Отец Грегори, я де-
лаю так много вещей, которых стыжусь, что я... я...

- Вы обеспокоены греховностью ваших действий. Теперь вы должны от
всего сердца решиться никогда не...

- Я могла убить его! Я могла его кастрировать! Однажды, когда мы были
с ним вдвоем на крыше его проклятого здания, я едва не столкнула его
вниз. Господи, помоги мне! У меня не хватило решимости. Единственный
смелый шаг, который я когда-либо сделала, - мое появление на пороге этой
церкви.

- Вы не должны винить его за свои собственные поступки и должны прео-
долеть чувство мести и ненависти, независимо от того, насколько оно,
по-вашему, оправдано. Нас беспокоит ваша собственная душа и ваши
собственные отношения с Господом и церковью. Если вы искренне сожалеете
о своих грехах и от всего сердца клянетесь никогда не совершать их сно-
ва, вы будете прощены.

Его заинтересовало, о каком это здании она говорила. Она ведь назвала
это "его зданием". Выходит, она работает на владельца какого-то соседне-
го здания? Эйлин пришлось высморкаться, прежде чем продолжать.

- Остановиться будет не так-то легко. Я была с ним так долго и знаю
так много о тех преступных делах, которые он совершал, что если бы я
вдруг отказалась и дальше продолжать это, то он бы... о, я не знаю, что
бы он сделал. Он даже мог бы убить меня. Да! Он, должно быть, и на это
способен! У него есть и другие такие, я почти уверена.

Отец Грегори повернулся и посмотрел на нее. Может быть, это психопат-
ка, страдающая манией сознаваться в грехах и преступлениях, совершенных
только в своем воображении?

- У вас есть сведения о каком-то убийстве?

- Ничего конкретного. Только подозрения. Юристы, я полагаю, назвали
бы это слухами.
Большинство из тех вещей, за которые я не могу себя простить, я не
совершала. Но я знала, что происходило: выбивание денег, подкупы, давле-
ние на присяжных, политические взятки, и я тоже участвовала во всем
этом. Поначалу казалось, что это не имеет никакого значения, потому что
мы никому не причиняем вреда, и к тому же я была настолько увлечена им,
что и не могла бы ничего сделать. А теперь я хочу из этого выбраться и
не знаю, как. Когда эта несчастная невинная женщина была убита только
потому, что проходила мимо, и Эдвин Лестер, человек, которому я же и по-
могла туда устроиться... тогда я решила прекратить... - Она снова начала
всхлипывать. - А теперь он хочет, чтобы я уничтожила компрометирующие
документы, улики, но я не стану этого делать! Не стану! Меня не волнует,
что случится со мной. О Господи, Боже милостивый, мне жаль... мне так
жаль...

Она прижала к лицу носовой платок и зарыдала, содрогаясь всем телом.
Отец Грегори в изумлении воззрился на нее. Она могла говорить только об
Араме Залияне и его дьявольском здании. Она упомянула об этой Верез,
прихожанке церкви Святого Малахии, и об Эдвине Лестере, что устраняло
всякие сомнения. Как глава совета церковных общин Вест-Сайда, отец Гре-
гори возглавлял и борьбу граждан против этой башни. Много раз он пытался
дозвониться до Залияна, чтобы убедить его построить свое здание где-ни-
будь в другом месте. Жителям старых кварталов вокруг площади Мэди-
сон-Сквер-Гарден был необходим какой-нибудь центр для отдыха, или спор-
тивный зал для молодежи, или детский парк... Когда это здание было пост-
роено, отец Грегори тоже звонил несколько раз, чтобы попросить помочь с
осуществлением этих проектов. Ему всегда отвечала ответственный секре-
тарь Залияна, женщина с самым холодным и равнодушным голосом, который он
когда-либо слышал. Всякий раз она обещала передать данную информацию, но
отец Грегори был уверен, что никогда этого не делала. Как же ее звали?
Эйлин, Эйлин... Ах да, Эйлин Макговерн, именно так! Боже всевышний,
действительно ли эта Эйлин Макговерн стоит сейчас подле него на коленях
и говорит, что все те ужасные слухи, которые он постоянно слышал о Зали-
яне, правда? Он не сводил с нее изумленного взгляда. Слезы текли ручьем
из глаз Эйлин, косметика размазалась по щекам, а ее плечи по-прежнему
вздрагивали от душивших рыданий.

- Вы должны взять себя в руки, - наконец сказал он. - Поймите, что
шаг, который вы только что сделали, - это и было самое трудное, и попы-
тайтесь отделить духовное от мирского. Я могу помочь вам очистить душу,
снять с нее тяжесть греха, но что касается мирского... может быть, вам
следует пойти в полицию и рассказать о тех нарушениях закона, о которых
вы знаете? Это та область, где решение можете принять только вы и ваша
совесть.

Она подняла голову, посмотрела на него широко открытыми глазами, в
которых застыло горе, и сощурилась, пытаясь остановить слезы.

