Автомат имеет съемный магазин с двадцатью пятью патронами, который вставляется в рукоятку справа, и стрелять из него можно только тогда, когда эта рукоятка прижата.Пригнувшись, я разрядил половину магазина своего «узи» в Христу. Задрав вверх ноги, он повалился через борт. Меня крутануло еще раз, но не от боли в ноге, а от нервного напряжения, которое я при этом испытывал. Бывает иногда и от неожиданного удара в челюсть нервная система человека цепенеет больше, чем от поразившего его выстрела.К моему удивлению, рана в ноге почти не причиняла мне боли, и я пополз на четвереньках по палубе. Неожиданна на носу катера появился Капелари и выпустил в меня длинную очередь из своего автомата. Я едва успел увернуться, как пули прошили палубу в тридцати сантиметрах от меня. Чтобы заставить его хотя бы пригнуть голову, я, не целясь, выстрелил в него, согнувшись, бросился за угол рубки и оказался в двух метрах от Лазаниса.Неподдельный ужас застыл в его глазах. Он в страхе чисто рефлекторно выстрелил в мою сторону. Очередь из его автомата прошла в ярде от меня.Все еще стоя на четвереньках, я вскинул перед собой «узи» и, нажав на рукоятку, выпустил в него оставшиеся в магазине патроны.Затем я быстро пополз к двери рубки, где в столе был спрятан «вальтер». Я уже было просунул в дверь левую руку, как раздался одиночный выстрел и дуля продырявила мне кисть.Я попытался подняться и увидел стоящего напротив меня Капелари. В одной руке он держал автомат, а в другой револьвер 38-го калибра, выстрелом из которого он и повредил мне руку.– Я говорил Мелосу, что с тобой будут проблемы, – сказал он злобно. – Но он и слушать меня не захотел. А я оказался прав.Но он не успел продолжить. За его спиной, словно черный призрак, возник Киазим. В лучах солнечного света зловеще блеснуло лезвие ножа. Через мгновение они оба свалились за борт. Вскоре на палубе вновь появился Киазим. Но уже один.Он приподнял тело Лазаниса и, перевалив через борт, сбросил его в воду. Затем присел рядом со мной. Положив руку ему на грудь, я сказал:– Чемоданчик, Киазим. Это важнее.Он попытался спорить, но я, поднявшись на здоровую ногу, отстранил Киазима рукой.– Делай, как я сказал. Я этого заслужил, не так ли?Думаю, в тот момент я с трудом соображал. Это было неудивительно. Видимо, Киазим это понял и уже не пытался мне перечить.– Через пять минут, Джек. Клянусь, не позже. Починю тебе ногу. Будет лучше новой.Я прилег, опершись спиной о стену рубки, а Киазим пошел на корму за другим аквалангом. Затем я услышал всплеск воды и посмотрел на солнце. Небо было такого ярко-синего цвета, что долго смотреть на него я не смог.Мне показалось, что я пробыл с закрытыми глазами не более секунды. Но когда я их вновь открыл, увидел склонившегося надо мной Киазима. В руке он держал атташе-кейс. Я обратил внимание на высокое качество сафьяна, из которого он был сделан, на красивую бронзовую застежку и элегантный замок и тут же вспомнил, какое дьявольское устройство запрятано в нем.Прижав атташе-кейс к груди, я, почему-то совсем забыв о страхе, подумал, а не взорвется ли он сейчас. Через мгновение я потерял сознание, и этот вопрос уже перестал меня волновать. Глава 18Решающая схватка Я очнулся лежащим на столе в кают-компании лицом вверх. Гидрокостюма на мне уже не было. Киазим сидел на стуле рядом и с озабоченным выражением на лице обрабатывал рану на моей правой ноге. Он сам нашел аптечку с набором лекарств и медицинских инструментов. Точно такой же я пользовался при оказании помощи Гийону, когда мы с Сарой обнаружили его ночью лежащим на полу в моем номере гостиницы в Бир-эль-Гафани. С той поры, казалось, прошла уже тысяча лет.– Как наши дела? – спросил я Киазима.– Хорошо, – улыбнулся он. – Ничего страшного. Как блошиный укус. Посмотри сам. Когда в пятьдесят первом я попал в плен к китайцам, они заставили прошагать меня пару сотен миль с раной посерьезнее твоей. И только два месяца спустя извлекли из нее пулю.Он помог мне сесть, и я, подняв колено, взглянул на ногу. С внешней стороны бедра прямо над коленным суставом в том месте, куда вошла пуля, зияла рваная рана. На месте ее выхода было отверстие большего размера. Рана сквозная, вот почему во время перестрелки я еще был способен быстро двигаться.– Повезло, что вторая пуля не попала, – заметил я.– Ты сам говорил, что сегодня нам нужна удача. Вот тебе и повезло. – Это был единственный комментарий, который он отпустил по этому поводу.Киазим наложил на рану с обеих сторон марлевые салфетки и с удивительной ловкостью перебинтовал мне бедро. Опять опыт Кореи, подумал я.