Вероятно,
безотлагательное, раз заставляет столь "светлую" личность путешествовать
днем?
И Эол, понимая грозящую ему опасность, сдержал злые слова, готовые
вырваться у него.
- Я узнал, вождь Куруфин, - сказал он, - что мой сын и моя жена,
Белая Госпожа Гондолина, поехали навестить тебя, пока меня не было дома, и
мне показалось естественным присоединиться к ним в этом.
Тогда Куруфин рассмеялся Эолу в лицо и сказал:
- Они могли бы найти здесь менее теплый прием, чем рассчитывали, если
бы ты сопровождал их. Но дело не в этом, потому что цель у них была
другая. Еще не прошло двух дней, как они пересекли Ароссиах, а оттуда
быстро поехали на запад. Мне кажется, что ты обманываешь меня, если только
сам не обманут!
И Эол ответил:
- Тогда, быть может, вождь, ты разрешишь мне уйти и разобраться в
этом деле?
- Я даю тебе свое разрешение, но не свою любовь! - сказал Куруфин. -
Чем скорее ты покинешь мою страну, тем больше доставишь мне удовольствия!
Тогда Эол вскочил на коня, сказав:
- Хорошо, вождь Куруфин, найти родича, столь отзывчивого в нужде! Я
вспомню об этом, когда вернусь!
И Куруфин хмуро посмотрел на Эола.
- Не козыряй передо мной происхождением твоей жены, - сказал он. -
Потому что тот, кто крадет дочь Нольдора и женится на ней, не принеся
даров, не прося разрешения, пусть не добивается родства с ее родом. Я дал
тебе разрешение уйти, воспользуйся им и убирайся! По законам Эльдара я не
могу убить тебя сейчас, но вот что я посоветую тебе: немедля возвращайся в
свое жилище во мраке Нан Эльмота, потому что сердце предсказывает мне -
если ты будешь преследовать тех, чью любовь ты потерял, тебе никогда не
вернуться туда!
Тогда Эол погнал коня прочь, и ненависть ко всему Нольдору
переполняла его, так как теперь он понял, что Маэглин и Аредель бежали в
Гондолин.
И, влекомый яростью и стыдом от своего унижения, он пересек переправы
Ароса и выбрался на дорогу, которой они проехали раньше. Но хотя беглецы
не знали, что Эол следует за ними, хотя конь у него был более быстрый, ему
так и не удалось увидеть их, пока они не достигли Бритиаха, где оставили
своих лошадей.
Тут злая судьба предала их, потому что лошади громко заржали, а конь
Эола услышал это и поспешил к ним. Эол увидел издалека белое одеяние
Аредель и заметил путь, каким она шла, разыскивая тайную тропу в горы.
Так Аредель и Маэглин пришли к внешним воротам Гондолина и к темной
страже под горами.
Там ее встретили с радостью, и миновав семь ворот, Аредель с
Маэглином пришли к Тургону на Амон Гварет.
И король с изумлением выслушал все, что рассказала Аредель, и
благожелательно посмотрел на Маэглина, сына его сестры, видя в нем
достойного числиться среди князей Нольдора.
- Воистину я рад, что Ар-Фейниэль вернулась в Гондолин, - сказал он,
- и теперь мой город станет прекрасней, чем в те дни, когда я считал ее
погибшей. А Маэглин будет пользоваться величайшими почестями в моем
королевстве.
Тогда Маэглин низко поклонился и признал Тургона своим повелителем и
королем, обещая во всем повиноваться его воле.
Но после этого он замолчал и обратился в зрение, потому что величие и
великолепие Гондолина превзошли все, что Маэглин мог представить себе по
рассказам матери.
Его поразило могущество города, его войска и многочисленные предметы,
незнакомые и прекрасные, которые он увидел.
И все же ни на что так часто не обращались его глаза, как на Идриль,
дочь короля, сидевшую рядом с отцом. Она была золотоволосой, как Ваньяр,
родичи ее матери, и она показалась Маэглину солнцем, озарившим своим
светом весь королевский дворец.
А Эол, следуя за Аредель, обнаружил сухое русло и тайную тропу и,
пробираясь украдкой, пришел к страже, где был схвачен и допрошен. И когда
стражники услышали, что он притязает на Аредель, как на свою жену, они
изумились и послали в город гонца, и тот явился во дворец короля.
- Повелитель! - воскликнул он. - Стража взяла в плен кого-то, кто
скрытно подобрался к тайным воротам. Он называет себя Эолом, и это высокий
Эльф, смуглый и угрюмый, из рода Синдар. Но он называет госпожу Аредель
своей женой и требует, чтобы его привели к тебе. Великим гневом охвачен он
и едва егo сдерживает, но мы не убили его, хотя так приказывает твой
закон.
Тогда Аредель сказала:
- Увы! Эол выследил нас, как я и опасалась. Но это было сделано очень
скрытно, потому что мы не видели и не слышали преследования, когда шли
тайным путем.
