Брат хотел выкупить у меня «Бичвуд», но я отказала ему, вспомнив, что там происходило в прошлом. Он пришел в ярость и напоминал капризного ребенка, который не может добиться своего. — Она улыбнулась, но это было всего лишь грустное воспоминание.
— После этого я почти ничего о нем не слышала, да и не имела такого желания. Мне не нравилось, в кого он превратился.
— В кого же, мисс Киркхоуп?
Она пристально, не переставая улыбаться, посмотрела на Бишопа:
— Это моя тайна, мистер Бишоп. Я слышала кое-какие истории от разных людей, хотя и не располагаю доказательствами того, что они правдивы; но как бы то ни было, я не желаю это обсуждать. — Ее тонкие холеные пальцы сомкнулись вокруг бокала. — Дом много лет простоял пустым, пока я не решила выставить его на продажу вместе с другой недвижимостью, которой я владела. И была уже не в состоянии столь эффективно управлять делами, передав их в более умелые руки. За мной по-прежнему сохраняется символическое место в правлении, но никакого влияния на деятельность компании я уже не оказываю. Я продала недвижимость в то время, когда компания остро нуждалась в притоке наличного капитала, но, боюсь, это была всего лишь отсрочка. Тем не менее я вполне довольна. Финансовые проблемы не омрачают последние годы моей жизни. Это одно из преимуществ старости — будущего, о котором надо беспокоиться, остается все меньше.
— Но вы не продали «Бичвуд».
— Не смогла, мистер Бишоп, не смогла. В этом и состоит горькая ирония — единственный дом, от которого я хотела избавиться, никто не покупал! — Она сокрушенно покачала головой. — Его можно было бы назвать «Проклятие Киркхоупов». Я даже пошла на то, чтобы полностью реконструировать дом, но его все равно не желали покупать. Агенты считали, что все дело в «дурной атмосфере». По-видимому, на рынке недвижимости такое иногда случается. Вот почему потребовалось прибегнуть к вашим услугам, мистер Бишоп. Чтобы, если угодно, официально «очистить» дом.
— Я еще тогда сказал агенту, что не занимаюсь изгнанием нечистой силы.
— И совершенно не верите в привидения как таковые. Именно поэтому, в частности, они остановили свой выбор на вас. Агенты сказали мне, что причиной необъяснимых явлений в «Бичвуде» могут быть протекающие под домом грунтовые воды, оседание почвы или усадка материалов.
— При детальном осмотре местоположения здания можно объяснить множество странных явлений, мисс Киркхоуп. Постукивание, беспричинное распахивание дверей, скрипы, стоны, внезапно появляющиеся лужи и пятна сырости — всему этому обычно находится логическое объяснение.
— Да, агенты почему-то были уверены, что вы обнаружите причину.
— К сожалению, я не оправдал их надежд.
— Но вы хотите предпринять еще одну попытку.
Он кивнул:
— С вашего позволения.
— Но ваша позиция не совпадает с позицией мисс Кьюлек и ее отца.
— Да. Джейкоб Кьюлек и Джессика полагают, что в «Бичвуде» есть что-то зловещее. Я хотел бы доказать, что они ошибаются.
— А мне казалось, что вы занимаетесь этим ради денег, — язвительно заметила Джессика.
— И ради этого тоже.
Агнес Киркхоуп оставила без внимания эту легкую перепалку.
— Вам не кажется, что события на Уиллоу-роуд получили слишком громкую огласку? Вы и в самом деле считаете, что ворошить ужасное прошлое «Бичвуда» необходимо?
— Я уже упоминал о том, что в области парапсихологии мнение Джейкоба Кьюлека ценится очень высоко. Насколько я его знаю, он не из тех, кто делает поспешные выводы или строит фантастические гипотезы. Он считает, что я в состоянии вспомнить какие-то подробности первого посещения «Бичвуда». Со своей стороны, я просто хотел бы закончить начатую работу. Кроме того, исходя из личных мотивов, я стремлюсь доказать, что Кьюлек заблуждается.
— Обещаю, что обследование будет проводиться осмотрительно, — серьезно сказала Джессика. — Мы будем сообщать вам обо всех находках, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги.
— А если я попрошу вас на каком-то этапе остановиться?
— Не знаю, мисс Киркхоуп. Это будет зависеть...
— От того, что вы обнаружите?
— Да.
Глубоко вздохнув и пожав плечами, Агнес Киркхоуп и на этот раз снова их удивила:
— Прекрасно! Такую старуху, как я, уже почти ничего не интересует. Возможно, это внесет некоторое разнообразие в мое довольно монотонное существование. Как я поняла, платить мистеру Бишопу будете вы?
— Да, конечно, — сказала Джессика.
— Да, пожалуй, я хотела бы узнать, почему Доминик покончил с собой.
— Но это невозможно, — быстро ответил Бишоп.
— Наверное, вы правы. Но я, быть может, больше верю в таинственное, чем вы, мистер Бишоп, несмотря на вашу профессию. Посмотрим.