Теперь левая рука. Я мог пошевелить пальцами, но не больше того. Ладонь сильно опухла, и пользоваться этой рукой я уже не мог. К тому времени, когда Киазим окончательно обработал рану, рука нестерпимо ныла. Он достал из аптечки две ампулы с обезболивающим средством и сделал мне два укола. Один в бедро, другой в руку.Затем он прошел на камбуз и сварил кофе так, как на это способны только турки. Когда Киазим вернулся, я сказал ему, где у меня запрятана бутылка виски. Две чашки турецкого кофе, крепко заправленного виски, и я снова почувствовал себя человеком. К этому времени начал действовать анальгетик, и я сумел, не упав, добраться до двери.– Слишком много, слишком скоро, Джек, – запротестовал Киазим. – Теперь приляг и постарайся заснуть.– И выгляни наружу через двадцать четыре часа? Нет уж, спасибо, – ответил я. – У меня нет времени. Если ты с пулей в ноге смог прошагать двести миль по бездорожью, то я уж до этой проклятой двери как-нибудь доберусь.Но я все же с удовольствием присел и взял протянутую мне Киазимом сигарету.– Что теперь? – спросил он.– А кто знает? Надо подумать. Мы обязаны с чем-то к ним вернуться. Теперь мы имеем дело только с двумя. Алеко и Мелосом. Остальных Алеко оставил на Киросе.– Дела наши пока еще плохи, – заметил Киазим. – Мелос из особой породы людей. Он всех убьет, если заподозрит хоть что-то неладное. Моих мальчиков, леди Сару. Для него это что пару раз плюнуть.– Он убьет их в любом случае, старина, – печально заметил я. – Любым способом, и нас вместе с ними. Таков, по его мнению, должен быть финал всей операции.– А Алеко?– Он даже себе уже ничем не поможет.– Тогда что же нам делать?Его лицо помрачнело. Он ждал от меня ответа. От Джека Сэвиджа – чудотворца. Я уже устал от этой роли. У меня вновь разболелась голова. А еще это виски. Алкоголь и лекарство несовместимы, а может быть, я просто начинал приходить в шоковое состояние. Наверное, так оно и было.– Я задыхаюсь, – сказал я и поднялся.На самом же деле я просто не знал, что ответить Киазиму. На его вопрос у меня не было никакого ответа. С моей стороны это было уловкой, и Киазим прекрасно это понимал.Я не только дошел до двери, но и даже попытался подняться на палубу. Мне это удалось главным образом потому, что моя правая нога уже ничего не чувствовала, а левая рука была словно обрублена по запястье.Киазим оказался позади и, поддерживая меня за локоть, помог выбраться на солнечный свет. Снаружи было очень тихо, будто ничего не произошло. Было ли это на самом деле? Цепочка пулевых пробоин на левой стороне палубы от автоматной очереди, которую Капелари успел выпустить в меня, и пятна уже успевшей засохнуть под жарким солнцем крови на том месте, где свалился Лазанис, свидетельствовали о реальности кровавых событий, разыгравшихся этой ночью.На полу в рубке лежал атташе-кейс, оставленный Киазимом, когда тот помогал мне подняться по лестнице на палубу. Я присел рядом с нашей злополучной находкой.– Ты знаком с такими штучками? – спросил он. – Какая у них взрывная сила?– Видел, что бывает, когда ручная граната попадает в группу пехотинцев?– У этого взрывного устройства такая же?– Во всяком случае, наверняка убьет сапера и изуродует тех, кто будет рядом. Радиус поражения у этого устройства вряд ли такой, как у гранаты, но все же достаточно большой.– Взорвется в тот момент, когда его попытаются открыть?– Да, если только нет специального ключа.На столике в рубке лежала отвертка. Я взял ее и подцепил бронзовую пряжку атташе-кейса.– Стоит ее немного пошевелить, и мы взлетим на воздух.По лицу Киазима было видно, что он явно не одобряет моих действий. Я с удивлением обнаружил, что и ему знаком страх, пусть даже небольшой.– Не слишком приятный конец, – заметил он, поежившись.– Возможен и хуже, – сказал я. – Можно остаться в живых, оказавшись калекой без рук или потеряв зрение.– Такого я не пожелал бы даже самому заклятому врагу.Видимо, под воздействием последней произнесенной Киазимом фразы я вдруг понял, что нужно сделать. Я поделился своей идеей с Киазимом.Внимательно выслушав меня, он мрачно проговорил:– Ты обрекаешь себя на смерть. Ты хоть это понимаешь?– Если мне повезет, то Сара и твои дети получают реальный шанс остаться живыми. Это в любом случае лучше, чем то, что уготовил им Мелос.– А ты уверен, что Мелос клюнет на твою приманку?– Никто не хочет умереть, – сказал я Киазиму. – Даже Мелос. Он хочет занять пост главы тайной полиции, когда он и его дружки придут к власти. Если это им конечно же удастся. У них тогда будет все. Власть, женщины, деньги. Все, что они захотят. Но только в том случае, если останутся живы.С зажатой во рту дымящейся сигаретой Киазим присел на корточки у моих ног рядом с дверью, ведущей в рубку. Его черные глаза смотрели куда-то вдаль. Он тяжело выдохнул.