Они стояли на противоположных концах подвесной платформы, держа руки
на стопорах лебедки. По условному кивку они одновременно нажали рычаги
управления, стали медленно опускаться и остановились, достигнув 61-го
этажа. Координация была необходима, чтобы платформа не накренилась. Зак-
репив лебедки, они принялись за работу, промывая оконные стекла четыр-
надцатидюймовыми щетками и резиновыми валиками. Билл Слатер начал свой
тридцатый год работы мойщиком окон на Манхэттене, а Р. Дж. Бун, по проз-
вищу "Преподобный Бун", - двадцать третий. Они работали вместе с тех
пор, как было построено здание Залияна, и за эти два года каждый из них
уже с дюжину раз прошелся по всем четырем тысячам окон.

- Интересно, купят ли они когда-нибудь автоматического мойщика, -
сказал Слатер,
выписывая щеткой широкие водяные рисунки на стекле. - Дали бы лучше
мне те деньги, которые они потратят на эту кучу дерьма. Или те деньги,
которые пытается положить себе в карман Рон, обещая приладить эту дрянь.
Он сидит себе на крыше целый день и в ус не дует, а что он с этого име-
ет? Двадцатник за час? Неплохо, да.

Преподобный Ральф, человек по характеру довольно угрюмый, ничего не
ответил, и Слатер продолжал, хихикая и одновременно меняя щетку на ва-
лик: - Думаю, всякий раз, когда он прилаживает автомат, он что-то там
делает, чтобы тот снова сломался и у него будет постоянная работенка. -
Слатер широко улыбнулся и помахал кому-то через стекло. - Привет, милая!
Эй, вы там! Преподобный, это снова та секретарша, ну та самая, о которой
я тебе рассказывал. Она узнает меня, и всегда машет рукой, и просит быть
поосторожнее. Я читаю по ее губам. Не волнуйся, дорогая! Я буду, буду
осторожным! Ох ты, она уходит. Гляди-ка, вот это походочка! Вот это да!

В платформе было почти шестнадцать футов длины, вполне достаточно,
чтобы захватить два окна четырехфутовой ширины и вертикальную полоску
гранита между ними. Когда каждый из них покончил со своим оконным стек-
лом, они снова разошлись по краям платформы и высвободили лебедки.

- Не думаю, что ты такой плохой человек, каким хочешь казаться, -
проговорил вдруг Преподобный Ральф, пока платформа медленно опускалась.
- Я думаю, что ты поносишь имя Господа и говоришь о похоти только пото-
му, что знаешь, что по воскресным дням я служу Господу. Ты хочешь пос-
мотреть, удастся ли тебе заставить меня выйти из себя.

- Кто, я?! Ну, ты меня не так понял, я вовсе ничего такого не хотел.
Я в самом деле грязный, испорченный, нехороший сукин сын. Только и все-
го.

- Ты завидуешь моему внутреннему спокойствию.

- Да что ты! Не завидую я твоему внутреннему спокойствию. Я думаю,
оно уже накрылось.

Рис. Н. Кошкина.

Платформа двигалась вниз вдоль фасада здания, понемногу приближаясь к
фанерной панели, которой было забито окно кабинета, некогда принадлежав-
шее Эдвину Лестеру. Когда Бун увидел эту фанеру, он тяжело задышал и
рефлекторно убрал руку со стопора лебедки.

- Стоп! - в тревоге закричал он. - Стоп!

- Что там? Что случилось? - Тот конец платформы, где стоял Слатер,
продолжал опускаться, пока не оказался на фут ниже, чем противополож-
ный. Слатер дал обратный ход, поднимая рычаг лебедки, наконец платформа
восстановила равновесие. - Что там, черт побери, стряслось?

Бун едва кивнул в направлении окна.

- Мы на шестидесятом, - с трудом выговорил он. - Это здесь... это же
здесь...

- Здесь убило того парня. Ну и что? Значит, нам надо спуститься на
пятьдесят девятый. Ты боишься увидеть кровь? Это же было две недели на-
зад. Теперь уже все смыто.

- Давай вернемся на крышу. Мне нужно передохнуть. - Бун повернулся
спиной к зданию и стал смотреть прямо перед собой. - Назад?! Да мы же
только что начали работать! Давай, давай, нам еще надо вымыть уйму окон.
Ветер все усиливается, а нам нужно завершить мойку всех до конца недели.
- Пожалуйста, Билл. Мне нужно выпить чашечку кофе. Я сделаю перерыв и
буду в порядке.

- Ладно, Бог с тобой. - Слатер рассерженно толкнул рычаг лебедки.
Платформа начала подниматься. - Ну, убило какого-то парня. Люди живут, и
люди умирают. Мы даже не знали и ни разу не видели этого парня! Тебе на-
до было бы работать со мной годиков пять назад, когда мой напарник спи-
кировал с сорокового этажа прямо на марширующий оркестр. Вот это было
ужасно! Мне самому после этого понадобился стаканчик кофе.

