- Адон Агенор, кто вчера пел, когда...
Кормчий странно посмотрел на Астарта и, перебив его, крикнул
матросам, что на сегодня работа закончена: надвигался знойный полдень.
Затем все забрались под растянутый на кольях парус. Фага с помощью Анада
разложил на циновках жареное мясо, фрукты, пшеничные лепешки. Объемистую
амфору с вином выудили из-под днища корабля. Кормчий представил экипажу
Астарта, и тот скупо рассказал о себе. Люди слушали его внимательно, и
Астарт видел по их лицам, что они догадываются о его недомолвках.
И вдруг его осенило: к нему здесь так внимательны, потому что каждый
из них имеет свои счеты с жизнью. И его, Астарта, поступки близки им по
духу. Близки и адону Агенору, и грустному скомороху-охотнику, и
загадочному Саркатру, чьи изнеженные, нервно подрагивающие пальцы совсем
не похожи на пальцы трудяги-морехода, и неуклюжему забавному Фаге, и всем
сидящим здесь.
- Ну, все свободны до завтра, - произнес кормчий, поднимаясь с
циновки. - Астарт, твое место в трюме, такова воля Альбатроса. Не забудь
надеть на руки цепь.

Астарт лежал на голых досках в трюме. В квадрате люка - ослепительный
клочок неба. По обшивке шуршали невидимые тараканы. Ему было странно
чувствовать в трюме иной запах, не кедровый, знакомый каждому мореходу с
детства.
Заскрипели сходни. "Ахтой, наверное", - подумал Астарт. По ступеням
осторожно спускалась женщина с рогатым систром в руках.
- Темно как! - по-египетски сказала она, и голос ее показался
знакомым.
- Тебя прислал адон Агенор? - равнодушно спросил Астарт.
- Да, но я тебя не вижу.
- Передай ему мою благодарность. Уходи.
- Ты меня принял за рабыню? - Она засмеялась. - Я жена Агенора.
Астарт вмиг очутился на ногах.
- Прости мою грубость, госпожа.
- Теперь ты меня не прогонишь?
- Ты здесь хозяйка. Но зачем понадобилось приходить сюда? В такую
жару?
Женщина села на ступеньку. Свет падал на ее львиноподобную прическу,
перехваченную золотистым шнурком с кисточкой над переносицей. Узкая
полоска белого шелка не скрывала медно-красную округлость плеч. Длинные
ресницы прятали в своей тени почти все лицо женщины.
- Мой муж и господин сказал: тебе понравилась моя песня.
- Так это ты пела? Боги... почему по-египетски?!
- Это египетская песня.
- Нет!
- Почему ты кричишь? Стих этот - из древних папирусов, а мелодию
сложили совсем недавно, лет десять тому назад в абидосском храме богини
Хатор.
Она запела с середины песни:
Хоть в Сирию меня плетьми гоните...
Астарт спустился на пол у самой кромки света. Женщина продолжала петь
без слов. И вдруг замолчала.
Тихо шуршали тараканы. Женщина боялась нарушить тишину.
Астарт беззвучно рыдал, опустив голову. Женщина растерялась. Такой
мужественный с виду мореход, и вдруг...
Страшное зрелище - мужские слезы. Чужая боль передалась египтянке.
Она отбросила систр, прижала голову Астарта к своей груди, готовая тоже
разрыдаться.
- Зачем же так? - шептала она, поглаживая, как мать, его волосы, -
все приходит и уходит, и нельзя оставлять горечь в сердце. Ты ведь молод,
и твоя любовь вся в будущем. Любая женщина будет счастлива, если ты ее
полюбишь. Ты должен радоваться жизни...
Астарт слышал ее шепот, стук чужого сердца, чувствовал прикосновение
ее рук. И вдруг ему захотелось увидеть ее глаза. Он повернул ее к свету.
- Нет. То были совсем другие глаза: овальные, казалось, заполняющие
чуть ли не пол-лица, - глаза египетской женщины.
- Спасибо, госпожа. Еще никто на свете, кроме нее, не мог так...
Она постаралась перевести разговор на другое, и Астарт пошел ей
навстречу.
- Я видела тебя вчера. И я хочу, чтоб ты любил моего мужа и
господина. Он хороший человек, но безрассуден. Его считают первым
смельчаком, он дорожит этим.
- Наоборот, адон Агенор показался мне самым хитроумным из кормчих.
Ведь никто не догадался надеть корзину на голову.
- Какую корзину?
Астарт рассказал, и женщина долго смеялась.
- Дружи с ним, Астарт, видишь, я знаю твое имя. Думаешь, Альбатрос
зря вас свел вместе? Все же видят, кто ты такой.
- Кто же я? - насторожился Астарт.
- Как тебе сказать... с головой на плечах, но бунтарь. Так ведь?
- Это слишком лестно. Ты же меня не знаешь.
- Кто не слышал о первом шофете Тира?
- Но его же боги превратили в мышь?
Женщина улыбнулась.
- Говорят, ему и боги нипочем.
Астарт вновь помрачнел.
