Связь была несомненна: на портрете, который он увидел в круглой комнате в Роберте-бридже, был изображен Доминик Киркхоуп; Бишоп хорошо запомнил фотографию брата Агнес Киркхоуп, и хотя портрет и фотографию явно разделяли годы, сходство было очевидным. Его весьма удивило, что главный инспектор Пек, возглавляющий расследование событий на Уиллоу-роуд, во время его звонка находится в институте. Как и следовало ожидать, покушение на жизнь Джейкоба Кьюлека уже совершилось.
— Итак, — сказал Пек, — все, что у меня есть, — это убийства, самоубийства, попытки изнасилования — гомосексуального и обычного, разрушения, умышленные поджоги и камеры, до отказа набитые людьми, не знающими, какой сегодня день недели. И вот, чтобы помочь мне подготовить отчет, вы снабжаете меня информацией, — которая, как вам кажется, все объясняет, — об этом ненормальном Борисе Прижляке, считавшем, что зло — это великая материальная сила. Как, по-вашему, воспримет все это комиссар, мисс Кьюлек? Он прикажет посадить меня за решетку вместе с остальными психами.
— Я не пыталась объяснить, я просто рассказала то, что мне известно. Ваша задача — воспользоваться этой информацией.
— Есть какие-нибудь соображения?
— Я бы начала с попытки выяснить имена всех сообщников Прижляка.
— Вы имеете в виду членов его секты?
— Да.
— А потом?
Джессика пожала плечами:
— Не знаю. Вероятно, за ними надо установить наблюдение. Пек фыркнул.
— По крайней мере вам известно, что членами секты были Браверман и Ферьер, — сказал Бишоп. — Возможно, это наведет вас на след убийц мисс Киркхоуп и ее служанки.
Пек в момент звонка Бишопа никак не мог решить, как поступить с ним. Он приказал ему не покидать дом в Робертсбридже, пока не прибудет местная полиция, затем распорядился доставить его под конвоем в Лондон, в свое управление в Скотленд-Ярде. Целый час он допрашивал «охотника за привидениями» (что это за профессия?), пока дочь Кьюлека, тоже под конвоем, не была доставлена из больницы, в которую поместили ее отца. Время уже близилось к десяти, а он все еще не продвинулся к истине ни на шаг. Если бы он мог решить, что Бишоп либо лжет, либо абсолютно невиновен, ему стало бы легче.
Пек налег грудью на стол:
— Ладно, сегодня мы уже ничего не выясним. Я отпускаю вас, Бишоп. Вы меня не убедили, но, может быть, ваша версия не лишена вероятности. У этого Прижляка могут быть друзья, которым не понравилось, что вы с Джейкобом Кьюлеком околачиваетесь вокруг «Бичвуда». Возможно, после того группового самоубийства они относятся к этому дому как к святыне. Причиной гибели несчастной мисс Киркхоуп могло стать то обстоятельство, что она приказала снести дом. Придется пока списать все это на кучку безумцев. Это, конечно, не объясняет трагических происшествий на Уиллоу-роуд, но едва ли я должен винить вас за это. Так или иначе, мы будем вести за вами пристальное наблюдение.
— Не беспокойтесь, — сказал Бишоп, криво усмехнувшись, — я никуда не сбегу.
Пек резко ударил пальцем по столу.
— Мы будем следить за вами не только потому, что я вас подозреваю — а я вас подозреваю, черт побери! — а ради вашей собственной безопасности. Это касается и вашего отца, мисс Кьюлек. Я имею в виду охрану. Если Ферьер действительно был членом банды Прижляка, то они могут предпринять еще одну попытку.
Джессика тревожно вскинула на него глаза.
— Простите. Я не хотел вас пугать, — успокаивающе заверил ее Пек. — Но лучше не рисковать, чем потом жалеть. — Он обратился к полицейскому, который стоял, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками, и удивленно прислушивался к их разговору: — Фрэнк, скажите, чтобы их кто-нибудь проводил.
Бишоп и Джессика встали, и Пек посмотрел на них, по-прежнему хмурясь.
— Постоянно сообщайте нам обо всех ваших перемещениях, мистер Бишоп. Я, вероятно, заскочу завтра с вами побеседовать. Надеюсь, ваш отец скоро поправится, мисс Кьюлек.
Джессика признательно кивнула, и они вместе покинули кабинет детектива.
Полицейский вернулся через несколько секунд, насмешливо ухмыляясь.
— Чего ты скалишься, черт возьми? — проворчал Пек.
— Неужели вы поверили в эти бредни про силу зла, шеф?
— Не в том дело, Фрэнк. Они верят, вот что важно. Во всяком случае, девушка. Бишоп, кажется, еще не решил. Да и я, по правде говоря, тоже.
Они отъехали от высокого здания, храня молчание, как будто Пек мог услышать их разговор из своего кабинета на верхнем этаже. Дождь наконец перестал, насытив влагой ночной воздух. Джессика поежилась и запахнула воротник пальто.
— Вы отвезете меня в больницу, Крис?
— Именно туда я еду, — ответил Бишоп. — В каком он был состоянии, когда вы его оставили?
