Прошло несколько секунд, прежде чем я набрался духу выглянуть в окно. Фары потухли, и за забором виднелась лишь блестящая в лунном свете крыша машины. Никого, никого из синерджистов. Насколько я мог судить.
— Мидж! — позвал я. — Найди телефон Сиксмита и позвони ему — на этот раз нам может повезти.
Я задернул занавески, не желая, чтобы они заглядывали внутрь, если были где-то поблизости. Проходя мимо стола к лестнице, я не удержался, чтобы не дотронуться до лежащего там пушистого тельца. Это был неосознанный жест, не более. Может быть, знак сожаления, что Румбо мертв. А может быть, тайное «прощай, друг».
Потом я полез вверх по лестнице, ожидая, что Мидж уже набирает номер или хотя бы листает телефонную книгу. Но в прихожей никого не было.
Мидж была в круглой комнате, ее силуэт бесцветно вырисовывался в лунном свете. Она наблюдала за собравшимися снаружи.
— Мидж, почему ты не позвонила?..
— Он нам не поможет, Майк.
— Сиксмит? Это наш единственный знакомый в округе.
— Он не знает, как помочь. И все равно слишком поздно.
Я проследил за ее взглядом, и мне не понравилось то, что я увидел. Нет, мне это совсем не понравилось.
Майкрофт и его разношерстная банда собрались на открытом месте, их черные фигуры четко выделялись на залитой лунным светом траве.
Они стояли каждый по отдельности, как каменные столбы, и так же неподвижно. Те, что пришли из леса, выключили свои фонари, и, хотя каждый был сам по себе, все они были одна свора, объединенная вожаком для какого-то таинственного общего дела, и это испугало меня.
Они смотрели на коттедж, а мы смотрели на них.
Я придвинулся к Мидж, и она тихо проговорила:
— Они хотят, чтобы мы умерли.
Так она это назвала. Не «они хотят нас убить», а «они хотят, чтобы мы умерли», словно они не собирались в этом участвовать, не хотели сами марать руки.
— Это, пожалуй, чересчур. — Если мое презрение и успокоило Мидж, то моих собственных опасений не облегчило. — Они не могут убивать людей только из-за того, что им приглянулся домик. Существует закон против такого рода вымогательства.
— Они хотели, чтобы Флора умерла, и она умерла. Очень смешно.
— У нее был сердечный приступ. Да, возможно, это они так напугали ее, что вызвали приступ, но она была старая женщина. А как они собираются напугать нас?
— Разве ты не испугался в Храме, в той жуткой комнате? Разве ты не боялся в лесу?
— Конечно. Но теперь мы у себя дома — посмотрим, что Майкрофт может здесь.
Знаете, иногда бравада — худшее средство для искушения судьбы. Что он мог? Многое, и нам предстояло это узнать.
Это не случилось сразу же. Секунды текли, но никто и ничто как будто бы не шевелилось — даже по небу не проплыло ни облачка. И стояла тишина, такая гробовая тишина. Даже половицы перестали стонать. Самым громким был стоящий в воздухе смрад.
Я хотел высунуться из окна — мы были не слишком близко, не настолько близко, чтобы синерджисты нас увидели, — но почему-то словно прирос к месту. Понимаете, я был зачарован, меня обуяло нездоровое любопытство: что происходит (или не происходит) снаружи. У меня даже слегка затруднилось дыхание, и кожа на груди словно натянулась. Мы смотрели наружу, они смотрели внутрь.
Потом ближайшая фигура подняла руку с длинной тростью.
И вот тогда начался ад.
Первым звуком был приглушенный рев, как будто подводный взрыв, глубокое «бум», рассыпавшееся в мелкую барабанную дробь. На мгновение луна пропала — я подумал, что проплыло облако, — но световой узор снова вернулся, когда чернота наверху распалась.
Летучие мыши разом взлетели и закружились над коттеджем темной массой, беспорядочным роем.
Они набрали высоту, заслонив луну, словно направлялись к звездам, и с бешеными взмахами крыльев уносились все дальше. Мы придвинулись к окну и вытянули шеи, глядя вверх, поскольку невероятное зрелище подавило даже страх.
Летучих мышей больше было не видно. И не слышно. Но всего несколько секунд.
Барабанная дробь вернулась дьявольскими хлопками, делаясь все громче, и уже словно само здание содрогнулось от ее приближения. Мы оторвались от окна и, затаив дыхание, не в состоянии вымолвить ни слова, уставились в потолок.
Оглушительный звук сконцентрировался, перешел в низкий грохот, и наши глаза переместились к камину.
Летучие мыши вылетели оттуда, как птицы в фильме Хичкока, и ворвались в комнату, наполнив ее своим писком и ужасающим хлопаньем крыльев. Крик Мидж (впрочем, Бог знает, может быть, и мой) заглох, как раздавленный стакан.
Мы быстро упали на пол, и вовремя: летучие мыши разбили стекло и соединились с другими, кружащими вдоль изогнутых стен.
Я почувствовал, как что-то село мне на спину, и крохотные лапки целеустремленно заскребли по ней. Когда я протянул руку сбросить тварь, другая села мне на шею и вонзила свои зубы.