И она обратилась к вестнику:
- Он говорит правду: это Эол, я его жена, и он отец моего сына. Не
убивайте его, но приведите сюда на суд короля, если король пожелает этого.
Так и сделали. Эола привели во дворец Тургона и поставили перед его
высоким троном, гордого и угрюмого. Не менее, чем его сын, он был изумлен
всем тем, что увидел, но сердце Эола переполнилось еще большим гневом и
ненавистью к Нольдору.
Однако, Тургон принял его достойно, поднялся и взял его за руку,
сказав:
- Добро пожаловать, родич, потому что таким я считаю тебя. Ты будешь
жить здесь в свое удовольствие, но только ты должен поселиться в моем
королевстве и не покидать его. Таков мой закон: ни один из тех, кто нашел
дорогу сюда, больше не покинет эту страну.
Но Эол отдернул свою руку.
- Я не признаю твоего закона, - сказал он. - Ни ты, и никто другой из
твоего рода не имеете права основывать королевства или устанавливать
границы в этой стране, здесь или там. Это земля Телери, которым вы
принесли войну и смятение, ведя себя надменно и поступая несправедливо.
Меня не интересуют твои тайны, и не шпионить за тобой явился я сюда, но
чтобы потребовать свое собственное: мою жену и моего сына, но поскольку на
Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права, пусть она останется.
Пусть птица вернется в свою клетку, где она вскоре снова зачахнет, как это
было с ней прежде, но это не касается Маэглина. Моего сына вы не посмеете
удерживать! Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь
дом его врагов и убийц его родичей или будь проклят! Но Маэглин ничего не
ответил.
Тогда Тургон вернулся на свой высокий трон, оперся в раздумье на
посох и сурово сказал:
- Я не буду спорить с тобой, Темный Эльф! Одними лишь мечами Нольдора
защищены твои не знающие солнца леса. Своей свободой скитаться, где
пожелаешь, ты обязан моему роду, а не будь нас, ты давно уже трудился бы в
рабстве в подземельях Ангбанда. Но здесь король - я, и желаешь ты того или
нет, мое решение - это закон! Единственный выбор предоставляется тебе, как
и твоему сыну: поселиться здесь или умереть здесь!
И Эол взглянул в глаза Тургона и не устрашился, и долго стоял, не
говоря ни слова, не двигаясь, и молчание заполнило зал, и Аредель
испугалась, потому что знала, как опасен Эол.
Внезапно, быстрым змеиным движением он выхватил из-под плаща дротик и
метнул его в Маэглина, вскричав:
- Я выбираю второе, и для моего сына так же! Тебе не владеть
принадлежащим мне по праву!
Но Аредель, прыгнув, стала перед дротиком, и он ударил ее в плечо, а
Эол был схвачен многими руками и заключен в оковы.
Его увели, пока другие оказывали помощь Аредель. Но Маэглин смотрел
на своего отца и молчал.
Было решено, что на следующий день Эол предстанет перед королевским
правосудием, и Аредель с Идриль просили Тургона о милосердии. Но вечером
Аредель стало плохо, хотя рана казалась незначительной, и она впала в
беспамятство, а ночью умерла, потому что конец острия был отравлен, и
никто не догадался об этом, пока не оказалось слишком поздно.
И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел милосердия.
Его отвели к Карагдуру, обрыву черной скалы на северной стороне холма
Гондолина, чтобы сбросить его вниз с отвесных скал города, а Маэглин стоял
рядом и молчал.
Но под конец Эол воскликнул:
- Ты оставляешь своего отца и родича, сын-предатель! Но знай: здесь
ты похоронишь все свои надежды и здесь ты умрешь такой же смертью, как я!
И тогда Эола сбросили с Карагдура, и он умер, и все в Гондолине сочли
этo справедливым. Но Идриль была встревожена, и с этого дня она не
доверяла своему родичу. Но Маэглин преуспевал и стал великим среди
Гондолидрим, превозносимый всеми, пользующийся большой благосклонностью
Тургона, так как если он и сам охотно и усердно учился всему, чему мог,
зато и у него можно было узнать многое. И Маэглин собрал вокруг себя всех
наиболее склонных к кузнечному и рудному ремеслу и начал поиски в
Эпхориате (в Окружающих горах), где обнаружил богатые залежи руды разных
металлов. Больше всего он ценил прочное железо из рудника в Анхабаре на
севере Эрхориата и добыл оттуда огромное количество кузнечного металла и
стали, так что оружие Гондолидрим стало крепче и острее. Все это сослужило
добрую службу в дни, которые уже надвигались.
Маэглин был мудрым и осторожным советчиком, а в случае необходимости
- стойким и отважным. И это нашло подтверждение в последующие дни: когда в
ужасный год Нирнает Арноедиад Тургон отказался от затворничества и
отправился на север на помощь Фингону, Маэглин не остался наместником
короля в Гондолине, но участвовал в войне и сражался рядом с Тургоном,
показав себя беспощадным и не знающим страха в битве.
