Он полюбил эту кобылу за ее мужество, временами он ездил на ней без седла и поводьев, позволяя скакать, куда ей захочется по полям и холмам. Ему нравилось снова ощущать себя наездником, а кобыла задирала хвост и то и дело ржала от радости, несясь куда ее душа желала — от богатых пастбищ к прохладному ручью, от ручья — в холмы на солнцепек или снова домой в конюшню к яслям с зерном. «Банен» — он называл ее — его прекрасная любимица. Ей нравилось возить его и детей, и Граги, который нашептывал ей слова, которые понимают лошади. Иногда она соглашалась, чтобы ее взнуздали, и тогда на ней ездил Кэвин под настроение, и другие, но это случалось редко и получалось не так хорошо, потому что, как утверждал Кэвин, у нее была лишь одна любовь, и никто другой не мог завоевать ее симпатий.Так что этот год оказался к Нэалю еще добрее, чем предыдущий. Однако с гостями еще было не закончено.
Этот последний пришел с песнями, сияя, словно медный таз, он спустился с пыльной каемки поля по тропе, протоптанной скотом, юнак, бродяга с мешком за плечами, посохом в руке и безоружный, если не считать кинжала. Волосы у него выгорели до белизны и, когда он шел, развевались по плечам от дуновений ветерка. Он пел:
Хэй, дуют ветра,Хо, листва умирает,Месяц месяц сменяет,Скоро придет зима.
Нэаль первым заметил его. Он чинил изгородь вместе с Барком, Кэвином, Лонном и Скагой.— Смотрите, — сказал Кэвин, и все посмотрели, а потом перевели взгляд на Барка. Барк бросил работу и подбоченившись устремил взор на юношу, весело спускавшегося с холма — казалось, Барка это совершенно не удивило.— Вот еще один идет сам не зная куда, — сказал Нэаль. В глубине души он чувствовал мелочное раздражение, что на хутор находит дорогу кто-то менее отчаявшийся, чем он сам, не столь израненный, как Кэвин, и не так оголодавший, как Банен или прилетевший сокол. То, что сюда можно было забрести случайно, просто так, разрушало все его представления о мире. Но потом он понял, что это низкие мысли, и в третий раз устыдился себя.— Верно, кто-нибудь из эльфийского народа, — встревоженно сказал Лонн.— Нет, — ответил Барк. — Он не из них. За спиной у него арфа и поет он несказанно хорошо, но к колдовскому миру он не имеет отношения.— Так ты его знаешь? — спросил Нэаль в надежде на то, что Барк укрепит его уверенность.— Нет, — ответил Барк. — Я не знаю. — Не было среди живых человека с более острым слухом и зрением, чем Барк. Юноша был еще далеко, и голос его был едва слышен. Но пение светлое и радостное звучало все отчетливее, по мере того как он не спеша спускался к ним: на плече его и вправду была арфа. Она звенела в такт его шагам и даже тогда, когда он остановился.— Жалуют ли здесь странников? — спросил юноша.— Всегда, — ответил Барк. — Всех, кто находит сюда дорогу. Издалека ли ты?На мгновение юноша смутился. Он обернулся, словно отыскивая дорогу, по которой пришел.— Я шел по тропе. Я думал, она сократит мой путь через холмы.— Ну что ж, — сказал Барк. — Одни тропы бывают короче, другие длиннее. В холмах в наше время неспокойно.— Я видел там всадников, — рассеянно заметил арфист, указывая на холмы. — Но они проехали своим путем, а я пошел своим, к тому же я пел по дороге, чтобы они меня ни с кем не спутали — или к арфистам теперь не испытывают былого почтения в землях Кер Донна?