Я перекатился, схватил одну и раздавил другую. Ощущение ломающихся под спиной косточек было отвратительно, но держать вырывающуюся тварь, открывшую кровавый счет в банке моего горла, было еще хуже. Надо мной кружилась неразбериха хлопающих крыльев, ветер от них шевелил мои волосы, движение в темной комнате было таким быстрым, что все превратилось в одно безумное пятно. Сквозь суматоху я расслышал крик Мидж.
Еще две летучие мыши опустились мне на грудь, и я ожесточенно сбил их, в то же время другой рукой сжимая тварь, все еще впивающуюся мне в шею. Поскольку она находилась рядом с моим ухом, я слышал пронзительный писк и еще крепче сжал руку, чтобы раздавить врага. Не чувствуя боли, я оторвал кровопийцу и швырнул слабо сопротивляющееся тело в сплошную массу других. Обеими руками я оторвал двоих от груди, их лапы и зубы превратили мою рубашку в лохмотья. Но как только я отбросил этих, другие сели мне на руки и ноги.
В проникающем из прихожей свете я увидел корчащееся тело Мидж, все покрытое крылатыми тварями, так что оно напоминало многокрылого отвратительного зверя со страниц комиксов. Мидж кричала и в ужасе колотила себя, и я пополз к ней, не обращая внимания на мышей, вцепившихся в меня самого.
Мидж снова упала на колени, и я в слепой ярости колотил этих повисших на ней монстров, круша крылья и ломая кости с яростью, которой не выдерживали даже эти цепкие гады.
Они падали. Я выдрал двоих, запутавшихся у Мидж в волосах, я сбивал их с ее плеч, стягивал с шеи. Нужно было бежать отсюда — но куда? Во всех комнатах были окна. И пока я боролся, все новые летучие мыши опускались на меня, а другие возвращались на Мидж. Я отбивал их прямо в воздухе, но на месте одной оглушенной тут же появлялись три новые. Я стал уставать от отчаянной борьбы, а мыши, как ни невесомы они казались, постепенно свалили меня на пол. Мы с Мидж лежали, все покрытые чернокрылыми паразитами.
Мы застыли рядом на полу, и боль была не так сильна; все, что мы чувствовали, это укусы и царапины. Но всеподавляющий страх не давал подняться.
Я прикрыл Мидж своим телом, хотя понимал, что в этом мало смысла, чертовы гады разберутся с нами. Как разобрались с кроликами. Как разобрались с Румбо.
Я закрыл глаза и стал ждать.
Но летучие мыши вдруг пропали.
Энергия
Их не было в воздухе. Их вес больше не давил на наши тела.
Прислушиваясь к удаляющемуся хлопанью крыльев, мы оставались на месте, уткнувшись лицом в ухабистый ковер и дожидаясь, когда это хлопанье совсем затихнет вдали.
И только тогда я приподнял голову и убедился, что вокруг действительно никого нет. Слабое трепыхание поблизости заставило меня тревожно повернуться на источник звука — одна летучая мышь со сломанным крылом кружилась по полу, отталкиваясь концом здорового крыла. У противоположной стены слабо подергивалась еще одна Другие, которых мне удалось убить, лежали тихими холмиками. В комнате оставался запах тварей — и мертвых, и улетевших, — этот запах смешивался с затхлой сыростью и гнилостным смрадом, и даже прохладный ветерок из разбитого окна не мог рассеять дух тлена.
— Мидж. — Я приподнялся, но она уткнулась лицом в пол и не шевелилась. — Все кончилось, Мидж, они улетели.
Ее спина затряслась, и я понял, что Мидж плачет. Я встал на колени и окровавленными руками прижал ее к груди. Теперь мы, несомненно, остались одни, и мне оставалось лишь тихонько покачивать ее, как баюкают ребенка.
Наша одежда была изодрана, превратилась в лохмотья, но, несмотря на покрывавшую тела кровь, никто из нас не был серьезно изувечен. Даже рана у меня на шее лишь слегка кровоточила. Я погладил Мидж по голове, и ее слезы промочили мою изодранную рубашку.
Тихий щелчок заставил меня снова замереть.
Звук донесся из прихожей, где по-прежнему ярко горел свет. Это щелкнула дверь. Входная дверь. Невозможно, но торчащий с этой стороны ключ поворачивался в замке.
Мидж, встревоженная моей внезапной неподвижностью, приподняла голову. И тоже посмотрела на ключ, который совершил полный оборот и еще раз щелкнул в своем новом положении.
Засов внизу двери пришел в движение, медленно, плавно отодвигаемый невидимой рукой. Металлический брус остановился, лишь когда дошел до упора.
Но сразу ничего не произошло.
Потом почти что лениво дверь отворилась.
В тени за ней стоял Майкрофт.
Я застонал, и Мидж уткнулась мне в грудь.
Он шагнул на свет, и его улыбку не смог бы изобразить сам Борис Карлофф. Я содрогнулся, увидев ее.
