он видел, как все это происходит. Послушать разъяснение Ники подошел еще
один человек, но я не обратил на него внимания и смотрел на чужой мир,
удивляясь, почему я здесь, вернусь ли к нормальной жизни в сенате...
хорошо, это отбросим. Больше всего меня интересовало, куда делась моя
возлюбленная. В группе счастливых зомби было несколько женщин, но ни одна
из них не была мне знакома. Еще здесь находилась безликая персона в белом
комбинезоне, перчатках и ботинках, она стремилась загнать нас в автобус. С
водителем разговаривала какая-то девушка, но, заметив нас, она спрыгнула с
подножки и побежала прочь, словно мы были прокаженными.
Я не знал, что и подумать.
И повернулся к Ники и Гриббину.
- Будет лучше, если мы сядем в эту штуковину! - сказал я.
Гриббин озадаченно посмотрел на меня, затем вновь на Ники.
- Вы двойники! - крикнул он.
Ники улыбнулся.
- Частично, да! - согласился он. - А вы разве не заметили? Вас тоже
двое!
И он показал на человека, стоявшего рядом с отвисшей челюстью и
выпучившего глаза на Гриббина. Он изумленно потрогал свое собственное
лицо, словно не замечал его раньше.
- Кровавый жуткий ад! - сказал второй Гриббин, сделав для себя
окончательный вывод.

Какими бы пилюлями они нас ни напичкали, их действие подходило к
концу. Мой приятель-свечка начинал возражать безликому пастуху - и не
всегда вежливо. По мере того как действие наркотика проходило, моя
самоуверенность возрастала. Как и Ники, я пробовал раньше эту гадость, и
никакого удовольствия не было, а только меньше раздражались нервы.
Насколько я мог судить, из нашей вашингтонской команды в эту группу
посчастливилось попасть только мне и Ники. Меня де тревожило отсутствие
еще одного Дома, не говоря уже о русских и паре Лари Дугласов. Но вот что
здесь не было Найлы - это уже плохо. Мне очень хотелось узнать у
кого-нибудь, смогу ли я снова увидеть свою Найлу, но все терзались
собственными вопросами, были возбуждены и напуганы больше меня.
- Что происходит? - спросил один из Гриббинов, и безликое ответило:
- Проходите в парилку. Пожалуйста, садитесь и ждите!
И он (или она) отвернутся, когда кто-то схватил ее (его) за руку.
- Я не знаю, где я, но когда же, наконец, я узнаю, кто заказывают
музыку? Мне срочно необходимо в лабораторию! - он продолжал протестовать.
- Сейчас там должна начаться встреча на высшем уровне! Если меня там не
будет, это обойдется нам в половину дотации на следующий финансовый год...
- он с негодованием замолчал, потому что безликий расхохотался ему в лицо.
- И об этом-то вы сейчас волнуетесь?.. - пояснил он(а)
снисходительно. - Прошу вас, в парилку!
Я решил, что лучшего выбора не было, и сел в эту штуковину, заняв
ближайшее место. Ники проскользнул рядом.
Когда безликая назвала это "парилкой", я немедленно перевел это в
"судно на воздушной подушке". Так оно и оказалось! Я никогда не был в
подобных машинах, но, когда почувствовал легкое трепетание и мы начали
скользить над треснувшим бетоном к дороге, я был уверен в этом на сто
процентов.
Дорогой это можно назвать только с большой натяжкой. Ею не
пользовались длительное время. Широкая и пустынная, она вытягивалась под
нами и тянулась к дальнему городу, едва видневшемуся на горизонте.
Я видел преимущества транспорта на ВП. По таким рытвинам и неровному
асфальту не проехать ни на каких колесах. По большим ямам когда-то
прошлись бульдозером, и никто не убирал в стороны случайные кучи ржавчины,
которые раньше звались автомобилями. Встречались места, где болотная
рогоза полностью скрыла асфальт, и я видел камыши и вспорхнувших птиц.
Каждый раз, когда парилка сворачивала и наша цель была видна отчетливо, я
внимательно всматривался в дальний горизонт. Иногда это казалось чем-то
знакомым...
Подпрыгнув от волнения в соседнем кресле. Ники Де Сота крикнул:
- Черт возьми, это же... Нью-Йорк! Я еще не был в этой части
города... - улыбаясь, он пихнул меня локтем. - Ты заметил, эта штука с
кондиционером!
- Ну и отлично! - сказал я.
Это все, конечно, было интересно, но меня больше занимало то, что
впереди нас. Около отделения водителя располагался отгороженный отсек,
внутри которого и находилась женщина (мужчина), которая привела нас к
автобусу. То, что она делала, ясно обозначило пол. Наклонив лицо, она
вцепилась в него рукой и потянула. Вау! Пустота телесного цвета
соскользнула и осталась в руке. Теперь здесь находилось настоящее лицо, и,
кстати, довольно прелестное. Она распахнула комбинезон, открыв еще более
веские доказательства женственности, и повернулась к нам.