У Буна глаза вылезли из орбит, и он зажал рот ладонью. Платформа под-
нялась к окнам 66-го этажа.

- Эй, - окликнул его Слатер, показывая пальцем в окно, - видишь того
мужика, ну вот он,
спиной к окну? Это же сам Залиян!

Но Преподобного Буна ничто не интересовало. Буна вырвало прямо в
бадью, до половины наполненную смесью воды и фосфата натрия.

Глава 6

После стольких лет работы личной секретаршей Арама Залияна Эйлин Мак-
говерн следовало бы уже привыкнуть к его выходкам и уметь не обращать на
них внимания, как на одно из уродств жизни. Но каждый раз, когда это
случалось, она приходила в еще большее неистовство, чем прежде. С того
места, где она сидела, через распахнутую дверь кабинета ей было отлично
видно все пространство до конца центрального прохода, в том числе и лиф-
ты, возле которых остановилась Коретта Кантрелл. даже имя звучало
фальшиво - если оно вообще у нее было! Коретта помахала рукой одной из
женщин, чтобы та сменила ее у коммутатора. Коретта Кантрелл числилась
секретаршей в приемной и специальной помощницей мистера Залияна - ей
пришлось отпечатать деловые карточки-визитки, чтобы наградить себя таким
титулом. Смеху подобно! Секретаршей в приемной она стала потому, что у
нее не было никаких навыков делопроизводительской работы. Ей нельзя было
доверить даже регистрацию документов, поскольку она отличалась весьма
сомнительным знанием алфавита, а печатать не могла потому, что боялась
сломать ногти. А вот специальные услуги, которые она оказывала своему
боссу, требовали определенных навыков и умения, которых ей было не зани-
мать.

В данный момент она быстро шла по проходу, вызывающе покачивая бедра-
ми, словно стриптизерша. Ее губы были накрашены темно-красной помадой,
именно такой цвет нравился Залияну, а большие груди, обтянутые облегаю-
щей блузкой, вызывающе торчали, видимо, стиснутые в какой-то специальный
бюстгальтер для шлюх: идеальная секретарша для приемной какого-нибудь
борделя, а здесь Коретта смотрелась непристойно, просто дискредитир ова-
ла всю корпорацию.

- Тебе следует признать, что она хороший элемент оформления, - резко
заметил Залиян в ответ на ее осуждение.

- Она выглядит как... - Эйлин сделала над собой усилие, чтобы не ска-
зать: шлюха. Она была одной из немногих, кому позволялась некоторая
вольность в выражениях, но назвать шлюхой любовницу босса Эйлин все же
не посмела. - Она так одевается и пользуется косметикой, словно стремит-
ся выставить себя на продажу. Вам следовало прочитать ей лекцию об имид-
же фирмы.

- Откуда такое ханжество? Коретта вы-глядит великолепно за столом в
приемной. Ты разве не заметила, как смотрят на нее мужчины, когда выхо-
дят из лифта?

- Только развращенные мужчины. Вам следовало бы оставить ту, послед-
нюю: у нее, во всяком случае, был какой-то шик.

- Ничто так не поддерживает интерес, как разнообразие. - Залиян вни-
мательно посмотрел на свою секретаршу с пятнадцатилетним стажем и вдруг
сказал: - Ты все еще отлично выглядишь, Эйлин, и тебе следовало бы изв-
лекать из жизни побольше удовольствий. Это сохранит тебе молодость и не
позволит сморщиться, подобно засушенному фрукту. - Он протянул руку. -
Иди-ка сюда...

- Вы сошли с ума...

Залиян опустил руку.

- Да, должно быть, сошел. В любом случае ты могла бы дать Коретте по-
больше свободного времени. Она в самом деле премилое дитя. Тебе бы стои-
ло послушать, как она рассказывает о некоторых мужчинах, встречавшихся
ей в жизни, начиная с собственного отца.

- А теперь ей достался принц, да? Некий принц, который закончит ее
образование?

- Ей достался мужчина, который весьма щедр и снисходителен к своим
женщинам, - ответил Залиян и с сарказмом добавил: - Впрочем, это тебе
хорошо известно.

Его последние слова были слишком жестоки, и она поспешила выйти из
кабинета босса, чтобы он не успел заметить ненависть в ее наполненных
слезами глазах. Она видела, как эта шлюха отпирает дверь в кабинет Зали-
яна и с улыбкой закрывает ее за собой. Злые слезы снова навернулись на
ее глаза. Еще и улыбается! Видно, ждет не дождется, когда ее вышвырнут
отсюда! Разве эта шлюха не знает, что, когда Залиян начинает требовать
секса между делом, прямо в своем кабинете, это значит, что история почти
завершена? Как только женщина позволит ему так унижать себя, можно с
уверенностью сказать, что ее дни сочтены, а он примется искать другой
объект для развлечения. Эйлин хорошо знала, что сейчас происходит за той
запертой дверью, где сама побывала бессчетное число раз в молодые годы.
Картины прошлого предстали перед ней с такой ясностью, что ее руки, те-
ребившие нити жемчужного ожерелья, непроизвольно сжались в кулаки.

