Спятивший рабочий умудрился выстрелить себе в голову, а стоявшему рядом чудом удалось избежать участи оказаться продырявленным, когда гвоздь прошел навылет, не потеряв скорости. Но всех превзошел в изощренном безумии мясник, предложивший покупателям свою расчлененную жену — «блюдо дня», только для постоянных покупателей. Часть ее бедра до сих пор не обнаружена, и полиция безуспешно пытается вычислить незадачливую домохозяйку, сделавшую столь «удачную» покупку.
Относительно прочих преступлений и самоубийств, имевших место в последнее время, нельзя было сказать наверняка, что они связаны с этими из ряда вон выходящими событиями. Да и какую можно обнаружить между ними связь, кроме того обстоятельства, что все эти кошмарные преступления совершались в ночное время? Неужели тьма, как утверждает Джейкоб Кью-лек, действительно имеет отношение к этому безумию?
Пек включил гипотезу слепца в свой отчет, но поместил ее в особом разделе, не снабдив никакими комментариями. У него было искушение вообще выбросить ее из отчета, и он так бы и поступил, будь у него самого какая-нибудь правдоподобная гипотеза. Страшно представить, что может подумать об всем этом комиссар, но он, Пек, был в этом деле всего лишь мелкой сошкой. Руководство взяли в свои руки высокие чины. Все, что от него требуется, — это снабжать их любой имеющейся у него информацией. Еще пару недель назад Пек считал, что Джейкоб Кьюлек немного тронутый; но произошло слишком много такого, что заставило его изменить свое отношение к нему. Если бы только удалось разузнать побольше о Борисе Прижляке! Когда-то он жил в огромном многоквартирном доме возле Марилебонского вокзала, хотя, по свидетельству соседей, почти никогда там не появлялся. Осмотр его квартиры ничего не дал. Это было просторное, весьма неуютно обставленное жилище, без картин, книжных полок и каких-либо безделушек. Немногочисленные предметы мебели были очень дорогими, но функциональными, и, судя по всему, ими никогда не пользовались. Очевидно, эта квартира была для Прижляка чем-то вроде опорного пункта, а его деятельность — в чем бы она ни заключалась — протекала где-то в другом месте. Даже та информация, которая была собрана в связи с массовым самоубийством в «Бичвуде», проясняла очень немногое. Если Прижляк и был лидером какой-то идиотской религиозной секты, то его организация действовала на удивление осторожно. Похоже, у них не было никакого специального помещения для собраний. Как они пополняли свои ряды, тоже оставалось неясным. О работе, которой занимался Прижляк, — научной или любой другой, — не сохранилось никаких записей. Некоторые из его сподвижников были богаты, и в первую очередь — Доминик Киркхоуп. Пек предполагал, что Доминик и другие каким-то образом финансировали проект Прижляка. Что их на это подвигло? Подлинный интерес? Или то была компания извращенцев, радовавшихся любой возможности собраться на оргию? Насколько позволяет судить информация, собранная о Киркхоупе и некоторых других, их сексуальные предпочтения были довольно необычными. Одно время Доминик Киркхоуп владел фермой в графстве Гемпшир, которую в ответ на многочисленные жалобы соседей обследовала полиция. Оказалось, что животных на этой ферме держали не для естественных целей. Скандал замяли, ибо возмущенные окрестные землевладельцы не захотели, чтобы их безмятежное существование нарушилось столь сомнительной известностью. Киркхоупу и его гостям не было предъявлено никаких обвинений, но вскоре после рейда полиции ферма перешла в другие руки. За Киркхоупом после этого некоторое время наблюдали, но если он и позволял себе впоследствии противозаконные сексуальные прихоти, то делал это весьма осмотрительно.
Наводились справки и о Бравермане, и о Ферьере — человеке, выпавшем из окна в институте Кьюлека: ни о ком из них не удалось пока раскопать ничего необычного. Браверман был творческим руководителем рекламного агентства, ведущей фигурой в своей области. Ферьер — библиотекарем. Они не поддерживали между собой никаких явных отношений. Являлись ли они последователями Прижляка?
В деле об убийстве Агнес Киркхоуп и ее служанки существовала только одна зацепка. В день убийства соседи заметили возле дома мисс Киркхоуп двух прогуливающихся женщин Не будь этот район таким малолюдным и тихим, никто не обратил бы на них внимания, но поскольку район был именно таким, разные люди видели, как какие-то женщины два или три раза прошлись мимо дома мисс Киркхоуп. Вероятно, они ждали благоприятного момента для нападения. Одна из них была высокой, а другая низкорослой.