- Доброе утро! - раздалось из внутренней связи.
За мной крикнул Ники:
- Доброе утро!
Так же поступили и другие, словно пятилетки в школьной группе.
- Теперь, - продолжала она, - ваши транквилизаторы перестали
действовать, и я объясню, что случилось. Есть новости хорошая и плохая.
Начнем с хорошей: через утипут дней вы будете иметь право свободно
передвигаться по нашему прекрасному миру. Теперь плохая: вы останетесь
здесь навсегда!
Женщина улыбнулась, наступила пауза, потом градом посыпались вопросы.
Ее ласковая улыбка не пропала.
- Я еще не успела подключить обратную связь, поэтому пообщайтесь пока
между собой. Потом я расскажу вам, что произошло и почему, что вам следует
ждать от будущего, затем настанет время для вопросов. Через тоттер-тот
минут мы подъедем к вашему отелю.
Она улыбнулась нам еще раз и отвернулась к водителю.
Все это называлось поездкой, но происходило слишком многое. Вероятно,
при рождении я испытывал подобные чувства. Сейчас я был завален новизной
всего. Как и все... кроме Ники. Он все воспринимал с ликованием и
радовался новому прекрасному чужеземью.
Я так не мог. И удивился бы больше, чем кто-либо другой, если бы
снова увидел Найлу.
Хоть одну...
Когда мы миновали соленую воду, женщина начала объяснения. Мы
пролетали вдоль широкой авеню между рядами развалин и выжженных
магазинчиков на первых этажах. Два-три раза мы уменьшали скорость,
пропуская встречные парилки (водители приветствовали друг друга рукой).
Некоторые парилки были совершенно пусты. На улицах ни души - я видел
черепах, размером с большое блюдо, которые грелись на дороге, видел
свернувшуюся в клубок змею (уверен - гремучая!). Она лежала не двигаясь,
хотя голова приподнялась и глаза-бусинки взглянули на нас. Я видел, как
лиса преследует кролика, он безумно петлял вдоль того, что когда-то было
тротуаром. Шум наших вентиляторов рассек воздух, и они мелькнули где-то
под нами.
И я слушал.
Вначале она вынесла нам приговор изгнания.
- Неконтролируемая эксплуатация порталов паравремени, - осуждающе
произнесла она, - должна была привести к хаосу, и мы решили тогда
прекратить все это! Мы переместили всех новых основных экспериментаторов и
людей из перемещенных времен на эту планету... В то же время мы привели
все центры по исследованию паравремени в опасное для жизни состояние с
помощью индуцированной радиации. У нас не было другого выхода... или убить
всех.
Я потянулся и зевнул. Мы продолжали движение, не обращая внимания на
высокие неопрятные деревья, тянувшиеся к нам со всех сторон. Впереди была
сфера двадцатиэтажных зданий, до самого высокого рукой подать. У них всех
были выбиты стекла, а их стены обвивал густой плющ.
- Когда-то, - говорила женщина, - эта планета стала необитаемой для
людей. Здесь была война, они называли ее мировой, и кто-то решился
использовать биологическое оружие. Все люди умерли - и не только они...
Практически здесь вымерли все приматы... не осталось даже горилл... но все
остальное выжило.
Она мельком взглянула на запястье, будто там находилась шпаргалка.
- Да, вот еще! Не бойтесь заболеть, вам сделана предохранительная
прививка против заражения. И уж конечно, против всех занесенных вами
микроорганизмов, у вас была целая смесь вирусов! - у нее на щеках
проступили ямочки.
Возможно, здесь было что-то обнадеживающее, и мы улыбнулись в ответ.
- Во всяком случае, некоторые из паравремен начали использовать
планету с целью колонизации, люди покидали свои дома по той или иной
причине. Как правило, это была засуха или что-то подобное. Правда, всегда
найдутся люди, которые хотят стать пионерами. К вашему счастью, здесь уже
создана целая инфраструктура. Это один из немногих пригодных к жизни
городов - пригодный более или менее - но все же вам, в основном следует
переселяться на фермы. В конце концов, еда - это самое главное!
Никто из нас не улыбнулся, в свое времени каждый из нас был кем
угодно, но только не фермером.
И я начинал сомневаться в социальной полезности должности сенатора,
что мог он принести новому миру?
Соскользнув вниз с холма, мы подплыли к еще более высокому
зданию-небоскребу с часами на вершине. С одной стороны - три с четвертью,
с другой - где-то между десятью и одиннадцатью. Под нами потянулась
заржавелая трамвайная линия - впереди возвышался ржавый скелет трамвая.