— Если ты идешь в Кер Донн, то ты сбился с дороги.Теперь на лице мальчика появился испуг, не то чтобы сильный, а так, тревога.— Я пришел из Донна. Значит, это земля Ан Бега? Я не думал, что она простирается так далеко в холмы.— Это свободный хутор, — сказал Барк и рассмеялся, обводя рукой дом у подножия холма, золотистую стерню, сады и всю широкую долину. — И если попросишь, Эльфреда, моя жена, даст арфисту кружку эля и место у очага. А если ты любишь медовые лепешки, так и их у нас всегда достаточно. Скага, проводи парня.— Сэр, — промолвил арфист, приходя в себя и становясь очень учтивым, и отвесил Барку поклон, словно тот был настоящим господином. Он поправил ремень своей арфы и, бросив пару тревожных взглядов туда, откуда он пришел, зашагал по склону холма вслед за Скагой, и шаг его снова делался все легче и пружинистей.— У тебя дурные предчувствия, — сказал Нэаль Барку, когда арфист отошел на достаточное расстояние. — Ты никогда не спрашивал ни о чем ни меня, ни Кэвина. Кто он? И что он за человек?Барк продолжал смотреть вслед юноше, облокотившись на жердину, и на лице его больше не было смеха, ни крупицы.— Сбившийся с пути. Он сказал — Кер Донн. Но сердце его закрыто.— Он лжет? — спросил Кэвин.— Нет, — ответил Барк. — Разве может арфист лгать?— Арфист такой же человек, — возразил Кэвин, — а люди лгут с незапамятных времен.Барк испытующе взглянул на Кэвина, его шевелюра, переходящая в бороду полыхала на ветру как костер.— Значит мир стал дурным местом, если это так. По крайней мере, этот не лжет. Это меня не пугает.— А если он потом начнет петь о нас песни в Ан Беге? — спросил Кэвин.— Они могут искать нас сколько хотят, — ответил Барк, пожав плечами, и снова взялся за жердину. — Зато у нас будут песни. Может, нам хватит их на целую зиму, а может, и нет.И Барк сам запел, что он делал всегда, когда не хотел обсуждать какую-нибудь тему.— Хозяин Барк, — недовольно начал Кэвин, но Нэаль взял другой конец жердины и молча поставил ее на место, так что все еще ворчавший Кэвин был вынужден склониться, чтобы укрепить жердь.В этот вечер за столом под звездами действительно звучали песни. Арфист исполнял их на своей простенькой старенькой арфе, радуя детей веселыми припевками, сочиненными специально для них. Но пел он и великие песни. Одна была сложена о славной битве при Эшлине: он пел о короле и Нэале Кервалене. пока сам Нэаль, уставившись в свою кружку, ждал только одного — когда она закончится. У многих на глазах выступили слезы; лишь Барк и Эльфреда сидели взявшись за руки, тихо слушали и держали свои мысли про себя. Нэаль горестно ссутулился и сидел с сухими глазами, пока не прозвучал последний аккорд. Тогда Кэвин громко откашлялся и предложил арфисту эля.— Благодарю тебя, — сказал юноша — он назвался просто Фианом. Он отхлебнул из кружки и задумчиво ударил по струнам.— Ах, — промолвил он, позволив замереть звукам, и снова поднял кружку с элем. Он прильнул губами к краю, поглядывая на собравшихся и утирая пот с разгоряченного лба, а потом снова взялся за арфу.
Гаснет искра,Дуют ветра,Камень бесплоден и гол.Меркнет звезда,Все — суета,Пока ты себя не обрел.