— В ужасном. Ему до сих пор трудно сделать вдох.
— Есть серьезные повреждения?
— Если говорить о физических, то только синяки, как и в прошлый раз. Врач сказал, что затрудненность дыхания вызвана главным образом эмоциональным шоком, а не сжатием трахеи. Господи, вернись я на несколько секунд позже... — Она не договорила.
Бишоп хотел протянуть к ней руку, прикоснуться, погладить ее ладонь, но он не мог преодолеть отчужденность и неловкость.
— Он поправится, Джессика. У него железная воля.
Джессика попробовала улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Впрочем, его внимание было приковано к дороге. Джессика посмотрела на его профиль и заметила морщинки вокруг глаз.
— Вам тоже пришлось немало пережить, — произнесла она после долгой паузы. — Это, наверное, было кошмаром.
— Куда более страшный кошмар пережили Агнес Киркхоуп и ее служанка; им не удалось из него вырваться. Что же это за существа, если они способны на такие злодеяния? — Его передернуло от омерзения. — По-моему, Пек все еще убежден, что Бравермана и его жену убил я.
— Не может он так думать, Крис. В этом же нет никакого смысла.
— Ни в одном из этих событий нет смысла. И вы, и я, хотя и различными путями, сталкиваемся с такими явлениями, которые постоянно отрицают логику. Пек — полицейский, а полицейские любят, чтобы все было в порядке. Мы не можем осуждать его за эти подозрения.
— И за его агрессивность.
— За это тоже.
Он остановился возле светофора перед залитой лучами прожекторов широкой площадью. Тысячи туристов любовались серебристыми фонтанами и вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть статую адмирала, венчающую высокую колонну наподобие вороньего гнезда на корабельной мачте. Внушительное здание Национальной галереи возвышалось над оживленной площадью, словно ярко освещенный театральный задник, а вокруг него нескончаемым потоком текли автомобили.
— Великолепно, — рассеянно заметила Джессика. — Так оживленно. Такое ощущение, что сейчас день.
Красный свет замигал, и загорелся зеленый. Бишоп вклинился в скопление машин и, отыскав нишу, слился с потоком.
— Интересно, сколько людей Прижляка осталось в живых? И почему?
— Может быть, они специально оставлены для таких вот... актов возмездия.
Чтобы избежать столкновения с такси, претендующим на трехфутовое пространство перед его машиной, Бишоп сосредоточился на управлении.
— Если полиции удастся установить местонахождение оставшихся членов секты, то, возможно, всему этому будет положен конец.
Бишоп бросил на девушку быстрый взгляд:
— Чему, Джессика? Знаете ли вы с отцом, что происходит на самом деле?
Она ответила не сразу:
— Полной уверенности у нас нет. Мы только вчера обсуждали этот вопрос с Эдит Метлок...
Они одновременно взглянули друг на друга.
— Проклятие! — тихо произнес Бишоп.
Не снижая скорости, он свернул на широкий бульвар и внимательно посмотрел по сторонам.
— Какой номер?
— Кажется, 64-й. Я никогда у нее не была, хотя часто звонила.
— Четные номера справа. Смотрите хорошенько. Миновав Уэст-Энд, они довольно быстро доехали до Вудфорда, где жила Эдит Метлок. Оба не могли себе простить, что забыли на какое-то время о медиуме, ибо понимали, что она, как участница группы, обследовавшей «Бичвуд», тоже была в опасности.
— 48... 60... 62... Вот! Приехали. — Бишоп показал на небольшое бунгало, окруженное узкой, не более двадцати футов, полоской сада. Подождав, пока проскочит встречная машина, Бишоп переехал на правую сторону улицы и остановился.
— Она дома, — сказала Джессика. — Во всех окнах горит свет. — Внезапно она почувствовала, что боится выходить из машины.
Бишоп сунул очки в верхний карман и выключил двигатель.
— Вероятно, мы принимаем происходящее слишком близко к сердцу, — неуверенно сказал он, догадавшись, что Джессика охвачена страхом. — Хотите остаться в машине?
Она отрицательно покачала головой и повернула дверную ручку.
Бишоп толкнул пронзительно заскрипевшую садовую калитку, и они вошли. Свет из окон лился на газоны, расположенные по обеим сторонам узкой дорожки, ведущей к крыльцу, и ярко-зеленые квадраты подстриженной травы выделялись на совершенно черном фоне. Крыльцо освещалось наружным фонарем.
Бишоп позвонил в колокольчик, и оба прислушались. Джессика закусила нижнюю губу и смотрела на него широко открытыми, почти невидящими глазами. Чтобы рассеять ее тревогу, Бишоп взял ее за руку и легонько встряхнул. И снова позвонил в колокольчик.
— Может быть, она спит? — предположил он.
— С включенным везде светом?
— Наверное, просто задремала.
Он постучал по почтовому ящику и, пригнувшись, заглянул в щель.
— Все двери в коридоре открыты. Она должна была услышать. Похоже, свет горит повсюду.
Он громко позвал Эдит Метлок по имени. Ответа не последовало.
