Но это не так.
Поворот произошел на лестнице - бывают моменты, когда надо идти вперед,
нравится тебе это или нет. И если это смогла сделать Зена Эндрюс, как бы
она ни боялась, значит, могла и я. Вот и все.
- Могу я теперь считать себя размороженной? - спросила я с улыбкой. И
по крайней мере наполовину всерьез. Почему-то мне было важно, чтобы Папа
это подтвердил.
- Пожалуй, да. - Папа кивнул. - Пожалуй, да...
После его ухода я еще долго улыбалась, счастливая...
Все это происходило как раз в то время, когда я начала понемногу
подрастать. И тогда же мне пришла вдруг в голову мысль, что раз уж я
начала расти, то осталось недолго ждать, когда я больше не смогу
протискиваться в воздуховоды...
Что ж, нельзя иметь все.

Подумав, я хочу заранее извиниться.
Время от времени я буду говорить ужасно невежественные вещи. К
примеру, когда речь зайдет о лодках, всякий, кто когда-либо плавал под
парусом, вероятно, найдет повод посмеяться и покачать головой над моей
историей. Пожалуйста, простите меня. Я даю не техническое описание, а
просто пытаюсь рассказать, что видела и что делала. И если мне требовалось
ухватиться за что-нибудь, я хваталась не за "планшир", а за обыкновенный
борт старой лодки. Так я это воспринимала.
Надо сказать, за неделю до отправления на Грайнау я снова упала
духом. Решив ехать в воскресенье, я чувствовала бы себя не так плохо, если
бы старт был назначен на понедельник, но, к несчастью, у меня оказалась
впереди целая неделя, чтобы переволноваться, представляя себе всякое. В
пятницу ночью, перед отлетом, я много часов пролежала без сна, не в
состоянии даже задремать. Я пробовала заснуть на животе, но в голову одна
за другой лезли всевозможные мрачные думы. Пробовала на боку и на спине -
то же самое, никак было не отделаться от воображаемых ужасов и мыслей о
том, что я могла бы делать завтра, если бы осталась на Корабле. В конце
концов я уснула, но спала очень плохо.
За завтраком Папа посоветовал мне поесть поплотнее, но я не могла.
Желудок не принимал.
После завтрака мы сели в челнок и поехали вниз, на Первый Уровень, и
дальше - в док, в котором стояли разведкорабли, готовые забросить чертовых
дураков в те места, куда они предпочли бы не попадать.
В разведдок мы прибыли за пятнадцать минут до старта на Грайнау.
- Подожди здесь, Миа, я сейчас вернусь, - сказал Папа и пошел к
группе людей, стоящих у ближайшего разведкорабля.
Я осталась стоять на пороге вырубленного в скале огромного зала,
чувствуя себя всеми покинутой. Папа привел меня сюда, а сам взял - и ушел.
Я нервничала, мне было страшно. Если б можно было под благовидным
предлогом вернуться домой и забиться в постель, я бы так и сделала. И к
тому же не вставала бы с постели дня два. Если б я могла это сделать, не
теряя лица!.. Но вернуться было труднее, чем идти вперед, и я шла вперед,
влекомая инерцией своего воскресного решения.
В разведдоке я оказалась впервые. Поколебавшись, я огляделась.
Скальный потолок дугой изгибался над длинным рядом стоящих дюзами вниз
кораблей, ожидавших, когда уберут с их бортов полосы с запрещающими старт
значками. Разведкорабли используются для полетов на планеты, куда нельзя
садиться самим Кораблям из-за их огромных размеров. Они доставляют в обе
стороны предметы торгового обмена, на них совершаются экскурсии,
выполняются дипломатические миссии (вроде нашей), они же высаживают ребят
на Испытание. По сути, они - словно голуби из болтающейся меж звезд
голубятни. Несколько кораблей постоянно находятся в рейсах.
Чтобы отвлечься от бедного своего сердито ворчащего желудка, я
сосчитала стоящие корабли. Их оказалось ровно дюжина. Корабли имели
дискообразную форму с выпуклостями в центре сверху и снизу. С каждого был
спущен хотя бы один трап, а всего трапов было по четыре на каждом корабле.
Минуту спустя Папа вернулся в сопровождении одного из мужчин, с
которыми только что разговаривал, - свирепого вида молодого гиганта. Он
был на целый фут выше Папы и ужасно некрасив. Будь на то моя воля, я бы ни
за что не захотела с ним встречаться.
- Это - Джордж Фахонин, - представил Папа великана. - Он будет нашим
пилотом.
Я ничего не ответила, только посмотрела на него пустым взглядом. Папа
слегка подтолкнул меня.
- Хелло, - поздоровалась я тихим, словно не своим голосом.
- Хелло, - ответил гигант глубоким басистым рыком. - Твой отец
говорит, что это будет твое первое путешествие за пределы Корабля. Правда?
