На какое-то мгновение Галина потеряла дар речи. Вот тебе и царапина!
Мелькнула мысль: а не присочиняет ли Бессараб? Однако подозрение не имело
под собой почвы: какой смысл сержанту лгать? Но в таком случае получается,
что лгал Мандзюк. И она вспомнила дипломатическое помалкивание Варвары
Степановны, а потом ее неожиданный звонок, некоторую неловкость в
разговоре по телефону. Варвара Степановна - большой дипломат, она не хочет
ссориться с Мандзюком, но и грех на душу брать не желает. Вот и нашла
выход - прислала с пакетом этого бравого сержанта.
- Но как же он... Что же этот мужчина... - Галина по-прежнему не
находила слов. Но потом собралась с мыслями, спросила: - Как же он -
тяжело раненный сел за руль?
- Девушка, которая была с ним, за баранку села.
- Девушка?!
- Ну да. Я, сказать по правде, хорошо ее не разглядел, уже темнело,
да и впопыхах все произошло - мы только подъехали, а они почти тут же и
уехали. Заметил только, что рослая, стройная, светловолосая. Лет двадцать,
не больше. В белых джинсах и водолазке была. Но я на мужчину больше
внимание обращал. Вел он себя как-то странно: здоровой рукой раненую
придерживал, но на само ранение не реагировал, смотрел на парня-хулигана.
Девушка уже за баранку села, волнуется, торопит, а он стоит и смотрит как
Зимовца унимают. Я тоже сказал ему, что надо немедленно в медпункт ехать -
там неподалеку в доме отдыха "Заря" круглосуточно фельдшер дежурит.
Объяснил: как туда добраться.
- И что же он?
- Поблагодарил. Спокойно так поблагодарил, будто не к спеху ему было.
И снова на Зимовца посмотрел, внимательно так посмотрел. Потом сказал
лейтенанту Кленову, что парня надо показать врачу.
- Зачем? - не поняла Галина.
- Видно, считал, что тот рехнулся. Ну, а потом сел в машину рядом с
девушкой, и они уехали.
- А Зимовец?
- Похоже, что он действительно был не в себе: рвался из рук,
брыкался... Мы почему на номер машины не посмотрели? Как подъехали и
увидели такую ситуацию, Кленов сразу бросился на помощь тем, кто с
правонарушителем боролись, а я около потерпевшего задержался. Тем
временем, его девушка развернула машину, поставила ее к нам правым бортом,
я открыл дверцу, помог мужчине сесть в кабину. Потом оглянулся, чтобы
посмотреть, как там сладили с хулиганом, а девушка, как рванет "Ладу" с
места и сразу за поворот. Я не успел заметить номер. Очень уж быстро все
произошло. Да и подозрений в отношении этого мужчины не было... Я так
понимаю, Галина Архиповна: что драка не случайно возникла. Зимовец искал
эту девушку в джинсах. Официант Шерстюк рассказывает: как только Зимовец
вошел в ресторан, так стал подходить к танцующим, заглядывать в лица
женщинам. Там темновато было, вот он и присматривался. Выходит, на почве
ревности это произошло - и хулиганство, и драка.
Галина не знала, что и думать. Рассказ Бессараба по-иному очерчивал
столь небрежно нарисованную Мандзюком картину происшествия: Анатолий,
безусловно, знал девицу в белых джинсах, очевидно, был увлечен, а, может,
даже влюблен в нее. Но она предпочла другого: преуспевающего мужчину
средних лет, элегантного и самоуверенного, волевого и умелого в обращении
с такими девицами. Ситуация в общем-то банальная, но, при определенном
стечении обстоятельств, взрывоопасная. Сейчас трудно гадать, где впервые
встретилась эта троица и как возникла ссора. Но уже ясно, что конфликт
начался не в ресторане. Скорее всего, ссора вспыхнула где-то в другом
месте и была усугублена каким-то оскорблением, глубоко задевшим
восемнадцатилетнего парня, с которым мужчина надеялся разделаться погодя,
так сказать, одним щелчком. Но Анатолий Зимовец был не из тех, кто дает
себя щелкать по носу. И мужчина, поняв это, счел за лучшее отделаться от
парня, благо под рукой была машина. Анатолий каким-то образом узнал, куда
подался обидчик, и бросился следом. Перед тем, как появиться в ресторане,
он выпил для храбрости. Гнев, замешанный на водке, породил взрыв; ярость
помрачила рассудок. Мужчина не ожидал такого накала и был ошеломлен не
столько своей раной, сколько неистовством восемнадцатилетнего парня. Вряд
ли он думал в тот момент о своей жене, о том, как она прореагирует на эту
историю: его собственная реакция не успела сформироваться: мозг пытался,
но еще не мог дать оценки происшедшему. А вот его спутница была не столь
впечатлительна, она меньше всего думала о причинах, больше - о
последствиях и, едва появилась милиция, бросилась к машине, села за руль.
