Вначале это кажется просто глупостью, но когда встре-
чаешь все больше и больше людей, убежденных в своей правоте,
как и мы сами, начинаешь задумываться. И начинаешь спраши-
вать себя: почему мы так убеждены, что именно наша внешность
правильная? В библии об этом ничего не говориться, хотя счи-
тается, что люди библии подобны нам. А ведь в ней нет опре-
деления человека. Это определение содержится в "Покаяниях
Домарощинера", да и он не говорит про отклонения, а называет
создания, отличающиеся от определения, потомками "сталкеров"
и "мокрецов". Что это значит, никто не знает, и поэтому было
принято, что так обозначены отклонения. Но спрашивается, был
ли сам Домарощинер правильным воспроизведением или же он
только думал, что является таковым?

..........

Дядя Аксель еще много рассказывал мне о южных землях,
и все это было очень интересно, но он не сказал мне того,
что я хотел узнать. И тогда я прямо спросил:
- Дядя Аксель, есть ли там города?
- Города? - Повторил он. - Кое-где встречаются посел-
ки, величиной примерно с кентак, но по-разному построенные.
- Нет, - сказал я. - Я имею в виду большие города. - Я
описал ему город из моего сна, но не говорил ему, где его
видел.
Он поглядел на меня со странным выражением:
- Нет, я никогда ни о чем подобном не слышал, - сказал
он.
- Может быть, дальше? Дальше, чем тебе приходилось
бывать? - Предположил я.
Он покачал головой.
- Дальше идти невозможно. Море там полно водорослей,
сплетенных в клубок. Корабль не может пробиться сквозь них
и если попадает в их паутину, то врядли имеет шанс выб-
раться.
- О, - сказал я. - Но ты уверен, что там нет городов?
- Конечно, - ответил он. - Если бы они были, кто-
нибудь услышал бы про них.
Я был разочарован. Значит, если бы мне удалось убе-
жать, найти подходящий корабль и отправиться на юг, то это
было бы не лучше, чем идти в окраины.
Я вновь вернулся к мысли, что город во сне - один из
городов древних людей, а не передача мысленного образа
города, существующего где-то на юге.
Дядя Аксель продолжал говорить о сомнениях в подлин-
ности облика, которые породили в нем путешествия. Потом он
спросил меня прямо:
- Ты понимаешь, Дэви, зачем я рассказал тебе это?
Я не был в этом уверен. Возможно, я сопротивлялся уда-
рам по аккуратному миру, в котором был воспитан. Я вспомнил
фразу, которую слышал несколько раз:
- Ты утратил веру? - Спросил я.
Дядя Аксель фыркнул с презрением.
- Глупости проповедников! - Сказал он и на некоторое
время задумался. - Я рассказал тебе, - продолжал он, - что-
бы ты понял: то, что говорят люди, это еще не доказатель-
ство истинности. Никто в действительности не знает, каков
на самом деле правильный облик, да и сам человек в целом.
Все они только думают, что знают - и мы думаем также. Но мы
не можем даже доказать, что у самих древних людей был
правильный облик.
Он повернулся и вновь пристально посмотрел на меня.
- Как же можно быть уверенным, что то отличие, кото-
рое есть у вас с Розалиндой, не делает вас ближе к древним
людям? Возможно, что действительно, именно древние люди
воплощали правильный облик. Одна их способность, как гово-
рят, заключалась в умении разговаривать друг с другом на
большом расстоянии. Но ведь ты умеешь делать это... И ты, и
Розалинда. Подумай об этом, Дэви. Может, вы с Розалиндой
ближе всех к правильному облику.
Поколебавшись немного, я решился:
- Не только Розалинда, дядя Аксель. Есть и другие.
Он удивленно взглянул на меня.
- Другие? - Переспросил он. - Кто они? И сколько их?
Я покачал головой.
- Я не знаю, кто они, не знаю их имен. Имена не пере-
даются мыслью, это тени, которые нельзя уловить. Вы просто
узнаете того, кто входит в контакт, как узнают человека по
голосу. О Розалинде я узнал совершенно случайно.
Он продолжал задумчиво смотреть на меня.
- Сколько вас? - Повторил он.
- Восемь. Было девять, но один замолчал с месяц назад.
Вот об этом я и хотел спросить тебя, дядя Аксель. Как ты
думаешь, не узнал ли кто-нибудь... Мы боимся, что кто-
нибудь догадался... Если кто-нибудь разгадал нашу тайну...
- Я замолчал, чтобы он закончил мою мысль.
Он опять покачал головой.
Не думаю. Мы услышали бы об этом. Может быть, он прос-
то уехал. Он жил поблизости?
- Наверное... Точно не знаю, - сказал я. - Но если бы
он собирался уезжать, он обязательно сказал бы нам об этом.
- Но он сказал бы и о том, что кто-то догадался, не
так ли? - Предположил дядя. - Мне кажется, что это больше
похоже на несчастный случай, наступивший внезапно. Ты хо-
чешь, чтобы я постарался что-нибудь разузнать?
- Пожалуйста. Некоторые из нас испугались, - об_яснил
я.
- Хорошо, - он утвердительно кивнул. - Я посмотрю, что
тут можно будет сделать. Ты говоришь, что это был мальчик.
Вероятно, не очень далеко отсюда, месяц назад. Что-нибудь
еще?
Я рассказал ему, что мог, но этого было очень мало.
Было большим облегчением для меня узнать, что он постара-
ется выяснить, что же случилось. Поскольку с тех пор уже
прошел целый месяц, и ничего не случилось, мы беспокоились
меньше, но все еще не успокоились окончательно.
Перед расставанием он вновь вернулся к мысли о том,
что никто не может знать то, каков на самом деле правильный
облик.
Позже я понял, почему он сказал это. Я понял также,
что его не очень беспокоит правильность облика. Я не могу
сказать, пытался ли он предупредить чувство тревоги или
неполноценности, которое могло возникнуть у меня, и у всех
нас, когда мы лучше познакомимся со своими способностями.
Может быть, все было лучше оставить как есть, но с другой
стороны, он все же уменьшал тревогу пробуждения...
Во всяком случае, пока я решил не убегать из дому.
Практические трудности казались мне непреодолимыми.