— Крис, давайте вызовем полицию, — сказала Джессика, медленно отступая от двери.
— Пока не надо. — Он поймал девушку за руку и на этот раз крепко сжал ее. — Давайте сначала убедимся, что здесь действительно что-то неладно.
— Неужели вы не чувствуете? — Джессика оглянулась на тени, окружавшие дом. — Здесь... так жутко... Как будто в темноте... что-то притаилось.
— Джессика, — мягко урезонивал Бишоп. — Вы сегодня пережили страшные минуты. Мы оба. Это на вас подействовало, и у вас разыгралось воображение... — У него самого воображение разыгралось ничуть не меньше. — Я загляну в дом с черного хода. А вам не лучше ли посидеть в машине?
На мгновение тревога вспыхнула в ней с новой силой.
— Нет, Крис, я вас одного не брошу, — твердо возразила Джессика.
Бишоп улыбнулся и пошел по газону, заглядывая на ходу в окна. Шторы были раздвинуты, и сквозь кружевные занавески он рассмотрел небольшую гостиную. На голом обеденном столе стоял горшок с растением. В комнате никого. Они обогнули угол одноэтажного здания, и Бишоп почувствовал, что в темноте Джессика почти вплотную прижалась к его спине. Почва у них под ногами стала мягче, будто они ступали по цветочной клумбе. Впереди было светло, и они прошли мимо непрозрачного окна, которое, как предположил Бишоп, являлось окном ванной комнаты. Еще более яркий свет впереди с непреодолимой силой оттеснял ночной мрак. Жалюзи в кухне тоже были подняты, и Бишоп невольно сощурился от резкого света люминесцентных ламп.
— Пусто, — сказал он Джессике. — Где-то там должна быть дверь на задний двор. Давайте посмотрим.
Задний фасад бунгало буквально утопал в море огней, и Бишоп подумал, что причиной тому был нервический страх живущей в одиночестве женщины. Хотя Эдит Метлок не показалась ему особой нервной.
Он толкнул дверь кухни и не удивился, обнаружив, что она заперта. Подергал ручку, затем постучал по стеклу. Может быть, она куда-нибудь вышла, а свет оставила, чтобы отпугнуть грабителей? Но почему свет горел повсюду? И почему не зашторены окна?
— Крис!
Бишоп обернулся и увидел, что Джессика смотрит в соседнее окно. Он быстро подошел.
— Посмотрите, — сказала она. — Там, в кресле.
Это была спальня. Сквозь гардины Бишоп разглядел пустую кровать, ночной столик, на котором стояла включенная лампа, хотя спальня и без того была прекрасно освещена, шкаф и комод. А в дальнем углу — кресло, в котором сидела женщина. Сквозь кружево было видно плохо, но он сразу понял, что это Эдит Метлок.
— Миссис Метлок! — Он постучал в окно. — Это Крис Бишоп и Джессика Кьюлек.
Ему показалось, что женщина шевельнулась и ее голова слегка повернулась.
— Почему она не отвечает? — спросила Джессика. — Что с ней, Крис?
У него мелькнула мысль, что у Эдит Метлок сердечный приступ, но ее поза противоречила этому предположению. Или она слишком напугана, чтобы отвечать?
— Попробую взломать дверь! — Бишоп вернулся к кухне и, нагнувшись, посмотрел сквозь узкую стеклянную панель, окаймлявшую дверь. И сразу увидел ключ, торчавший из замка с внутренней стороны. Встав к двери вполоборота, он размахнулся и ударил локтем по панели возле замка. Стекло разбилось и со звоном упало на пол кухни. Бишоп просунул руку в отверстие, стараясь не пораниться об острые края, и повернул ключ, облегченно вздохнув, когда замок щелкнул. Затем повернул ручку и толкнул дверь. Она не открылась. При нажатии сверху ощущалось какое-то слабое сопротивление, а когда он попробовал надавить снизу, дверь не поддалась вовсе. Он без колебаний разбил ногой стекло в нижней части двери и отодвинул задвижку. Дверь распахнулась.
Джессика прошла следом за ним, стараясь держаться как можно ближе. Эдит Метлок по-прежнему сидела в спальне с закрытыми глазами и не открыла их даже тогда, когда ее окликнули. Она застыла в напряженной позе, стиснув руками подлокотники и обратив лицо к светильнику на потолке.
— Она дышит, — сказал Бишоп, и тут же дыхание женщины стало глубже, грудь начала вздыматься, как будто его голос что-то пробудил в ней. Она приоткрыла рот и выдохнула, затем с шумом вдохнула воздух, и ее дыхание стало резким и порывистым. Джессика склонилась над медиумом и, взяв ее за плечи, стала окликать по имени. Но Эдит содрогалась от удушья, и Джессика с тревогой посмотрела на Бишопа. Он боролся с искушением дать медиуму пощечину, чтобы вывести ее из этого похожего на транс состояния, но опасался последствий внезапного шока. Вдруг Эдит Метлок резко наклонилась, и ее удушье прекратилось. Она просидела в этой позе несколько долгих секунд, затем медленно откинулась назад и глубоко вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49