Она сразу поняла, что ее приятель не сможет вести машину, и надо побыстрее
покинуть место происшествия. И не пострадавший, как это хотел представить
Мандзюк, а девица в белых джинсах опасалась скандала. Есть такие ушлые
девицы, которые дома, на работе, в учебном заведении ведут себя куда как
благонравно, тщательно скрывая порочность своих мыслей и устремлений,
равно как и свои отношения с щедрыми на угощение и подарки женатыми
мужчинами, в чьих интересах (и ушлые девицы это учитывают) не афишировать
такие отношения. Хотя могло быть и другое. В интимные ресторанчики
случается приезжают не только с чужими мужьями, но и со своими
начальниками. Бойкая, сообразительная, умеющая водить машину, девица могла
быть сослуживицей, или - что скорее всего - секретарем этого мужчины. А
кто имеет личных секретарей? То-то и оно! Вот где замыкается круг не
только ее, Галины, рассуждений, но и рассуждений старшего лейтенанта
Мандзюка. Хотя надо полагать Мандзюк рассуждал недолго - он уже вчера
наверняка знал, кто этот мужчина, и теперь думал только о том, как бы
замять эту историю, представить ее пустяковой, не заслуживающей внимания.
Но его уловка шита белыми нитками: установить личность пострадавшего проще
простого - достаточно позвонить в медпункт дома отдыха "Заря". Даже
начинающий милиционер догадался бы. А сержант Бессараб, вероятно, уже
навел соответствующую справку. Из профессионального любопытства должен был
поинтересоваться. Однако спрашивать его напрямик неудобно - зачем ему
знать, что она думает о старшем лейтенанте Мандзюке...
- Михаил Ильич, что говорит фельдшер дома отдыха "Заря"? У этого
мужчины серьезное ранение?
- Не обращался он в медпункт.
- То есть как не обращался?!
- А так: не заезжали они туда. И в другие медучреждения не
обращались.
Галина не поверила своим ушам: какая-то фантастика!
- Откуда вам это известно?
- Мы с лейтенантом Кленовым сегодня все городские больницы объехали,
а в доме отдыха "Заря" и в войсковой части, что на Воздушной - там есть
медсанчасть - еще вчера побывали. По регистрации за 28-ое и 29-ое числа
смотрели. Нигде такой случай не отмечен.
- Ничего не понимаю! - Галина обхватила руками голову и так сидела с
полминуты, потом посмотрела на Бессараба. - Михаил Ильич, а вы что-нибудь
понимаете?
- Нет... Да что я! Перед обедом, когда мы с Кленовым вернулись в
райотдел ни с чем, старший лейтенант Мандзюк вот так же, как и вы сейчас,
за голову взялся.
- Мандзюк?! - едва не подскочила Галина.
Это нельзя было так оставить. Какими бы соображениями не
руководствовался Алексей Мандзюк, он не имел права морочить голову ей,
инспектору городского Управления милиции. И тасовать факты по своему
усмотрению, вуалируя одни и выпячивая другие, тоже не имел права. И если
утром Галина еще раздумывала над тем, жаловаться или не жаловаться на
него, то после разговора с Бессарабом, твердо решила доложить руководству
отдела о более чем странном поведении старшего лейтенанта Мандзюка.

Подполковник Билякевич был в Киеве на совещании, майор Уфимцев болел.
Из руководителей отдела на месте оставался только капитан Ляшенко, к
которому Галина обратилась не без колебаний. Она почти не сомневалась, что
он высмеет ее подозрения - ему только повод дай! - либо посчитает это дело
не заслуживающим внимания. К тому же Ляшенко был давнишним приятелем
Мандзюка и стоило крепко подумать, прежде чем обращаться к нему по такому
поводу. Было еще одно обстоятельство, которое смущало Галину всякий раз,
когда приходилось обращаться по тому или иному вопросу к капитану Ляшенко.
В свое время она была влюблена в Валентина Ляшенко, как влюблялась до
этого поочередно в киноактера Олега Янковского, космонавта Шаталова,
доцента кафедры судебной медицины Сторожука. К счастью (а может, к
сожалению), девичья влюбленность не долговечна и уже через год-полтора, за
которые старший лейтенант Ляшенко не удосужился раскрыть ее тайну (сыщик,
называется!), Галина не то, чтобы разочаровалась, а как бы взглянула на
него другими глазами. Она уже не розовела от ляшенковских комплиментов,
любезностей (он расточал их не только ей!); перестала восхищаться его
элегантностью (угрозыск - не дом моделей!); не спешила умиляться его
остроумным шуточкам (не всегда уместным и чаще всего небезобидным), а его
покровительственно-фамильярное отношение к ней - в ту пору уже
студентке-заочнице, призеру областных соревнований по легкой атлетике -
даже раздражало (с его легкой руки чуть ли не все сотрудники городского
Управления называли ее не иначе как Галочкой). При этом, она отдавала ему
должное: умен, находчив, умеет быть сдержанным, корректным (это последнее
качество, по мнению Галины, Валентин заимствовал у начальника отдела). Тем
не менее, встречи с ним уже не волновали ее.