Я скосила глаза на Папу, потом, переведя взгляд на этого рослого
некрасивого человека, осторожно кивнула, едва-едва наклонив голову. Он
меня пугал.
- Может, ты хочешь до старта осмотреть разведкорабль? - спросил
гигант. - Как постоянный пилот твоего отца гарантирую, что ничего не будет
упущено. Я ведь и твой пилот тоже.
Я твердо решила ответить "нет", но Папа вытолкнул меня вперед и
сказал:
- Ступай, развлекайся, Миа. А мне нужно еще закончить кое-какие дела.
- И он направился обратно к ожидавшим его людям.
И вот мы с этим самым монстром - Джорджем-как-там-его-зовут -
поднялись по трапу на корабль. Я при этом чувствовала себя так, словно все
меня предали. Мне кажется, родители иногда специально ставят своих детей в
неудобное положение. Может быть, так они компенсируют свои собственные
неудачи, хотя никогда в этом не признаются. Я не говорю, что Папа именно
так и поступал, но в то время думать иначе у меня почему-то не получалось.
Моя макушка доставала лишь до груди этого Джорджа, а ноги у него были
такие длинные, что, даже когда он шел медленно, один его шаг стоил двух с
половиной моих. Из-за этого я все время то забегала вперед на полшага, то
отставала. В другое время и при другом настроении это показалось бы мне
чем-то вроде игры в пятнашки с динозавром. Но сейчас я больше всего
мечтала о норе, в которую можно было бы забиться, темной, глубокой норе...
Главный отсек разведкорабля располагался именно на том уровне, по
которому мы шли. В круге, опоясанном перегородкой около четырех футов
высотой, стояли диваны с выступающими примерно на фут закраинами, как у
детской кроватки; удобные кресла, магнитные передвижные стулья и два
стола. Из центра круга вверх и вниз вела винтовая лестница. По периметру
корабля размещались кладовые, стеллажи, кухня, туалеты и несколько стойл с
покрытым соломой полом. В одно из них как раз вели по трапу двух лошадей.
- Это для твоего отца и его помощника - когда мы совершим посадку, -
пояснил монстр.
Я ничего не ответила. Только оглянулась с каменным лицом.
Основывая колонии, люди брали с собой для езды и работы лошадей:
ранцы-вертолеты и тракторы не умели самовоспроизводиться. Создать на
планетах-колониях даже зачатки промышленности было невозможно - времени
хватало лишь на то, чтобы высадить людей и выгрузить необходимое
снаряжение. И сразу же Корабль отправлялся на Землю за новым грузом и
новыми колонистами. Груз включал в себя минимум машин: механизмы все равно
изнашивались через несколько лет. Вместо них брали лошадей. И сейчас,
совершая посадку на планете, где за последние сто семьдесят лет
практически отсутствовал прогресс, мы тоже ездим верхом.
Я, конечно, в то время еще не умела ездить верхом и немного робела
перед лошадьми. Когда одну из них вели мимо, она вдруг, всхрапнув,
оскалила зубы, и я моментально отпрыгнула в сторону.
Тут в нескольких шагах от себя я заметила туалет. Взглянув в лицо
гиганту Джорджу, я пробормотала:
- Мне нужно туда...
И, прежде чем он успел что-нибудь ответить, я оказалась внутри и
заперла дверь. Сбежала - хотя бы на миг. Вовсе мне не нужно было в туалет,
я просто хотела остаться одна.
Оглядев голые стены, я включила воду и вымыла руки. Прошло, наверное,
минут пять, пока я не почувствовала, что дальше оставаться в маленькой
пустой каморке наедине с разыгравшимися нервами становится слишком тяжело.
Я без конца воображала, что Папа уже на борту, и мне даже казалось, что я
слышу его голос. Наконец я решила выйти и посмотреть, как обстоят дела.
Когда я открыла дверь, Джордж стоял на том же месте и явно меня ждал.
Люди что-то грузили на корабль, лошадей запирали в стойла, а Папа был еще
где-то внизу. И словно я никуда не исчезала, мой гид-великан произнес
своим глуховатым басом:
- Пойдем наверх. Я покажу тебе пульт управления. У меня там есть
настоящая коллекция кнопок.
Подчинившись неизбежному, я стала подниматься впереди него по
винтовой лестнице, обвивающей, словно резьба, центральную опору корабля.
Джордж решил держать меня под своей опекой, но у меня не было желания
спорить - даже если бы я и посмела. Мы поднялись в купол-блистер, в
котором прямо перед наклонной консолью с экранами обзора, датчиками и
шкалами приборов размещались два вращающихся кресла. Наклон консоли был
достаточно пологим, обзор снаружи купола она не загораживала. А вообще
вокруг было не очень-то просторно.