- А сейчас успокойтесь и перестаньте плакать, - опять мягко посовето-
вал он. - Это должна быть минута радости, и вы заслужили ее. Вы верну-
лись в свой дом. Вы попросили Господа о прощении, и он даст вам силы
сделать то, что вы сочтете правильным. А я отпускаю вам ваши грехи. Вы
можете еще раз прийти сюда, чтобы причаститься? Завтра в это же время?
Хорошо. Я прослежу, чтобы это время у меня было свободно. Я помогу вам
привести свою жизнь в порядок, даже если это будет означать, что вам
придется начать все сначала в каком-нибудь другом месте и под другим
именем. Помните ли вы покаянную молитву? Повторяйте за мной.

Отец Грегори начал читать молитву, делая паузы, а Эйлин вторила ему
дрожащим голосом:

- О Господи, я от всего сердца сожалею, что нанесла Тебе обиду, и мне
отвратительны все мои грехи, потому что я страшусь утраты милости небес
и страшусь страданий ада, но больше сожалею, что я нанесла обиду Тебе,
мой Господи, ведь Ты - само благо, к Тебе обращена вся моя любовь. Я
тверда в своей решимости с помощью Твоего милосердия исповедаться в сво-
их грехах, понести наказание и исправить свою жизнь. Аминь!

Отец Грегори обязал ее прочитать двенадцать молитв, принять участие в
работе комитетов помощи церкви и пять раз прийти к нему на исповедь,
после чего благословил ее широким крестом. Читая нараспев молитву об от-
пущении грехов, он заметил, как Эйлин сильно стиснула руки, даже ногти
вонзились в кожу. Он разрешил Эйлин воспользоваться ванной в своем доми-
ке, чтобы привести себя в порядок. Когда она закончила, он вышел вместе
с ней на улицу, поддерживая под руку, и внимательно смотрел вслед, пока
женский силуэт не растворился в потоке пешеходов и вечерних тенях.

Вернувшись в церковь, отец Грегори преклонил колени перед алтарем.
Настала его очередь молиться и просить о придании сил. Ту информацию,
которую он узнал от Эйлин Макговерн, если в самом деле это была она и
если сказанное ею - правда, можно было использовать, чтобы убедить Арама
Залияна исполнить свой гражданский долг и поддержать церковные благотво-
рительные учреждения. Если Залиян действительно злостный нарушитель за-
кона, развратник и соучастник убийства, если его богатство нажито не-
честным путем, то почему бы не применить небольшой нажим, чтобы заста-
вить его проявить интерес к нуждам жителей окрестных кварталов? А что,
если ему самому сходить в полицию и удостовериться, что преступник будет
наказан за свои деяния? Нет. Это было бы нарушением тайны исповеди. Один
из принятых им обетов запрещал любое разглашение и использование сведе-
ний, полученных во время исповеди. И то, что Залиян в течение долгих лет
был его невидимым противником, никак не влияло на моральную сторону
проблемы, даже если это сулило огромное благо многим людям. Цели никогда
не оправдывают средств. И все же трудно было отказать себе в удо-
вольствии порадоваться тому, что Залиян понесет заслуженное наказание.

Склонив голову, отец Грегори продолжал молиться.

Телекамера номер семь была прикреплена к потолку главного коридора,
проходящего под цокольным этажом, а направлена на лестницу. С помощью
стремянки Мэтт Бойл всего за несколько минут повернул камеру в противо-
положном направлении, нацелив ее на дверь в складскую комнату, где хра-
нилось механическое оборудование. Теперь, когда на работу заступит ноч-
ная смена, он сможет расслабиться за своим столом и, изредка взглядывая
на телеэкраны, читать газеты и слушать радио. Он проведет столько ночей,
сколько понадобится, чтобы поймать того человека, который лазает под
погрузочную платформу и что-то там вынюхивает. И кто бы там ни оказался,
ему придется пожалеть об этом.

Глава 12

Залиян долго стоял у своих окон, наблюдая, как внизу на улицах сгуща-
ются тени и в окрестных зданиях загораются огни. Заходящее солнце яркими
оранжевыми бликами отражалось от верхних этажей самых высоких зданий за
Бродвеем. Наконец он сел за свой стол и нажал на кнопку селекторной свя-
зи.

- Да, мистер Залиян?

- Коретта? Я боялся, что ты уже ушла.

- Я бы не ушла, не попрощавшись. Вы хотите, чтобы я зашла?

Когда она подошла к его креслу, он обнял ее бедра и уткнулся лицом в
грудь.

- Ты единственная, кто теперь делает меня счастливым.

- Я рада, - ответила она, улыбаясь ему сверху.

Его руки передвинулись выше и начали расстегивать блузку. Он спросил,
сидит ли еще Эйлин в приемной.

- Она ушла рано. Мы сегодня повздорили. Не знаю, за что она так меня
ненавидит. Я всегда старалась быть с ней полюбезнее.