А потом дрожь пробежала по Нэалю Кервалену, и пальцы его сжали кружку, ибо далее речь шла о мальчике короле.— Это — опасная песня, — сказал Кэвин.— Так, — ответил арфист. — Но я знаю, где ее можно исполнять. К тому же арфист священен, не так ли?— Нет, не так, — хрипло ответил Нэаль и поставил свою кружку на стол. — Прежде чем разрушить стены, они повесили Коэннаха, королевского арфиста при дворе Дун-на-Хейвина, — он уже поднялся, чтобы выйти из-за стола, но вспомнил, что это не его стол, а Барка и Эльфреды, и он не имеет права покидать его в гневе. — Это все эль, — робко промолвил Нэаль, опускаясь на место. — Спой что-нибудь повеселее, мастер арфист. Спой что-нибудь для детей.— Хорошо, — ответил арфист, бросив на Нэаля внимательный взгляд и поколебавшись. — Я спою для них.И он запел веселую живую песенку, но она отозвалась совсем иначе в сердце Нэаля. Нэаль посмотрел на Эльфреду и Барка и, убедившись, что те не обидятся, поднялся со скамьи и направился во тьму к амбару, где музыка звучала в ночи приглушенно и смутно, а смех был еле различим.Там он прислонился к загону для скота, и ночь показалась ему холоднее, чем была на самом деле.— Поют, — прожурчал голос.Нэаля напугал его высокий и странный звук, донесшийся из стога сена, хотя он и догадался, кто это.— Не суйся не в свои дела, — произнес он.— Нэаль Кервален.Его снова пробрал озноб — откуда тому было известно его имя.— Боюсь, ты уже прятался не в одном этом стогу, — промолвил Нэаль. — Как не стыдно.— Нэаль Кервален.Дрожь стала сильнее.— Позволь мне быть им.— Быть кем, Нэаль Кервален?Нэаль, дрожа, отшатнулся в сторону, готовый бежать куда угодно от этих навязчивых вопросов.— В доме пируют, — промолвил Граги. — А мне что?— Я позабочусь, чтобы тебе поставили тарелку.— И эль.— Самую большую кружку.Граги, косматый, с запутавшимися клочками соломы в шерсти, выбрался из стога и залез в темноте на ограду.— Этот арфист не видит, — промолвил Граги. — Он сидит и играет, и временами взор проясняется у него, но чаще — нет. Твоя судьба привела его сюда, Нэаль Кервален. Он пришел ради тебя. Он обречен. Его приход — твоя удача и несчастье для него самого.— Что сделало тебя таким мудрым? — с трепетом спросил Нэаль.— Что сделало тебя таким слепым, человек? Когда ты пришел сюда, от тебя тоже разило Ши.Нэаль начал отворачиваться, но вдруг замер, и сердце его похолодело. А Граги спрыгнул с ограды и побежал.— Вернись! — закричал Нэаль. — Вернись сюда!Но Граги никогда не возвращался. Он растворился во тьме и исчез, по крайней мере, до тех пор, пока ему не выставили лепешки и эль.Совсем поздно тем же вечером у очага собралась гораздо более тихая компания — арфист дремал, захмелев от эля, прижимая к груди арфу, а языки пламени освещали его лицо теплым сиянием. Когда Нэаль вошел в дом, считая, что все уже легли, он нашел так Кэвина и Барка с Эльфредой, Лонна, Скелли и Дермита, сидящими кто где.— Сэр, — промолвил арфист, вставая и кланяясь, — надеюсь, я не опечалил тебя.— Нисколько, — ответил Нэаль, смягченный такой учтивостью. Потом он тоже поклонился и обратился к Эльфреде: — Можно я прослежу, чтобы вынесли лепешки?Эльфреда, собравшись, поднялась на ноги и принялась всех выпроваживать.— Арфист устал. Всем в постель, в постель, — захлопала она в ладоши.Барк и остальные тоже поднялись, а уже сморенный сном арфист пару раз моргнул и устроился поудобнее в своем углу.Нэаль сам налил в кружку эля и вынес его вместе с лепешками на крыльцо.— Граги, — позвал он шепотом, но в ответ не раздалось ни звука.Он вернулся в дом, где все уже укладывались, и Скага, притаившийся в углу, вышел из своего укрытия.— Довольно, — промолвил Нэаль. — В постель. Сейчас же, — и Скага послушался его.Но над Кэвином он не имел такой власти. Кэвин не спускал с него глаз, и арфист следил за его движениями.