— Итак, мы можем приступать? — спросила Джессика.
— Да, милочка, можете приступать. Вот только...
Бишоп и Джессика насторожились.
— На это обследование у вас остается очень мало времени. Через четыре дня «Бичвуд» будет разрушен.
Глава 7
После непродолжительных сумерек опустилась ночь, и обитатели Уиллоу-роуд тревожно, словно тьма была зрячим существом, задернули перед ней занавески. На улице стало тихо и спокойно, журналисты и телевизионщики давно уехали, исписав кучу блокнотов и наснимав тысячи футов видеопленки с высказываниями и опасениями местных жителей. Разошлись и зеваки, не обнаружив на этой заурядной, довольно унылой улице ничего такого, что могло бы удовлетворить их любопытство. По панели прохаживались двое полицейских — вверх по левой стороне улицы, вниз по правой, — приглушенно переговариваясь и внимательно оглядывая каждый дом, мимо которого они проходили. Каждые двадцать минут один из них передавал по радио сообщение на участок. В неверном свете уличных фонарей тьма, сгущавшаяся в промежутках между ними, выглядела угрожающе, и всякий раз, ступая на неосвещенные участки, полицейские втайне друг от друга каждый раз должны были собираться с духом.
В доме номер 9 Деннис Бруэр включил телевизор и велел жене отойти от окна, возле которого она стояла, пытаясь разглядеть что-то сквозь занавески. Трое их детей — шестилетний мальчик и семилетняя девочка, сидевшие на ковре перед телевизором, и одиннадцатилетний мальчик, бившийся за столом над домашним заданием, — с любопытством посмотрели на мать.
— Я просто смотрю, здесь ли еще полицейские, — сказала она, плотно задергивая шторы.
— Больше ничего не произойдет, Эллен, — раздраженно пообещал муж. — Да и что еще может произойти, черт возьми?
Эллен села рядом с ним на диван и устремила взгляд на цветной экран.
— Не знаю. Все это так непонятно. Мне перестала нравиться эта улица, Деннис.
— Все уже позади. Нам не о чем больше беспокоиться — все эти жалкие подонки окончательно рехнулись. Благодарение Господу, что с ними разобрались одним махом, — вот что я хочу сказать. Теперь у нас воцарится мир и покой.
— Но не могли же они все помешаться. Это лишено всякого смысла.
— А в чем теперь есть смысл? — Он на мгновение оторвался от экрана и увидел, что дети наблюдают за ними с напряженным вниманием. — Полюбуйся, что ты наделала, — недовольно сказал он. — Ты напугала детей. — Скрывая свою досаду, он ободряюще улыбнулся им и снова сосредоточился на телевизионной передаче.
В доме номер 18 Харри Скитс только что вернулся и закрыл за собой дверь.
— Джилл, я пришел! — крикнул он. Жена поспешно выбежала из кухни.
— Ты задержался, — сказала она, и Харри удивился, что она так встревожена.
— Ну, выпили по стаканчику с Джеффом. Да что с тобой?
— По-моему, я немного нервничаю.
Он поцеловал жену в щеку.
— Нервничать нет причин, глупышка. У тебя под окнами прохаживаются полицейские.
Она взяла его пальто и повесила в шкафу под лестницей.
— Когда ты рядом, я не боюсь. Это начинается, только когда я одна. Наша улица стала немного пугающей.
Харри рассмеялся:
— Старина Джефф тоже только об этом и говорит. Интересуется, кого прикончат в следующий раз.
— Это не смешно, Харри. Я не очень хорошо знала остальных, но миссис Роуландс была очень милой, когда мы с ней разговаривали.
Харри пнул ногой свой портфель и направился к кухне.
— Да, ну и способ... Перерезать горло машинкой для подстригания изгороди. Он-то уж точно помешался, этот тип.
Джилл включила электрочайник.
— Мне он очень не нравился. Но я бы не сказала, что ей тоже, судя по тому, как она о нем отзывалась. Она говорила, что он ненавидит ее собаку.
— Я тоже недолюбливаю пуделей.
— Да, но сделать такое с бедным животным...
— Забудь об этом, милая. С этим покончено.
— То же самое ты говорил на прошлой неделе.
Он покачал головой:
— Знаю, но кто бы мог подумать, что после такого произойдет еще что-нибудь? Это ни в какие ворота не лезет. И все-таки я уверен, что этот случай был последним. Давай выпьем чаю, а?
Она отвернулась и подошла к кухонному шкафчику, стараясь убедить себя, что тоже в этом уверена.
В доме номер 27 пожилой мужчина лежал в постели и дрожащим голосом разговаривал со своей сиделкой:
— Они еще здесь, Джули?
Сиделка опустила занавески и повернулась к старику:
— Да, Бенджамин, они только что прошли мимо.
— За все годы, что я здесь прожил, у нас никогда не патрулировали полицейские.
Она подошла к кровати, заслонив стоявшую у изголовья настольную лампу, и ее гигантская тень упала в угол комнаты, образовав там непроницаемую черную пустоту.