Крис Бишоп сказал, что две женщины — одна высокая, другая низкорослая — встретили его и в фэрфилдском «Доме отдыха». Те же самые? Возможно. Даже вероятнее всего. У Пека почти не осталось подозрений, касающихся исследователя-парапсихолога. Он, без сомнения, был во всем этом замешан, но только как потенциальная жертва — в этом детектив был теперь уверен. Напротив, все было направлено против самого Бишопа, кто бы — или что бы — за этим ни скрывалось. Почему? Да черт его знает! Все это лишено было всякого смысла.
Бишопу повезло, что Пек приказал приставить к нему «хвост». Двое полицейских, следивших за ним в тот вечер, сопровождали его до психиатрической лечебницы, а когда получили по радио приказ доставить Бишопа в дом Кьюлека, зашли внутрь. И увидели, что пациенты пытаются утопить Бишопа в ванне. Хорошо еще, что сыщики были вооружены — в то время Пек еще подозревал Бишопа в убийстве и не мог рисковать жизнью своих людей. Без огнестрельного оружия они бы не одолели впавших в буйство сумасшедших. Его люди тоже видели в психушке двух женщин, которые подожгли лестницу. Дом сгорел дотла, и более половины пациентов погибли. Бишоп, бедняга, потерял при пожаре свою жену.
Погиб весь медицинский персонал, то ли в огне, то ли еще раньше — никто этого теперь не узнает. Бишоп и оба сыщика видели нескольких санитаров мертвыми еще до того, как возник пожар. Некоторые пациенты выпрыгнули из того же окна, через которое выбрались Бишоп и люди Пека, и разбежались во тьме кто куда; позднее их подобрали патрульные машины. Другим удалось воспользоваться пожарной лестницей в задней части здания; в ту же ночь их обнаружили на улицах города. Но некоторые бесследно исчезли. Подсчет погибших и оставшихся в живых, проведенный на следующий день, не совпал с известным числом пациентов и персонала.
Пек озадаченно почесал большим пальцем кончик носа. Что, если предложить объявить общую тревогу и предупредить общество об угрозе, блуждающей по улицам? Но он тут же отбросил эту мысль. Зачем ему обвинения в паникерстве, если право принимать такие решения возложено на парней с верхнего этажа? К тому же вся эта темная история пока разворачивается только к югу от реки. Нет никаких причин вызывать панику в других частях города. Нет, он просто вручит комиссару свой отчет и предоставит начальству с ним разбираться. «Но, к сожалению, зараза расползается», — подумал он, изучая большую карту Лондона на стене своего кабинета, утыканную зелеными булавками. Каждая из них отмечала место новых происшествий, объединенных тем, что они произошли в ночное время и были связаны с тем или иным видом зловещего помешательства. Что там Кьюлек говорил насчет дождевых капель на стекле? Похоже, они действительно наращивают силу и скорость.
Полицейские камеры и больничные палаты переполнены людьми, которых пришлось взять под стражу ради их же безопасности. Акты насилия совершали далеко не все, но у каждого из них был одинаково бессмысленный вид. В настоящее время таких набралось уже несколько сотен, в основном это были футбольные болельщики. Инцидент на стадионе квалифицировали как проявление массовой истерии. Массовая истерия? Какая там, к черту, истерия! Сказать так — значит не сказать ничего. К счастью, широкая публика восприняла инцидент на стадионе как единственный крупномасштабный феномен, и власти стараются всячески преуменьшать остальные, сравнительно «мелкие» происшествия, ни разу не предположив, что между ними существует какая-то связь, и пресекая попытки ее установить. Состояние задержанных стремительно ухудшается, и те из них, кто был взят под стражу в числе первых, превратились черт знает во что. Десятки человек, в основном с Уиллоу-роуд, умудрились покончить с собой, поскольку непрерывно наблюдать за таким количеством людей у власти нет никакой возможности. Многие, полностью утратившие волю к жизни, получают питание внутривенно. Зомби — так назвал их Бишоп во время их встречи в начале этой недели. Подходящее слово. Уместное. Это именно зомби. Одни бессмысленно слоняются целыми днями, другие что-то бормочут, остальные, погрузившись в себя, пребывают в молчании и неподвижности. Медики озадачены. Они предполагают, что часть мозга у этих людей атрофировалась, — та часть, которая управляет мотивацией поступков. Они употребляют какой-то замысловатый термин, но, как это ни называй, суть одна: эти люди превратились в зомби. Единственное, что их волнует, единственное, что заставляет припадать к окнам больничных палат и камер, — это наступление ночи. Все они приветствуют тьму. И это беспокоило Пека больше всего, потому что это подтверждало теорию Кьюлека.