Казалось, что счастье благоволит Маэглину, возвысившемуся до самых
могучих князей Нольдора, ставшему вторым из наиболее известных вождей в
этом королевстве. Но он никому не открывал своего сердца, и хотя не все
шло так, как ему хотелось, он молчал об этом, скрывая свои мысли, и мало
кому удавалось прочесть их, и уж конечно не Идриль. Потому что с первых же
дней жизни в Гондолине Маэглин носил в себе печаль, чем дальше, тем более
тяжкую, отнимавшую у него всякую радость: он был влюблен в красавицу
Идриль и желал ее безнадежно. Эльдарцы не вступали в брак при столь
близком родстве, да прежде никто и не желал этого. К тому же, Идриль не
слишком любила Маэглина, а зная его помыслы о ней, она стала любить его
еще меньше. Она видела в нем что-то чужое, исковерканное, как впоследствии
стали считать и Эльдарцы: злые плоды убийства родичей, после которого тень
проклятия Мандоса затмила последние надежды Нольдора.
Но шли годы, а Маэглина по-прежнему влекло к Идриль. Он ждал своего
часа, и любовь его погрузила во мрак его сердце. И он все чаще искал
возможности удовлетворить свое желание в чем-нибудь другом, не уклоняясь
ни от какого тяжелого труда или ноши, если это вело к усилению его
могущества.
Так в Гондолине, в зените расцвета королевства, во время величия было
брошено в почву темное семя зла.

17. О ПРИХОДЕ ЛЮДЕЙ НА ЗАПАД
Когда минуло более трехсот лет с тех пор, когда нольдорцы пришли в
Белерианд, в дни долгого мира, Финрод Фелагунд, повелитель Нарготронда,
отправился поохотиться вместе с Маглором и Маэдросом, сыновьями Феанора,
на восток от Сириона. Но утомившись от погони, они направились к
увиденному ими издалека Эред Линдону.
Воспользовавшись дорогой гномов, Финрод пересек Гелион у переправы
Сарк-Атрада и, свернув к югу, у истоков Аскара, оказался на севере
Оссирианда.
Когда наступил вечер, в долине среди предгорий, ниже истоков Талоса,
он увидел свет и услышал вдалеке звуки пения.
Финрод очень удивился, потому что Зеленые Эльфы той страны не жгли
костры и не пели но ночам.
Сначала он испугался, не набег ли это Орков с севера, но подойдя
ближе, понял, что ошибся, потому что певцы пользовались языком, которого
Финрод никогда прежде не слышал. И это не было наречием ни карликов, ни
Орков.
Тогда Фелагунд, бесшумно затаившись среди деревьев, взглянул вниз на
лагерь и увидел там незнакомый народ.
То была часть племени Старого Беора, как стали звать его
впоследствии, вождя Людей.
После долгих лет скитаний на пути с востока он провел их через Синие
Горы первым из расы людей, вошедших в Белерианд: и они пели, охваченные
радостью, веря, что избавились от всех опасностей и пришли, наконец, в
страну, не знающую страха.
Долго наблюдал за ними Фелагунд, и любовь к ним проникла в его
сердце, но он продолжал скрываться за деревьями, пока все они не уснули.
Тогда он спустился к спящим и сел возле их угасающего огня, у
которого никто не держал стражи. Он взял примитивную арфу, лежавшую рядом
с Беором, и заиграл на ней. И люди никогда не слышали подобной музыки,
потому что некому еще было обучать их искусству, кроме темных Эльфов в
диких землях.
Люди проснулись и слушали, как он играет и поет, и каждый думал, что
видит красивый сон, пока не замечал рядом проснувшихся товарищей.
Но никто из них не сказал ни слова и не пошевелился, пока Фелагунд
играл - так прекрасна была музыка, так удивительна песня. Мудростью дышали
слова короля Эльфов, и сердца тех, кто слушал его, становились мудрее,
потому что все, о чем он пел: о сотворении Арда и о блаженстве Амана за
тенями моря - представало их глазам как отчетливое видение, и каждый из
них истолковывал его речь Эльфов в меру своего разумения.
Вот как случилось, что люди назвали короля Фелагунда, первого из всех
Эльдарцев, именем Ном, что означает "мудрость" на языке этого народа, а
народ короля они позже назвали Номин, Мудрые.
Люди считали даже, что Фелагунд был одним из Валар, которые, как они
слышали, живут далеко на западе.
И Фелагунд жил среди людей и учил их истинному знанию, и они полюбили
его и признали его своим повелителем, и навсегда остались верными дому
Финарфина.
Эльдарцы больше всех прочих народов были искусны в изучении языков, и
Фелагунд, к тому же, обнаружил, что может читать те мысли людей, которые
они желают выразить словами, так что эти слова легко можно было понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43