- Они рассчитались со мной сполна. Они и щадят меня до сих пор, чтобы
голос моего сына вечно терзал мой слух.
- И ты здесь...
- Да! Ливия бесконечна, может, найдется другой мир, где можно будет
укрыться от всевидящего неба. Бегу от прошлого и такого же будущего, бегу
от людей, которые терпят великие бедствия, но прославляют свой
заколдованный круг страданий. И попробуй открыть им глаза...
- Каждый из людей, обласканных моим мужем и господином, - тоже беглец
от жизни. Редко у кого из них есть семья, а друзей они обрели лишь здесь,
среди таких, как сами. Вот Саркатр. Он поэт и музыкант. Но с сединой обрел
мужество и не захотел прославлять сильных, которым служил. Поэтому покинул
Финикию. Старшина гребцов, Рутуб, долго скитался по тюрьмам Карфагена,
Гадеса и Тартеса, был пиратом...
- А твой муж?
- Он из очень богатой семьи. Царь Итобаал подарил ему в день
совершеннолетия пурпур со своего плеча. Он связал жизнь с человеком,
которого полюбил, хотя все были против. Агенора лишили наследства,
придворной должности, сана. Вот тогда-то он окончательно стал кормчим.
- Тот человек - это ты, госпожа? Как твое имя?
- Меред.
- Теперь вы счастливы? - тихо спросил он.
- Я преступила закон, - ответила она, - моим мужем стал чужеземец,
фенеху. Поэтому мои боги хотят лишить нас радости: у нас нет детей.
"Даже эти люди несчастны. О злое небо, я проткну тебя!"
Жар пустыни все больше чувствовался и здесь, в трюме. Дышать стало
трудно.
Песчинки с тихим шорохом сыпались сверху - словно невидимые существа
шептались в темноте.
Астарт поцеловал руки египтянки. Она провела ладонью по его лицу и
коснулась губами его глаз.
- Я буду молиться за вас обоих. Люби моего мужа, он стоит того.
Только мужская любовь еще чего-то стоит в этом мире. Он поверил тебе в тот
миг, когда ты услышал мою песню...
- Меред, я буду ему другом.

31. ДУРНОЕ ЗНАМЕНЬЕ
После многодневного неистовства знойный хамсин заметно начал слабеть,
предвещая день отплытия.
Корабли, вытащенные на берег, стоически переносили песчаные атаки
пришельца из далекой Сахары. Но люди уже не прятались по домам. Оживление
царило в Левкосе-Лимене, египетских воротах на Красном море. Огромные
караваны из Копта и Фив навезли горы товаров для торговли с Пунтом и Южной
Аравией. Египетские солдаты разместились походными лагерями вокруг
городских стен в ожидании выхода в море. Египетский купец не отваживался
оставаться один на один с арабами и финикийцами. На палубах египетских
унирем часто можно было видеть воинские значки и бунчуки.
Но особенно было оживленно в последние дни хамсина в финикийских
кварталах. Многодневное сидение в городе сгладило боль предстоящих разлук,
матросы пили вино, готовили снаряжение и с нетерпением ждали северного
ветра. Все разговоры сводились к одному: море, Ливия, Великое Плавание.
Одних манила неизвестность, других - награда фараона, третьих -
возможность торговать там, где еще никто не торговал изделиями обетованных
земель.
Наконец Альбатрос объявил день жертвоприношений Мелькарту. Финикиец,
отправляясь в путь, был обязан ублажить своего вампира.
Экипажи собрались у кораблей. Из трюмов вынесли бронзовые жертвенники
и разожгли огонь. Местные жрецы лили в пламя ароматные масла и пели
молитву Пылающему.
Астарт, зная обряд, отделился от толпы матросов и направился в
сторону города. Он не хотел видеть, как кормчие начнут кромсать жертвенных
рабов. Пробираясь сквозь густую стену зевак, он вдруг увидел, что к
жертвенникам подводят быков. Быки вместо людей - несомненного влияние на
культ хананеев чужих обычаев. Астарт удивился столь необычному нарушению
традиций Ханаана.
- Ты почему не с ними? - услышал Астарт.
Меред стояла в пестрой кучке своих служанок, кутаясь в темное
покрывало. Отсюда, с небольшого холма, хорошо было видно все зрелище
жертвоприношений.
- Не хочу раздражать быков, - ответил он, подходя ближе. - Неужели
Альбатрос тоже возьмется за нож?
- Он первый это сделает.
Ветер рванул тяжелое покрывало, и Астарт увидел ослепительно белый
шелк, плотно облегающий тело. "А она даже очень хороша, - с теплотой
подумал он. И тут он вспомнил, откуда знает ее имя.
Лет пять-шесть назад купцы разнесли по всему свету весть, потрясшую
саисский Египет: красавица Меред из свиты "супруги бога Амона" Шепенопет
Второй оставила в фиванском храме одежды девственницы и взошла на
финикийский корабль. Ее мужем стал Агенор, к тому времени полунищий
кормчий, с позором изгнанный из Финикии. Меред потрясла всех еще и тем,
что она была признана второй "дочерью" "супруги бога". Первой дочерью"
являлась престарелая сестра фараона, носящая имя богини - Нейтикерт.