Мысль, что мы пройдемся под этими столбиками, была мне не по нраву. Но
водитель знал, что делает. Медленно проплыв под дюжиной блоков, мы снова
набрали скорость и свернули в сторону.
- Вопросы есть? - весело спросила женщина.
Первым вылез Ники.
- Что такое - тоттер-тот? - спросил он.
- Что? - удивилась женщина.
- Вы говорили, что это займет "тоттер-тот" минут, и я не понял, что
это значит.
Прелестная мордашка прояснилась:
- Ах да! Я совсем забыла. У вас десятичная система? Дайте подумать!
Ум-м! - Она снова посмотрела на запястье. - Все путешествие заняло около
четырех-пяти минут... Около, ум-м, двадцати минут... Другие вопросы есть?
Руку поднял один из Гриббинов.
- Один большой, мисс! - произнес он. - Я специалист по квантовой
механике и не знаю, с какой стороны подходить к плугу!
- Конечно! - поддержала женщина. - Это очень серьезная проблема. Нам
нужны фермеры, рабочие и инженеры. Но здесь есть программа по
переподготовке.
Она задорно улыбнулась, и мы внезапно откликнулись на улыбку.
В фургоне стали перебрасываться словами туда-сюда, но вопросы были
нечастыми. Возможно, никто из нас не интересовался ответами. Лично я
смотрел вперед, вытянув шею, мельком увидел мост. Мне было страшно
пересечь Ист-ривер по мосту, который не красили полвека.
Женщина продолжала расточать улыбки.
- Если кто-нибудь из вас желает немедленно приступить к работе, нам
нужны повара и уборщики, разнорабочие для гостиницы. Видите ли, в период
карантина вам придется все делать самим. И вы будете работать.
Я не слушал. Напрягся, когда мы направились к разрушенному подступу,
расслабился, когда свернули в сторону, и снова заволновался, когда
подъехали к воде. Где мы возьмем паром? Переплывем вплавь или остановимся
здесь? На том берегу виднелись обещанные нам заплесневелые небоскребы.
Ничего подобного! Мы не остановились, а скользнули вниз в грязную
реку, поплыли над водой так же легко и уверенно, как парили над ямами
старых городских улиц. В дальнем конце реки виднелись останки пирса: голые
купальщики равнодушно взирали на нас. Их больше интересовал свой парень,
который вынырнул в нескольких дюжинах ярдов, посмотрел на них глазами в
защитных очках, с удовольствием выплюнул воду и взмахнул четырехфутовой
рыбой, бьющейся на конце гарпуна.
По крайней мере, эту часть Нью-Йорка я знал. Признал Канал-стрит,
хотя указатели давно заржавели. Я не узнавал улиц, через которые мы
проносились, но почти признал Пятую авеню. Сбивало с толку то, что здесь
не было "Эмпайр стейт билдинг", по иному выглядела Тридцать четвертая
улица. Любопытно, что на следующем перекрестке над улицей возвышались
останки паукообразной полицейской будки.
Здесь мы снова остановились, водитель и наш гид натянули свои
телесные маски.
- Это здесь! - громко произнесла женщина. - Когда-то это называлось
отелем "Плаза". Возможно, он несколько устарел и покрылся плесенью... но,
мои друзья, зато какой здесь восхитительный вид на Центральный парк!
Мы разместились по номерам старого отеля и получили еду. Отныне мы
звались перемещенным паравременными лицами - ППЛ для краткости. Неделю
находились на карантине - достаточно долго. И хотя мы сможем через
несколько дней оставить отель, нам уже никогда не выбраться из этого
особенного паравремени.
Мы находились на вечном хранении.
В старом отеле "Плаза" была уйма работы - женщина не обманывала. В
моем собственном 1983-м от рождества Христова, насколько я знал, это было
прекрасным местом. В полночь сюда, к ближайшему фонтану, выходили играть
Скотт и Зелда Фитцджеральд.
Безусловно, отель не обслуживали вот уже шестьдесят лет - не было
человеческого персонала. В ресторане на нулевом этаже устоялся противный
запах звериного логова (так и оказалось). Четверть окон была разбита, но
некоторые уже заменены пластиковой пленкой. В отдельных номерах из крана
бежала ржавая вода, в других ее не было совсем. Мебель пребывала в
плачевном состоянии, особенно кровати. Хлопок превратился в плесень,
плесень - в пыль, пружины матрасов - в ржавчину. Прежде чем мы легли
спать, нам с Ники пришлось основательно потрудиться, изготовляя новые
постельные принадлежности. Поперек кровати положили деревянные доски, все
еще пахнущие лесопилкой, на доски осторожно водрузили дырявые матрасы...
вполне сносно! Иногда мы сдували с пальцев капли крови, подтверждая это
силой своего голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33