я хочу победить и выжму
из себя все, на что способен, но здесь я усматриваю основательное
неравенство сил более чем на один уровень. Ведь я профессионал, а вы нет.
Наверное, будет справедливо, если я выйду из Игры, потому что у меня нет
шансов победить в следующем раунде, а вы - разносторонний игрок, вы должны
продолжать участие в Турнире.
- Играйте в полную силу, - сказал Стайл. - Удача всегда остается
одним из главных факторов Игры. Поражение одного - восхождение на вершину
другого, такова жизнь. А я попытаюсь использовать другие ресурсы. - Стайл
прекрасно знал, что стоит перед лицом полного разгрома, но этот честный
человек нравился ему все больше и больше. Насколько приятнее проиграть
высокому таланту, чем глупому случаю.
- Пока длится антракт, не будете ли вы любезны объяснить мне, как вы
завели публику? Почему она так живо откликнулась на игру? Я ни разу не мог
сделать этого и завидую тем, у кого получается.
Стайл пожал плечами.
- Это как бы идет параллельно самой музыке, и все является частью ее.
Должна родиться связующая нить между звуками инструмента и эмоциями людей,
и вы должны почувствовать.
- Но это не музыка! - запротестовал Клеф.
- Да, но это живая душа музыки, - настаивал Стайл. - Звуковая эмоция,
трансмиссия, передача настроения и чувства от неодушевленного предмета к
человеку. Инструмент просто средство. Ноты - просто средство. Сама музыка
- это только процесс, но никак не конечная цель.
- Не знаю. Для меня это звучит как ересь. Я люблю музыку, чистую
музыку. Большинство людей, их институты бедны идеалами, они, согласитесь,
очень несовершенны. Музыка - вот идеал.
- Вы не можете разделять то и другое, - сказал Стайл, находя разговор
весьма интересным. - Вы считаете музыку жемчужиной, а публику... так
себе... крикливыми нахалами, но в натуральном жемчуге содержатся наросты,
раздражители и возбудители моллюска, а аудитория - это то же самое, но
человеческого рода. Эти вещи должны быть рядом и имеют смысл существования
только вместе. Подобно тому, как мужчина и женщина много теряют, когда
отдалены друг от друга.
- Как мужчина и женщина... - эхом откликнулся Клеф. - И этого я
никогда не понимал.
- Да, это непросто, - сказал Стайл, вспомнив Леди и ее разительные
перемены в отношении к нему. - Но до тех пор пока...
Его перебил голос Игрового Компьютера:
- Жюри собралось. Приступайте к игре!
Перед Стайлом и Клефом появились ноты на экране. Звуки метронома
задали им необходимый ритм. Музыканты поднесли гармоники к губам.
Это было сложное попурри с элементами фольклора, классической музыки
с планеты Земля. Партии красиво переплетались. Зал притих. В сольной игре
эти инструменты были замечательны, но и дуэт был изумителен по оттенкам
звучания и технике исполнения.
Стайл обнаружил, что ему нравится этот дуэт, так же, как и тот,
который они составляли с Нейсой. Он хорошо играл, даже лучше, чем один. Он
испытывал радость, когда две партии органично сливались в одну. Нейса была
прекрасным партнером в дуэте, но Клеф! Он был выше всяких похвал. Стайл
играл очень хорошо и не нуждался ни в каких скидках. Он мог положиться на
Клефа как на ведущего первую партию, но Стайл не мог ни сбиться с такта,
ни сфальшивить. Все готовилось к взлету...
И Стайл взлетел. Он вел свою партию с всепоглощающим чувством
восторга этой совершенной гармонией. Он видел, как реагирует зал, как
техничность игры делает свое дело. Он позволит совсем немного импровизации
- своего ударного ритма, добавив в игру пыла. Компьютер мог, конечно,
оштрафовать его за это и выбросить вон, он не понял бы и легчайшего отхода
от текста. Ну и черт с ним! Пан или пропал! Иначе ему не переиграть Клефа,
он должен играть по-своему и лучше. Он должен продолжать в своей
собственной манере. Он не будет ограничивать себя рамками, установленными
Компьютером. Ему необходимо раскрепоститься. И... он делал это
превосходно.
Теперь нужно следить за партией Клефа. Он начал игру точно по нотам,
но импровизации Стайла заставили импровизировать и его. Дуэт должен быть
единым целым. В душе сильно удивляясь, Клеф вынужден был отходить от своей
партии. Не очень значительно, конечно, но это могло заметить жюри, а
Компьютер - зарегистрировать. "Клеф знает об этом. Почему он пошел за мной
и отклоняется от текста?" - думал Стайл. Все понятно... Ему передалось
вдохновение Стайла! Сначала неуверенно, потом все с большим и большим
накалом, с ужасающей и будоражащей его остротой Клеф следовал за Стайлом,
протягивая связующую нить к тем, которые слушали их. Гений-музыкант, он
уже играл в духе Стайла, нет, лучше, чем Стайл. Стайл вынужден был
отступить, идти за партией Клефа, иначе пострадала бы целостность мелодии.
Клеф завладел залом, подчинил себе его эмоции и чувства.
Теперь зазвучала классика. Девятая симфония Бетховена. Волшебная
музыка, которую так никогда и не услышал глухой композитор. Прекрасная
музыка... Клеф играл с необыкновенным вдохновением, блеском.
Душа Стайла раздвоилась: одна ее половина уже была готова смириться с
тем, что теряет голоса жюри и Компьютера и что в конце концов его
вышвырнут из Турнира, другая испытывала восторг от "Оды радости" и от
того, что он был участником такого дуэта. Рог Нейсы был великолепен, но он
уступал гармонике Стайла, в то время как инструмент Клефа превосходил ее.
Клеф вел свою партию так, как не смог бы этого сделать любой другой
музыкант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55