Финикияне запели торжественный гимн. Альбатрос в развевающихся
одеждах подошел к жертвеннику. Жрец подал ему освященный нож и поспешно
отбежал в сторону. Два матроса сняли цепь с рогов большого черного быка.
Издали казалось, что бык высечен из скалы.
Старец твердым шагом подошел к самой бычьей голове. Животное было
настроено миролюбиво, и грозные рога смотрели вверх. Альбатрос медлил.
- Читает молитву, - сказал Астарт.
И вдруг старый кормчий выбросил вперед руку. Бык взревел, рванулся,
но удар был точен. Громадная туша рухнула, едва не придавив старика.
Меред не вскрикнула, не охнула, как ее служанки. В этот миг глаза ее
были суровы. Впрочем, она смотрела поверх матросских голов куда-то, где
белесая лазурь моря переходит в такое же белесое, выцветшее небо.
- Госпожа видела, как хананеи режут у себя на родине в дань
Мелькарту?
- Да. Я ведь была и в Тире, и в Сидоне.
Кормчие последовали примеру старца. Саркатр и Рутуб вцепились в рога
животного, такого же крупного и черного. Агенор выбрался из общей массы
мореходов и, взяв из рук жреца нож, легко и непринужденно подошел к быку.
Маленькая фигура кормчего казалась хрупкой и беспомощной перед черной
громадой.
Агенор читал молитву, касаясь грудью настороженной бычьей морды.
Тянучая слюна с мягких губ животного приклеилась к его одежде. И в этот
момент другой кормчий всадил нож в загривок своего быка и тут же повис на
рогах. Обезумевшее от боли животное швырнуло его через себя, по счастливой
случайности не распоров живот. Хор смешался. Матросы бросились к
постройкам, давя друг друга.
- Позор! - кричал Альбатрос, потрясая кулаками.
Раненый бык полосонул рогами подвернувшегося на его пути быка
Агенора, происходящее всполошило остальных животных.
Астарт увидел мчащуюся прямо на него черную фыркающую громаду. Поддев
на рога запутавшуюся в юбках женщину, бык резко остановился и тут же
рывком сорвался в стремительную атаку.
Астарт ждал с мечом в руках. За его спиной оцепенели Меред и ее
служанки.
- Мой муж... - услышал он и бросил быстрый взгляд в сторону. Агенор
был в самой гуще.
Какой-то смельчак несся верхом на коротконогом быке, с крупными
бело-черными пятнами, словно намалеванными на его боках. "Анад!" Был делал
дичайшие прыжки, и матрос чудом держался, вцепившись в бурый от крови
загривок.
Черный бык, мчавшийся на Астарта, вдруг переменил направление и сбил
пятнистого с ног ударом рогов в мясистый круп. Анад взвился в воздух.
И тут Астарт опять увидел Агенора: тот хладнокровно подпирал ногой
древко копья, острие которого все глубже проникало в тело наседающего,
хрипевшего в предсмертной ярости животного.
Меред была уже спокойна. На холме осталось всего несколько человек.
Остальные укрылись за стенами, как от набега кочевников. "Она, наверное,
гордится им", - Астарт опять отыскал Агенора. Кормчий неторопливо шагал,
что-то объясняя помятому трясущемуся жрецу. Последний бык упал на колени,
пронзенный чьим-то копьем. Весь песчаный пляж перед кораблями был усеян
головными уборами, праздничными лентами, обрывками юбок и туник.
Около десятка раненых мореходов дополняли картину.
- Плохое предзнаменование, - сказал Агенор, взобравшись на холм.
- Даже бык не желает быть жертвой. - Астарт обнаружил у себя в руке
меч и, не глядя, бросил его в ножны.
Сильно хромая, подошел Анад, и даже уши его заалели от восторга.
- Настоящая битва!
- После этого ни один жрец-фенеху не выйдет с вами в море, - сказала
вдруг Меред, следя по лицам, как они воспримут ее слова.
- Лучшего и не надо, - пробормотал Астарт.
Мимо проковылял подавленный гневный Альбатрос, повторяя:
- Позор! Боги смеются над нами...
- Как же без жрецов? - испугался Анад.
- Будет у нас жрец, - успокоил кормчий. - Альбатрос ждет кого-то с
последним караваном из Таниса.
- Перед отплытием прошу всех в дом моего мужа и господина! - сказала
Меред с легким поклоном обществу.

32. ЭРЕД В БУБАСТИСЕ
Не баловала судьба Эреда, привык он к трудностям и лишениям. Однако,
оставшись один на ливийском берегу, он почувствовал: так трудно ему еще не
было. Он сильно страдал он незнания языков, из-за своей застенчивости и
замкнутости. И еще не давали покоя мысли об Агари.
Он бродил из города в город, из поселка в поселок, хмурый,
потерянный, вечно попадая в сложные переплеты, натыкаясь на людей злобных
или нечестных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37