Не меньшую озабоченность вызывал тот факт, что более семисот человек были объявлены пропавшими, причем большинство составляли болельщики, разбежавшиеся по городу после матча. Пек резко, со скрипом отодвинул кресло. Поправив галстук, он снова подошел к окну, опуская на ходу закатанные рукава. Сделал несколько глубоких, резких затяжек, чтобы докурить сигарету перед тем, как идти на встречу с комиссаром. Семьсот человек! Он еще раз пристально посмотрел вниз на размеренное движение автомобилей. Куда, скажите на милость, могли подеваться семьсот человек?
— Кыш, проклятая! — Даф запустил обломком кирпича в существо, выхваченное из тьмы лучом фонаря, прикрепленного к его шлему. Крыса спрыгнула с узкого выступа, идущего вдоль сточного канала, плюхнулась в воняющую нечистотами воду и исчезла в темноте.
Даф повернулся к своим спутникам:
— Здесь будьте начеку. Начинается старая канализационная сеть.
Человек, пробиравшийся за ним по пятам, сморщил нос от тяжелого азотистого запаха и проклял про себя умников из Совета Большого Лондона, придумавших для него это небольшое неприятное поручение. Плачевное состояние канализационных сетей крупнейших городов страны вызывало всеобщую озабоченность, поэтому всюду спешно проводили проверки, чтобы не произошла еще одна катастрофа вроде манчестерской. На оживленных дорогах в северной части города появились огромные щели — достаточно большие, чтобы туда мог провалиться автобус. Эти щели возникли в результате разрушения стен подземных сооружений. Проблема назревала годами, но не попадала в сферу общественного внимания, и потому ее решение постоянно откладывалось. Теперь, когда на улицах появились щели и трещины, власти забеспокоились, что слишком многое будет бросаться публике в глаза, да и в носы тоже, поскольку снизу поднимался отвратительный смрад. Баркли, счастливчик, избранный в своем департаменте для обследования этой части лондонской канализации, вздрогнул от промозглой сырости и представил, как весь город проваливается в эти вонючие катакомбы. Чтобы не сглазить, он придержал готовое сорваться с языка ругательство.
— Все в порядке, мистер Баркли?
Он прикрыл глаза от слепящего света фонарика на голове Дафа.
— Да, продолжим. Так вы говорите, что перед нами наиболее обветшалая часть канализации?
— Когда я заглядывал сюда последний раз, она была в плохом состоянии. Но это случилось года два назад.
«Потрясающе», — подумал Баркли.
— Ну, показывайте.
В инспекционную группу входили три человека: Чарли Даф, старший мастер управления водоснабжения, Джефри Баркли из министерства и Терри Коулт, помощник мастера. Двигаясь по старому тоннелю, они были вынуждены пригибать головы, а Баркли старался по возможности не касаться покрытых плесенью стен. Но случайно поскользнулся и провалился по колено в мутную жижу.
Терри Коулт усмехнулся и поддержал Баркли за локоть.
— Тут довольно скользко, верно? — весело спросил он.
— Через пару минут станет полегче, мистер Баркли, — тоже улыбаясь, сказал Даф. — Тоннель впереди расширяется. Вы только посмотрите на эту кладку.
Он потыкал потолок заостренным металлическим прутиком, который всегда брал с собой на проверку канализации. Оттуда посыпались обломки цемента и кирпичей.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Баркли, посветив вверх фонариком. — Выглядит довольно скверно, не так ли?
В ответ Даф только хмыкнул и зашагал дальше, тыкая на ходу потолок. Сверху неожиданно упал целый блок кирпичной кладки, и Баркли, испугавшись, вскрикнул.
Даф мельком взглянул на повреждение, покачал головой и что-то пробурчал.
— Я бы посоветовал вам тыкать чуточку послабее, Даф, — сказал Баркли. Сердце у него бешено колотилось. Мала того, что это задание оказалось таким неприятным, так оно еще и опасно. — Мы же не хотим, чтобы кладка свалилась нам на головы?
Даф все еще что-то бормотал и качал головой, от чего луч его фонаря метался по стенам.
— Все эти старые тоннели одинаковые, — произнес он наконец. — Чтобы привести их в порядок, нужны миллионы. Когда их строили, они были вполне надежными, но все это движение наверху, все эти чертовы грузовики-джаггернауты, все эти новые дома... Люди, которые строили это сооружение, и думать не могли, что ему придется выдерживать такие нагрузки. К тому же они не представляли, сколько дерьма будет проходить по этим каналам.
Баркли вытер свои измазанные руки о комбинезон.
— К счастью, это меня не касается. Я должен только представить отчет.
— Вот как? — спросил из-за его спины Терри. — А кто, по-вашему, будет за это платить? Снова залезут в наши карманы?
— Так мы идем или нет? Не очень-то приятно корчиться тут в три погибели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49