Залиян, должно быть, на своем кресле-вертушке повернулся в сторону
входящей Коретты и приветственно поднял руки. Вот он, не вставая, прижи-
мает к себе эту шлюху и расстегивает брюки. А вот он расстегивает ее
блузку, снимает бюстгальтер... Так, впрочем, было не всегда... о нет!
Поначалу он был воплощением рыцарства. Цветы и поездки в Европу, уик-эн-
ды в его летней резиденции на озере и обеды при свечах в его квартирке,
примыкающей к кабинету. Залиян мог быть обворожительным и романтичным,
когда ему это было нужно. Он знает толк в еде, в винах, понимает в ис-
кусстве, знает, как ослепить и умаслить женщину. Но скоро, очень скоро
не будет никаких поездок в Европу и всего остального, погаснут свечи и
увянут цветы... И останутся лишь торопливые команды, опускания на колени
- прямо на то самое место у письменного стола этого мерзавца, где
столько женщин уже стояли на коленях. И сладкие грезы о прочном месте в
мире богатства будут стремительно таять. И этак через месячишко, прики-
нула Эйлин, какая-нибудь новенькая секретарша в приемной станет объектом
сплетен. А Коретта Кантрелл испарится, получив за свою верную службу
фирме Залияна "мерседес-бенц".

Во всяком случае она, Эйлин Макговерн, еще держалась здесь, утешала
она себя, благодаря своему мастерству исполнителя и своему знанию бизне-
са, которым занимался Залиян, тогда как все прочие приходили и уходили,
словно времена года - поначалу теплые и солнечные, а под конец холодные
и тоскливые. Если бы только я могла быть такой же безжалостной, как он,
думала Эйлин, шмыгая носом и вытирая глаза бумажной салфеткой, и так же
готовой презреть законы морали, предоставив другим соблюдать их! Но пе-
чальная реальность свидетельствовала о другом, и она презирала сама себя
за то, что все еще продолжает работать на человека, вызывавшего у нее
ненависть. Раз она молчала, когда нарушались законы, значит, она так же
виновата, как и он. Раз она охраняла его уединение, когда молодые шлюхи
продавали ему себя, то она и сама была шлюхой. Если бы у нее хватило сил
восстать против той власти, которую он имеет над ней, и посмотреть ему в
лицо в зале суда, то она могла бы разорить его. Для этого всего-то и по-
надобилось бы отправить несколько фотокопий окружному прокурору, в нало-
говую инспекцию и в "Таймс". Но ослабит ли это ее презрение к самой себе
или, наоборот, - усилит? Она же была с ним почти с самого начала его
карьеры. Срывая маску с Залияна, она тем самым разоблачила бы и себя.

Ее пальцы все еще сжимали нити ожерелья, когда из кабинета Залияна
вышла Коретта. Ее волосы были слегка растрепаны, а на губах не осталось
и следа помады. Эйлин непроизвольно стиснула руки, и нити порвались.
Жемчужины со стуком запрыгали по паркетному полу, словно шарики для
пинг-понга. Эйлин опустилась на пол, попыталась поймать как можно больше
жемчужин, пока они куда-нибудь не закатились, мысленно проклиная себя за
неловкость. Коретта подошла к ней и наклонилась, чтобы помочь, но злоб-
ный взгляд Эйлин остановил ее.

- А ну убирайся отсюда, шлюха, - прошипела Эйлин.

Коретта удивленно выпрямилась.

- Что? Как вы меня назвали?

- Я тебя назвала шлюхой. Пошла вон из моего кабинета.

Коретта положила руки себе на бедра.

- О Господи, - сказала она, покачав головой, - это уже чересчур. Я
хочу помочь, а вы...

- Я знаю, чего ты хочешь, - сказала Эйлин, трясясь от ярости. - От
шлюх мне помощь не нужна!

- Ну, я тоже кое-что знаю, дерьмо ты собачье! Я тут слышала, что ты
совала свою морду в штаны этого старого пердуна, когда я была еще в пе-
ленках. Надо уж совсем обнаглеть, чтобы назвать меня шлюхой.

Эйлин встала, сжав кулаки так сильно, что суставы побелели.

- Убирайся!

- Не писай против ветра, подруга. Ты жемчуг-то этот, кстати, как за-
работала? Не конверты же языком лизала.

Она круто повернулась на каблуках и пошла прочь, вскинув голову и по-
качивая бедрами. Эйлин захлопнула за ней дверь и снова опустилась на
пол. Несколько минут она рыдала, думая, не нужна ли ей профессиональная
помощь. Вот уже несколько месяцев она собирается поговорить со священни-
ком церкви Святого Малахии на 49-й улице, но так и не набралась духу
сделать это. Она не соблюдала церковных обрядов с тех пор, как окончила
колледж, но именно сейчас остро нуждалась в том утешении, которое ей
когда-то давала вера. Она привыкла гордиться своим холодным профессиона-
лизмом, а теперь этот фасад разрушался прямо на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32