ГЛАВА 7.

Появление моей сестры, Петры, было настоящим сюрпризом
для меня, но не для остальных.
С неделю или две в доме чувствовалось какое-то слабое,
не вполне определенное ожидание каких-то событий, но их не
называли и не упоминали.
Что касается меня, то я вообще не чувствовал, что
что-то готовиться, пока однажды ночью не закричал ребенок.
Это был несомненно пронзительный крик ребенка, и звучал он
в нашем доме, где днем раньше никакого ребенка не было. Но
на следующее утро никто не вспоминал о ночных звуках. Никто
не смел говорить об этом, пока инспектор не выдаст удосто-
верение, что это человеческий ребенок с правильным обликом.
Если бы, к несчастью, ребенок в чем-то нарушал бы правильный
облик, то он не мог бы получить удостоверение, никто ни о
чем бы не подозревал, и весь инцидент был бы предан
забвению.
Как только рассвело, отец послал батрака на лошади за
инспектором, и в ожидании его прибытия вся семья, скрывая
беспокойство, занималась обычными делами.
Спокойствие становилось все более притворным по мере
того, как проходило время. Отец, как человек с известным
влиянием в округе, ожидал, что инспектор приедет немед-
ленно. Но батрак явился лишь с вежливым посланием, в кото-
ром инспектор обещал найти время и заглянуть к нам в
течении дня.
Даже для праведного человека не очень мудро ссориться
с инспектором, тем более обличать его публично. У инспекто-
ра найдется множество возможностей отомстить.
Отец очень рассвирипел, тем более, что условия не
позволяли ему проявлять гнев. Более того, он подозревал,
что инспектору только и нужно, чтобы он выдал себя. Он все
утро слонялся по дому и двору, скрывая свой гнев на инспек-
тора и придираясь к самым обычным делам и занятиям домаш-
них, так что скоро все ходили на цыпочках и старались не
привлекать его внимания.
Никто не смеет об_явить о рождении, пока ребенок не
будет официально осмотрен и одобрен. И чем больше отклады-
вается это официальное извещение, тем больше поводов для
подозрений и злословия. Поэтому все старались получить
удостоверение как можно быстрее.
Не употребляя слова "ребенок", мы все делали вид, что
мать лежит в постели из-за простуды или другого недомога-
ния. Моя сестра Мери время от времени входила в комнату
матери, а в промежутках она скрывала свое беспокойство,
громко командуя служанками. Я старался держаться поблизос-
ти, чтобы не пропустить момент об_явления. Отец продолжал
бродить.
Неопределенность усугублялась тем, что два ребенка
моей матери перед тем не получили удостоверений. Мой отец
опасался и, вероятно, инспектор тоже - третьего случая, так
как согласно закону, после рождения третьего неправильного
ребенка он должен был отослать жену и жениться на другой
женщине. Но поскольку было бы невежливо и неосмотрительно
посылать инспектору вторичное приглашение, ничего не
оставалось делать, как притвориться спокойным.
Инспектор на своем пони появился только после полудня.
Отец взял себя в руки и пошел встречать его. Но даже тут
инспектор не поспешил. Он неторопливо спешился, пошел в
дом, рассуждая о погоде. Отец, с красным от гнева лицом шел
за ним следом. Мери провела инспектора в комнату матери.
Теперь оставалось только ждать.
Мери рассказывала потом, что он очень долго рассматри-
вал ребенка, высматривая мельчайшие подробности. Наконец он
вышел с ничего не выражающим лицом. В небольшой, редко
используемой комнате, он сел к столу и принялся искать свое
перо. Наконец он извлек из сумки бланк и медленно написал,
что он официально осмотрел ребенка и нашел, что это челове-
ческий младенец женского пола, без каких-либо признаков
отклонения. Некоторое время он задумчиво смотрел на бланк,
как будто чем-то неудовлетворенный. Он позволил себе еще
немного поколебаться, прежде чем поставил дату и расписал-
ся. Затем тщательно промакнул удостоверение и протянул его
моему отцу, все еще с видом неудовлетворенности и неуверен-
ности. На самом деле он, конечно, не сомневался. Мой отец
был уверен, что он проделывает это в отместку.
Наконец существование Петры было признано. Мне заяви-
ли, что у меня есть новая сестра и позволили посмотреть на
нее, лежавшую в колыбели рядом с постелью моей матери.
Она была такая розовая и морщинистая, что я удивился,
почему инспектор посчитал ее нормальной. Однако ничего не-
предвиденного в ней не было, и она получила свое удостове-
рение.
Пока мы по очереди смотрели на нее, кто-то зазвонил в
колокол, как полагалось по обычаю. Все на ферме оставили
работу, и мы все собрались на кухне для благодарственной
молитвы.