— Хотите молока? — тихо спросила она.
Его сморщенное старческое лицо при слабом свете лампы было желтым, как пергамент. Он улыбнулся:
— Да, пожалуй, только немного. Ты посидишь со мной, Джули, правда?
Она наклонилась над стариком, от чего закрытое крахмальное платье, которое она носила вместо формы, затрещало на ее пышной груди, и поправила простыни.
— Да, конечно посижу. Я же обещала, не так ли?
— Да, ты обещала.
Он потянулся к ее пухлой, но крепкой руке.
— Ты так добра ко мне, Джули.
Похлопав его по руке, она накрыла ее одеялом и еще раз расправила простыни вокруг его тщедушного старого тела.
— Ты посидишь со мной, правда? — переспросил он.
— Я уже сказала, что посижу, — терпеливо ответила сиделка.
Он заерзал в постели, устраиваясь поудобней.
— Кажется, я не прочь выпить горячего молока, — вздохнул он.
Она поднялась с кровати. Пушок над ее верхней губой блестел от мельчайших бусинок пота. Она прошла через комнату и бесшумно прикрыла за собой дверь.
В доме номер 33 Фелисити Кимбл гневно взирала на своего отца.
— Но почему я не могу выйти, папа? Это несправедливо!
— Я уже сказал, что не желаю, чтобы ты выходила сегодня из дому, — устало ответил Джек Кимбл. — Не желаю, чтобы ты где-то задерживалась, пока все это происходит.
— Но мне уже пятнадцать, папа. Я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться собой.
— В эти дни никого нельзя считать достаточно взрослым. Разговор окончен — никуда ты не пойдешь!
— Мама! — захныкала девушка.
— Отец прав, Фелис, — мягко заметила мать. — После всех этих событий наша улица словно притягивает всякий сброд.
— Но что может случиться? У нас легавые под окнами.
— Полиция, Фелис, — поправила мать.
— К тому же Джимми может привезти меня домой.
— Да, — сказал отец, складывая свою газету, — и это еще одна причина, по которой ты никуда не пойдешь.
Плотно сжав губы, Фелисити смерила взглядом обоих родителей и, не сказав ни слова, демонстративно вышла из комнаты, «случайно» опрокинув башню, сооруженную ее младшим братом из конструктора «Лего».
— Может быть, следовало ее отпустить, Джек? — робко подала голос мать, помогая рыдающему ребенку собрать пластмассовые кубики.
— О, не начинай! — Джек уронил газету на колени. — Когда все утрясется, пусть шляется сколько угодно. При условии, что будет вовремя возвращаться домой, конечно.
— Для современных детей это не одно и то же. Они более независимы.
— Чересчур независимы, вот что я скажу тебе!
В своей комнате наверху Фелисити включила свет и ничком бросилась на кровать.
— Старые кретины, — громко произнесла она. Обращаются с ней, как с десятилетней. Она хотела всего лишь на пару часов сходить в клуб. Джимми ее ждет. С нее хватит! В школе обращаются, как с ребенком, дома обращаются, как с ребенком! А она уже женщина! Фелисити опустила глаза на свои полновесные выпуклости, чтобы удостовериться в этом. Удовлетворенная, она перевернулась на живот и стукнула кулаком по подушке. Проклятая улица! Только и делают, что убивают друг друга! Она с легкой грустью вспомнила двух братьев, живших неподалеку, которых застрелили из ружья; младший был такой красивый, она чуть не влюбилась в него. Но теперь оба мертвы, причем младший скончался от ран только позавчера. А через несколько минут умер и его отец. Сколько стараний затрачено впустую! Фелисити спрыгнула с кровати и подошла к магнитофону. Перемотала пленку и нажала «пуск». Заиграла нежная медленная мелодия — именно такие она любила — с подчеркнутым, но не навязчивым ритмом. Она задвигалась в такт, все больше погружаясь в смысл песни и забывая о своей обиде на родителей. Танцуя, она бессознательно приблизилась к окну и остановилась, увидев свое отражение на темном фоне. Прижавшись лицом к стеклу, она загородилась ладонями от света и посмотрела на улицу. Проходившие мимо полицейские взглянули наверх и продолжили свой путь. Фелисити проводила их взглядом, пока тех не поглотила тьма, недоступная даже свету уличного фонаря. Она задумчиво задернула занавески.
В доме номер 32, расположенном напротив, Эрик Чаннинг разочарованно крякнул. Обычно девушка оставляла занавески полуоткрытыми, явно не догадываясь, что за ней наблюдают из противоположных окон. За последний год Эрик провел немало часов одинокого бдения в своей спальне, тогда как его жена пребывала в уверенности, что он возится с самодельной железной дорогой в соседней комнате. Он знал, что Вероника считала его паровозики детской забавой для мужчины тридцати восьми лет, но, как она часто повторяла в компании, это удерживает его от греха. Подглядывание было не таким уж простым делом: глаза прикованы к окну, а слух напряженно ловит каждый звук на лестнице, чтобы не пропустить шагов жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49