Гигант махнул лапищей в сторону пульта у основания консоли.
- Моя коллекция кнопок, - сказал он и улыбнулся. - Держу пари, ты и
не догадывалась, что у меня такая есть.
Да уж, тут было столько кнопок, что можно было на несколько часов
занять двухлетнего малыша. Или пилота. По-своему Джордж старался быть
дружелюбным, только вот у меня не было настроения проявлять дружелюбие к
эдакому огромному некрасивому мужлану. Бросив быстрый взгляд на консоль и
пульт, я отвернулась и выглянула наружу.
Сквозь прозрачный купол был виден ярко освещенный каменный свод.
Кольцо корпуса разведкорабля загораживало поле зрения прямо внизу, и я не
могла видеть ни Папу, ни стоящих с ним людей.
- Твой отец задержится еще немного, - сказал вдруг Джордж.
Чувствуя себя словно в ловушке, я перестала высматривать Папу и
обернулась.
- Садись, - предложил Джордж, и я, не сводя с него глаз, с некоторой
опаской опустилась в качнувшееся кресло.
Джордж небрежно облокотился о консоль и, помолчав, сказал:
- Я вижу, ты не хочешь со мной разговаривать. Но все равно мы должны
пробыть здесь некоторое время. Давай я пока расскажу тебе одну сказку. Я
сам услышал ее от матери в ночь перед Испытанием.
И он начал рассказывать мне сказку, словно не видя, что я давно уже
выросла из таких вещей.

- В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король, у
которого было два сына-близнеца; первые близнецы, родившиеся в этой
стране. Одного из них назвали Энеган, другого - Бритовал. Один из них,
конечно, был старше другого, но я не помню который и сомневаюсь, помнит ли
кто-нибудь еще. Два мальчика были настолько похожи, что даже сердце их
дорогой мамочки не могло отличить одного от другого, и еще прежде, чем им
исполнился месяц, их так основательно перепутали, что никто уже не мог
быть уверен, кого же из них как зовут. А потом люди и гадать перестали,
посчитав бесполезным делом. Пошевелили мозгами - и повесили им на шеи
бирки с именами Нед и Сэм.
Мальчики выросли высокими и сильными, похожими друг на друга, как две
бородавки на одной жабе. Если даже в начале месяца один был выше на
полдюйма, то к концу они снова становились одного роста. Они были равны в
борьбе, беге, плавании, скачках, фехтовании и соревновании по плевкам. К
тому времени, когда они стали совсем взрослыми людьми, имелся только один
способ их различать: все соглашались, что Сэм умен, а Нед очарователен, и
народ той страны так и прозвал их - Умный Сэм и Прекрасный Нед.
- Чу, - говорили жители, заслышав на дороге цокот копыт.
- Едет принц Прекрасный Нед.
Или иначе:
- Эй, смотри, вон старина Умный Сэм размышляет под раскидистым дубом.
Мальчики честно заработали свои имена. Попроси Сэма произвести
сложение, разобрать предложение или разгадать загадку, и он проделывал это
в один миг. Нед - другое дело. Если вам нравились шарм и сердечность,
вежливость и хорошее настроение, то Нед действительно был великолепным
парнем, радостью для своей матушки и веселым лучиком солнца для подданных.
Сэм же, в лучшем случае, был немного суховат.
Но вот старый король, их отец, умер, и встал вопрос: кто из сыновей
должен унаследовать трон, потому что королевство было маленькое, а казна
пустая, и для двоих там просто не хватало ни места, ни денег.
Чтобы обсудить проблему, собрался Большой Совет Королевства. Заседал
он ужасно долго, голосовал еще дольше. Сперва Совет заявил, что
наследовать, конечно, должен старший сын, но оказалось, что никто во всем
королевстве не может сказать, который из них старше. Затем одна сердитая
душа предложила, что наследовать должен младший, и все согласились, что
это будет прекрасный выход из положения, пока вдруг не обнаружили, что
никто также не знает, который сын младший. Тогда решили голосовать по
качествам - и тут голоса разделились поровну. Одна половина говорит:
"Король должен быть умным, он должен править разумно и мудро вести дела с
друзьями и врагами королевства. А любить его, в общем-то, никто не
обязан". Другая половина возражает: "Нет, нужно, чтобы подданные любили
короля, а соседи были о нем хорошего мнения. Для управления страной Совет
всегда обеспечит его хорошими мозгами, если они вообще когда-нибудь
потребуются".
И в конце концов все решили, что есть только один способ уладить это
дело. Прекрасный Нед и Умный Сэм должны были отправиться в Поиск, и кто из
них преуспеет в нем, тот и станет правителем королевства, заняв место
своего покойного отца. Если же не преуспеет ни один, то всегда найдется
какой-нибудь бедный троюродный брат, поджидающий за кулисами со шляпой в
руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34