..........

Два или три дня спустя после рождения Петры, я случай-
но стал свидетелем семейной сцены, которую предпочел бы не
видеть.
Я сидел в комнате рядом с родительской спальней, где
моя мать все еще лежала в постели. Это было делом случая,
но и хитрости тоже. Только здесь я мог спрятаться после
дневной еды и выждать, когда все разойдутся, и я смогу
ускользнуть, чтобы никто не увидел меня и не дал какую-
нибудь работу. До сих пор здесь еще никто не находил меня.
Следовало выждать около получаса. Обычно эта комната была
хорошим убежищем, но теперь следовало быть осторожным, так
как плетеная стена, отделяющая ее от комнаты матери,
треснула. Поэтому я осторожно ходил на цыпочках, чтобы мать
меня не услышала.
В этот день я уже совсем собрался улизнуть, когда к
крыльцу под_ехала двухколесная тележка. Когда она проезжала
мимо окна, я увидел, что в ней, держа вожжи, сидит тетя
Гэррист.
До этого я видел ее всего несколько раз, так как она
жила в пятнадцати милях от нас в сторону кентака. Она мне
нравилась. Она была на три года моложе моей матери, внешне
они были похожи, но у тети Гэррист каждая черта лица была
смягчена, и поэтому, в целом, они выглядели по-разному. Я
часто думал, глядя на нее, что такой могла бы быть моя
мать. С ней было также легче разговаривать. У нее не было
угнетающей манеры слушать лишь для того, чтобы потом задеть.
Я осторожно подошел к окну и посмотрел, как она
привязывает лошадь, достает из повозки белый сверток и
несет его в дом. Она никого не встретила, так как через
несколько секунд у двери послышались шаги, и щелкнула
задвижка.
- Гэррист! - Раздался удивленный голос моей матери,
звучавший неодобрительно. Так быстро! Неужели ты привезла с
собой грудного ребенка?
- Да, я знаю, - ответила тетя Гэррист, уловившая осуж-
дение в словах матери, - но я это сделала ради Вилли. Я
слышала, что твой ребенок родился преждевременно, поэ-
тому... О, так вот же она! Она восхитительна! Это прекрас-
ный ребенок, - она замолчала. Потом вдруг прибавила: - у
меня тоже прекрасная девочка. Не правда ли, она красива?
Этот разговор нисколько не заинтересовал меня. Я не
думал, что один ребенок может существенно отличаться от
другого...
Моя мать сказала:
- Я рада, дорогая. Генри, наверное, ее смотрел?
- Конечно, - ответила тетя Гэррист, но в ее голосе
была какая-то неуверенность. И даже я заметил это. Она то-
ропливо прибавила: - она родилась неделю назад. Я не знала,
что делать, но когда я услышала, что у тебя ребенок родился
преждевременно, и что это тоже девочка, я возблагодарила
бога за то, что он отозвался на мои молитвы, - она опять
помолчала и осторожно спросила: - вы получили на нее удо-
стоверение?
- Конечно, - голос моей матери был резок и холоден. Я
хорошо знал этот тон, и он не обещал ничего хорошего. Когда
она заговорила вновь, в ее голосе было беспокойство.
- Гэррист, - резко сказала она, - ты хочешь сказать,
что не получила удостоверения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32