— Кервален, — прошептал арфист.— Это он сказал тебе? Сколько же людей об этом знают?— Я узнал тебя еще за столом. Мне рассказывали, как ты выглядишь.— И что же говорят? Что я дурен? Немилосерден?— О тебе говорят, что ты суров, господин. И называют достойнейшим среди тех, кто служил королю. Я видел тебя однажды, когда еще был мальчиком. Я видел, как ты встал за столом сегодня, и на мгновение ты снова стал Керваленом.— Для меня ты все еще мальчик, — оборвал его Нэаль. — А каждая песня хороша в свое время. Ты ведь не в зале Эшфорда или Эшлина. Она была слишком длинной и громкой. А мы проиграли эту битву.— Но добились многого.— Ты так думаешь? — Нэаль повернулся к нему спиной, грея лицо в отблесках угасающего пламени, и страшная усталость навалилась на него. — Пусть будет так. Но теперь я собираюсь спать, мастер арфист. В постель и спать.— Ты собираешь здесь людей. Чтобы вести их к Кер Веллу. Это твоя цель?Это изумило Нэаля, и он весело рассмеялся.— Ты грезишь, мальчик. С чем вести? С вилами и мотыгами?Арфист подошел к очагу и протянул ему старый меч в ножнах.— Запылился? — спросил Нэаль. — Верно, Эльфреда забыла его протереть.— Если ты возьмешь меня с собой, господин, я умею стрелять из лука.— Ты ошибаешься. Ты жестоко ошибаешься. Меч постарел, и металл разъела ржавчина. Он больше ни на что не годится. К тому же я решил остаться здесь.Лицо арфиста исказилось от боли.— Я — не соглядатай, я — человек короля.— Тебе повезло. Забудь о Кер Велле.— Твой двоюродный брат — предатель…— Я не хочу о нем слышать.— …захватил твои земли. Он заточил в темницу леди Меру, которую силой заставил стать своей женой. Двоюродный брат короля. А ты решил остаться здесь?Рука Нэаля невольно поднялась, и он повернулся к арфисту. Тот, не сопротивляясь, приготовился принять удар, но Нэаль опустил руку.— Господин, — промолвил Кэвин.— Если бы я был Керваленом, стал бы я выжидать? — сказал Нэаль. — Кервален всегда был нетерпелив. Что же касается Кер Велла — как ты его захватишь, арфист? Нанесешь удар? Преждевременный удар. Послушай, мальчик — подумай как воин, хоть раз. Предположим, удар принесет нам победу. Предположим, я займу Кер Велл и стану его хозяином. Как долго мне удастся удерживать его?— Вокруг тебя соберутся люди.— О да, придут верные воины короля, они соберутся на имя Кервалена. И поведут войну за младенца короля — за преждевременную власть. Но тогда поднимется Ан Бег и Кер Дав — а это противники не робкого десятка. Донн обречен, и нет на него надежды без сильного короля. Лел колеблется, но Донн — пограничная область, а Кер Даву и вовсе доверия нет. Нет, этот год не годится. Может, лет через десять, как знать, может, лет через двадцать и вырастет подходящий король. Может, ты дождешься этого дня. Но этот день еще не сегодня. Мое же время ушло. Я научился терпению. И это единственное, чем я владею.Некоторое время все молчали. Последние угольки потрескивали в очаге.— Я — сын королевского барда Коэннаха, — промолвил арфист. — Я видел тебя однажды в Дун-на-Хейвине — при дворе, где погиб мой отец.— Сын Коэннаха, — откликнулся Нэаль, и ему стало еще холоднее. — Я не знал, что ты остался в живых.— Пока я не пустился в странствия, я был с молодым королем, ибо он — король, господин. Я ночевал под изгородями и среди камней, я останавливался в Леле и Донне, а также на хуторах Ан Бега, поэтому никогда не называй меня трусом, господин. Два года я скитаюсь там и сям, подвергаясь опасности.— Оставайся, — сказал Нэаль. — Мальчик, оставайся здесь. Лишь здесь ты обретешь покой.— Никогда. Это не для меня, господин. Это место пребывает во сне. Я ощущаю это все больше и больше, а я побывал во многих местах вокруг Донна, которые, может, мне уже и не удастся больше посетить. Оставь это место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60