Майкрофт шагнул в коттедж, выставив перед собой тонкую трость, как слепой, и хотя на нем по-прежнему был строгий серый костюм, синерджист больше не казался невыразительным. Учитывая то, что я знал о нем, сама его вкрадчивость казалась зловещей: она предполагала нечто поразительно страшное. Майкрофт остановился у порога круглой комнаты, лицо его опять скрылось в тени, свет из-за спины очерчивал фигуру. Я услышал его долгий, глубокий вздох, словно синерджист хотел втянуть в себя весь воздух из комнаты и наполнить свои легкие ее вонью.
Он воспользовался летучими мышами, чтобы ослабить нас, а теперь явился сам, собственной персоной.
Срывающий овации Волшебник Майкрофт, непревзойденный фокусник-иллюзионист. Только летучие мыши не были иллюзией — ветер из разбитого окна и кровь, покрывающая мою изодранную одежду, говорили об их реальности. И дверь действительно сама отперлась — его присутствие подтверждало это. Я подумал, не часть ли его действа вскипятила тогда воду в радиаторе, и если он обладал таким могуществом, то заманить нас в свое логово в то воскресенье не представляло для него большой трудности.
Прежде чем зайти в комнату, Майкрофт протянул руку к выключателю и погасил свет. Его улыбка утратила свою приятность.
Остальные гуськом вошли за ним. Они по очереди расходились вправо и влево, прижимаясь к закругленным стенам, чтобы образовать смыкающиеся вокруг нас клещи. Синерджистов было человек десять-двенадцать, остальные, по-видимому, наблюдали снаружи, как часовые в лунном свете.
Я переводил глаза с лица на лицо, они бесстрастно отражали мой взгляд. Даже Джилли, тоже бывшая среди них, не выказывала никаких чувств. Я ожидал злобного взгляда хотя бы от друга Кинселлы, но он тоже сохранял каменную холодность.
— Чем... — Мой голос сорвался, и мне пришлось начать снова: — Чем можем служить, Майкрофт?
Мне казалось, что это прозвучало неплохо в данной ситуации, но, похоже, никого не развеселило, и меньше всех меня самого.
— Больше ничем, — ответил он, и от мысли, что мы уже не сможем ему пригодиться, мне стало еще холоднее. Майкрофт указал тростью на Мидж: — Она могла мне помочь, но решила иначе. И в этом я виню тебя. — Его трость уперлась в меня.
Я покачал головой, не соглашаясь:
— Мы так и не поняли, что происходит. Мы не хотим с тобой враждовать, Майкрофт, и вовсе не собираемся препятствовать твоему Великому Плану, в чем бы он ни заключался, черт бы его побрал. Так может быть, ты просто исключишь нас из него?
— К сожалению, слишком поздно. Вы стали неразрывной частью Грэмери.
— Это безумие. Тебе нужен коттедж? Бери его. Но предложи разумную цену. Поторгуемся, черт возьми! — И я в самом деле собирался поторговаться.
— Нет!
Это выкрикнула отскочившая от меня Мидж.
— Разве ты не понял, зачем ему нужен Грэмери и почему Флора так боролась, чтобы не пускать их сюда? — спросила она меня. — Он же сам сказал нам в своем Храме, не помнишь, что ли!
Я снова покачал головой, на этот раз безучастно.
— Грэмери или, по крайней мере, земля, на которой он стоит, — это канал, которым он пользуется, это какой-то источник энергии. Разве ты не видишь? Тот, кто занимает коттедж, становится хранителем этой энергии. Как Флора, как те, кто жил здесь до нее и еще раньше. Наверное, цепь бесконечна.
Месяцем раньше — нет, неделей раньше — я бы расхохотался над таким предположением. Это было трудно переварить, впрочем, как и все прочее, что здесь происходило. И не сам ли я недавно выдвигал схожие идеи?
Похоже, Майкрофта это позабавило.
— Наконец вы начали понимать. Вы чувствуете Волшебство, которое дает жизнь этой земле, делает воздух пригодным для дыхания, создает родники, становящиеся реками, из которых мы можем пить, дает пищу, чтобы поддерживать нас Вы могли бы представить, что все, среди чего мы живем, — это чистая случайность, что у Природы нет плана, нет движущей силы? Разве вы не видите, что внутри этой планеты существуют источники, которые невозможно понять? Источники, востребованные за века только просвещенными? Или вы так глупы, что считаете, будто все эти старые легенды, сказки о колдунах, ведьмах, о волшебных королевствах не более чем детские россказни? — Он громко расхохотался, истинный Карлофф, и по комнате прокатился одобрительный шепот его прихвостней.
— Та глупая ведьма, — продолжал Майкрофт, действительно оскалив зубы, — помешала мне перешагнуть расщелину, помешала мне впитать в себя здешний потенциал, не дала мне воспользоваться жизненным эфиром, что течет из этой точки в земную кору. Но она была стара и слаба и вскоре устранилась с пути.
В этом месте я начал хихикать. Возможно, это начиналась истерика от сочетания усталости и страха, но я не мог избавиться от впечатления, что ситуация выходит из-под контроля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43