– Хорошо, старина. Не буду тебя отговаривать. Если ты окончательно решил поступить по-своему, делай так, как задумал. Но только при условии, что и я приму в этом участие.Он поднялся и пошел на корму, на которой все еще лежало разложенное нами подводное снаряжение и оборудование. Я захромал вслед за ним. Подойдя к Киазиму, я увидел, что в руках он держит открытую жестяную коробку с пластиковым гелигнитом и внимательно разглядывает набор химических детонаторов.– Быстро срабатывают, – произнес он. – У нас будет не больше пяти секунд. Я прав?– Придется смываться сломя голову.– С небольшой оговоркой, если гелигнит взорвется в нужный момент и если пяти фунтов будет достаточно.Я не нашелся что ответить. Он слегка улыбнулся, явно довольный собой.– Ничего, уцелеем. У нас с тобой потрясающие способности выживать в любых, даже в самых критических ситуациях.На это у нас особый талант. А теперь спускайся в кубрик и хорошенько отоспись. Это для тебя сейчас самое главное. Когда придет время, я разбужу.– Обещаешь? – сказал я. – И чтобы никакой самодеятельности.– Даю слово.Его обещания было для меня достаточно. Я знал, что Киазим человек слова. Только теперь я почувствовал, как смертельно устал. Я добрался до кубрика, завалился на койку и уставился глазами в потолок. Меня, казалось, уже ничто не волновало. Перед тем как забыться в глубоком сне, я услышал, как загремела цепь поднимаемого Киазимом якоря. * * * Когда мы подплыли к Киросу, наступил вечер. Солнце уже начинало опускаться за горизонт, и, когда я поднялся на палубу, легкий морской ветерок обдал меня холодом.«Ласковая Джейн» была на автоуправлении. Киазим, стоя на корме, готовился к погружению. Надев гидрокостюм, он занимался проверкой акваланга.Он посмотрел на меня и сказал:– А я уже собирался тебя будить. Осталось полчаса. Как себя чувствуешь?– Отлично, – ответил я, что было совсем не так. – Сон придал мне силы.Киазим ничего не сказал на это, хотя было видно, что он мне не поверил.– Мы уже прибыли, Джек. Ну что? Последний рывок?Он открыл свой жестяной портсигар. В нем оставалась всего одна сигарета. Киазим разломил ее пополам и протянул половину мне. У нее был отвратительный вкус, но тем не менее, сделав затяжку, я почувствовал некоторое облегчение.– Мне жаль твой катер. Я прекрасно знаю, что он для тебя значил.– Это уже дело прошлого, дорогой. Всему рано или поздно приходит конец.На его лице застыла печаль. Может быть, это было от усталости или забот. Но какова бы ни была причина, она все же касалась нас обоих. Возможно, это была покорность судьбе или результат фатальной неизбежности событий, которые нас ожидали. Несомненно, мой план являлся сумасшедшей авантюрой. Впрочем, как и вся эта операция, которая с самого начала была сплошным безумием.Я не был до конца уверен в том, что применение жестоких действий может повернуть события в лучшую сторону. Я уже не мог более отличать, где добро, а где зло. И вообще, могло ли произойти что-либо хорошее после такого огромного количества смертей?После всего, что в последнее время произошло со мной, я мог быть уверен только в надежности дружбы с этим человеком и любви обреченной на, смерть девушки. Вот вам и ирландец. Человек, под внешней суровостью которого скрывалась сентиментальность. В конце концов я оказался тем, за кого меня принимал Мелос. У меня было слишком мягкое сердце.Киазим, коснувшись рукой плеча, прервал мои размышления. Он уже пристегивал акваланг. В брезентовом ремне, опоясывавшем его талию, находился пластиковый гелигнит.Мы приближались к берегу. В сумерках наступившего вечера на нас надвигались мрачные скалы. У входа в залив на фоне отливающего золотом острова, словно часовые на посту, в тупом молчании застыли Старухи Паксоса. Я вошел в рубку и, поскольку мы уже были в заливе, сбросил обороты.Киазим, одетый в черный гидрокостюм, с аквалангом за плечами степенно вышел из кубрика. А затем произошло нечто странное. Он подошел ко мне и, словно я был одним из его сыновей, нежно потрепал меня по щеке. Это был жест самой нежной любви и глубокого уважения.– Ну, с Богом, дружище, – сказал он.Я не сводил с него глаз, пока он не натянул на лицо маску. Затем, зажав в зубах мундштук, Киазим прыгнул в воду. * * * Никогда в жизни я еще не испытывал такого одиночества, как в тот момент, когда остался один на катере. Я направил «Ласковую Джейн» в узкий проход залива. Надо мной тенью, черной, словно ночь, зависли Старухи Паксоса. Несколько чаек, будто предупреждая меня о смертельной опасности, с отчаянным криком кружили низко над палубой.Все так же медленно катер скользил по золотистой поверхности воды, окрашенной лучами угасающего солнца, как бы нехотя входя в лагуну, где должна была наступить развязка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30