Но потом случилось, что Ляшенко уехал в длительную спецкомандировку,
и в отделе разом стало тихо, и как-то неуютно. Когда же он вернулся (уже в
звании капитана и ранге начальника отделения), все пошло по-прежнему.
Впрочем, Валентин Георгиевич - отныне его надо было величать так - стал
менее категоричен в своих суждениях, оценках и, пожалуй, мягче в
отношениях с товарищами.
А еще спустя год Галина встретила его в оперном театре с очень
красивой, но высокомерной женщиной, которую знала как ведущую
телевизионной передачи "Новости киноэкрана". Ляшенко растерялся, но затем
любезно раскланялся с Галиной и даже представил ее теледаме. Но представил
так, что Галина едва не сгорела со стыда: "Это наша Галочка, о которой я
тебе рассказывал".
Теледама окинула Галину бесцеремонным взглядом, профессионально
улыбнулась, сказала снисходительно:
- Милая девочка. Только очень худенькая. Вам надо поправиться,
Галочка, килограмма на три, не больше.
Галина тут же возненавидела и ее, и его. Но с теледамой было проще:
она выключала телевизор, как только начиналась передача "Новости
телеэкрана", а вот Ляшенко выключить не могла - куда денешься от
сотрудника!
Работа же, как известно, есть работа; и как-то случилось, что Ляшенко
оградил Галину от крупной неприятности (она несвоевременно отправила
подготовленный им важный документ); более того - получил заработанный ею
выговор. Когда же она, вдосталь наревевшись, собралась духом, пошла к
начальнику отдела и покаялась, подполковник Билякевич не отменил свое
решение: "Ему этот выговор полезнее, чем вам". Из чего Галина заключила,
что Ляшенко вовсе не любимчик шефа, как считала до этого, и ему видимо
попадает не меньше, чем другим сотрудникам.
Она решила взглянуть на Ляшенко без предвзятости и уже вскоре
отметила, что он грамотный, толковый юрист, хороший аналитик, что для
оперативного работника немаловажно, и товарищ в общем-то неплохой.
Тем не менее, Галина не была уверена, что Валентин Георгиевич
отнесется серьезно к ее докладу. Но иного выхода у нее не было.
Ляшенко был занят. Обосновавшись в кабинете Билякевича, он
одновременно разговаривал по двум телефонам, подписывал документы, которые
ему подкладывала Катя Ткачук - секретарь отдела, а в паузах что-то
диктовал инспектору Глушицкому, который терпеливо ждал каждую следующую
фразу. Галина хотела сдать назад - здесь не до нее! - но Ляшенко
приветливо кивнул ей, и указал на свободный стул. Он даже ухитрился
спросить, как ее дела, но она не успела ответить - затрещал третий
телефон.
Наконец Катя ушла, Глушицкий дописал последнюю фразу в блокноте,
спросил: "Может, телеграфом передать?" и, получив утвердительный ответ,
побежал отправлять телеграмму. Ляшенко бодро отчеканил в одну из
телефонных трубок:
- Вас понял. Будет сделано! - Положил трубку на аппарат, спросил в
другую: - Ты понял, что он хочет? Я, признаться, нет... Ну тогда делай,
как понял. - Взял со стола третью трубку, сказал:
- Задерживайте и привлекайте. Хватит церемониться с хулиганами!
Окончив разговор, он переключил телефон на секретаря, вызвал по
селектору Катю:
- Меня нет и сегодня уже не будет.
Какое-то время смотрел на Галину, не то собираясь с мыслями, не то
пытаясь отрешиться от них. Потом улыбнулся, спросил:
- Где успела так загореть?
- На горке, - удивилась вопросу Галина. - Рядом с нашим домом есть
горка, и мы с соседкой каждое утро бегаем по ней. Вместо физзарядки.
- Завидное дело! А я, признаться, давненько не бегал, разве что за
трамваем, когда на работу опаздываю, - затем сказал уже серьезно. - Ну,
выкладывай, что там у тебя.
Выслушав Галину, спросил:
- Характеристика на этого парня с тобой?
- Вот, - Галина передала ему характеристику.
Ляшенко прочитал, почему-то покачал головой.
- Да, похоже, что ссора была не случайной. Этот Зимовец, по всему
видно, не из забулдыг-хулиганов. Какая-то причина, несомненно, была.
Мандзюк считает, что они повздорили из-за девушки?
- Я тоже так считаю.
- Что ж, не исключено. Когда-то из-за прекрасных дам копья ломали, не
говоря уже о более серьезных уронах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22