Коретта помогла Залияну вытащить блузку из-под пояса юбки.

- Как может кто-то ненавидеть тебя? С таким-то телом?

Он распахнул блузку и продел ладони под шелк бюстгальтера, потом отс-
тегнул металлическую застежку посередине, оттолкнул чашечки в стороны.
Розовые кружки вокруг сосков были большими, а сами соски походили на два
кусочка розового мрамора. Он прижался к ней лицом. Почувствовав прикос-
новение его губ и языка, она закрыла глаза и погладила его по волосам.

- Ты колешься, - отметила Коретта. - не успел побриться?

- Я думал о том, чтобы уехать куда-нибудь ненадолго, - сказал он,
глядя на нее снизу вверх.
- Пускай все эти инженеры и юристы разбираются во всем сами. Я хочу
взять тебя с собой.
И хочу, чтобы в любой момент я мог дотянуться до этих сисек и этой
задницы.

- Путешествие? А куда?

- Сперва в Мексику, а там пересядем на другой самолет. Я не хочу,
чтобы кто-нибудь знал.
Поедем в Европу. Я сделаю тебе сюрприз.

- Европа - это здорово!

- У тебя постоянный паспорт? Мы уезжаем через несколько недель. Завт-
ра ты можешь забронировать билеты на самолет.

- А надолго мы уезжаем? Мне надо сказать, чтобы не приносили домой
почту?

Залиян стал ласкать ее соски.

- Да, скажи, чтобы не приносили. Мы, возможно, не скоро вернемся.

Когда инженеры поднимались из кафетерия в цокольном этаже на первый
этаж в главный зал, Митчелл заметил, что было пять минут девятого. А в
Колорадо на два часа меньше. Он извинился перед Кэрол и зашел в одну из
телефонных кабинок, стоявших в коридоре напротив библиотеки.

- Думаю, что я прочно здесь застрял, - сказал он подошедшему к теле-
фону Берту Фаберу. - Лучше бы я остался в пустыне. Дело, как мне теперь
представляется, обстоит так: Залиян с помощью одного головореза, ты и
представить себе не можешь, что это за тип, сам нанял инженера и подряд-
чика и сам контролировал их, дурача архитектора. Инженер никогда прежде
не возводил высотных зданий. Теперь о подрядчике. Он согласился выпол-
нить работу за твердую цену, а когда профсоюзы закрутили гайки, ему
пришлось срезать, где можно и где нельзя, чтобы совсем не разориться. Ты
спросишь, куда смотрело городское управление? Так оно настолько неукомп-
лектовано, что не в состоянии уследить за всем. А когда частный инспек-
тор принялся жаловаться, его просто послали к чертям. Лузетти - тип та-
кой же скользкий, как шведская фрикаделька, которую я только что еле-еле
проглотил. Я не шучу, окна - это мелочь. Мое мнение, хотя еще и ничем не
подкрепленное, вот какое: здание должно быть снесено, а вся эта публика
- отправлена за решетку. Правда, есть и кое-какие хорошие новости. Если
мой отчет придется ему по вкусу, Залиян подарит мне ценный приз на вы-
бор: индейку, "порше" или пять миллионов долларов. Это еще не все! Я тут
влюбился в одну адвокатшу! Она обещала мне в этот уик-энд показать такие
достопримечательности, о которых я и не подозреваю.

- Я тебе говорил, что Нью-Йорк - захватывающий город, - усмехнулся
Фабер, - но ты меня не слушал. Полагаю, ты должен пройтись по своим вы-
водам еще разок, только без преувеличений.

- Преувеличений? Да я даже смягчил. Если дела таковы, а завтра я буду
знать точно, то я собираюсь обратиться в полицию и потребовать, чтобы
они опечатали здание.

В трубке воцарилось молчание, наконец Фабер сказал:

- Ты ведь не сделаешь этого, Митч, ведь нет? Не станешь же ты
действовать через голову клиента?

- Прежде всего безопасность, а уж потом - клиент. Почитай моральный
кодекс.

- В критической ситуации - да, но вряд ли здесь такой случай. Не
слишком ли остро ты реагируешь? Может, чуть-чуть перебарщиваешь, а? Кто
после подобной истории захочет иметь с нами дело, если нам нельзя дове-
рить под честное слово ничего конфиденциального? Если ты думаешь, что
существует какая-то угроза для населения, то тебе следует высказать свои
подозрения Лузетти и Залияну, а если ты решишь официально забить трево-
гу, тогда они...

- Ты все неправильно понимаешь, Берт. Я думаю, что Залиян и Лузетти -
жулики.
Понимаешь, в чем проблема? Они могут замять дело. А во время очеред-
ной бури куски стекла будут парить над кварталом. Я не желаю брать это
на свою совесть. По сути дела, буря уже надвигается...

- Бога ради, Митч, оставь свой мелодраматичный тон. Ты же не
единственный инженер,
обследовавший здание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32