Пооч подозвал шофера.
— Ждите нас здесь. Идемте, Кепеш, поднимемся в квартиру.
На двадцатом этаже было две квартиры. Одна принадлежала Борошшам, в другую они позвонили, но никто не открыл.
— Наверное, никого нет,— сказал Кепеш.
— Вероятно,— согласился Пооч.— Надо будет заглянуть этажом ниже. Только сначала осмотрим квартиру Борошшей.— Он нажал на кнопку звонка, но, как и следовало ожидать, дверь никто не открыл. Нагнувшись, Пооч осмотрел замок.— Английский. Теперь почти у всех такие. Доставайте, Кепеш, вагну связку.— Он взялся за ручку, и дверь внезапно поддалась.— Открыто! И ключ не нужен. А ведь самоубийцы, как правило, запираются,— в раздумье произнес он, и на лбу у него обозначились две глубокие морщины.
— Возможно, это и не самоубийство.— Лейтенант выразил вслух мысли своего начальника.
В прихожую из комнаты сквозь рифленое стекло двустворчатой двери проникали лучи солнца. Пооч распахнул дверь.
— Вот так так! — воскликнул он и остановился на пороге: распахнутое настежь окно, наполовину сорванная занавеска, застрявшая под батареей белая дамская туфля, опрокинутая рюмка, на паркете темная лужица.— Так-так! — повторил капитан.
В комнате был разгром: дверцы шкафов раскрыты, вещи разбросаны на полу, одно кресло опрокинуто, стеклянный абажур разбит. На журнальном столике валялась бутылка коньяка, рядом стояла наполненная до краев рюмка.
Взгляд Пооча остановился на застрявшей в батарее туфле.
— Возникает новая версия,— заключил он.— Убийство. Лейтенант Кепеш, вызывайте оперативную группу.
Доктор Хинч видел, как следователи вошли в дом. Видел, как подъехала специальная машина, тело положили на носилки и поместили в фургон. Зеваки разошлись. «Скорая помощь» уехала, только милицейская машина по-прежнему стояла у тротуара.
Доктор закрыл окно, тщательно задернул шторы, сел за письменный стол и, склонив голову набок, стал прислушиваться к звукам, доносившимся сверху. Слышались шаги двух мужчин. Он представлял, как следователи ходят по квартире, точно сам был там. Он прекрасно ориентировался в той квартире, уже не первый год он вот так прислушивается. Вначале он делал это бессознательно, а потом со все возрастающим интересом; сверху слышалось постукивание каблучков Евы Борошш -— из ванной комнаты в спальню, оттуда в гостиную, расположенную как раз над его кабинетом; ощущение близкого присутствия молодой женщины волновало его все больше и больше, пока не завладело всем его существом. Он и не заметил, как влюбился, и был страшно поражен, когда осознал это. И потом, когда Михай Борошш умер, он решился открыть Еве свое чувство. Но Ева его высмеяла. Назвала старой обезьяной.
Это воспоминание заставило доктора Хинча густо покраснеть. Сняв очки, он собрался их протереть, но рука замерла в воздухе — в дверь внезапно позвонили. Послышались шаркающие шаги — Луиза пошла открывать дверь. Из прихожей донесся незнакомый мужской голос:
— Кто-нибудь есть в квартире? Луиза взорвалась от возмущения:
— Кто вы такой? Что вам нужно? Доктор Хинч — врач-гинеколог, сейчас у него как раз прием, и мужчинам в это время здесь делать нечего! Приходите позже.
Низкий голос ворчливо повторил свой вопрос:
— Кто-нибудь есть в квартире?
Наступила пауза, и вдруг голос Луизы сделался кротким и услужливым:
— Я и господин доктор. Я — приходящая домработница, Луиза Келемен. Бываю здесь только в приемные дни, с семи утра до семи вечера. Что?.. А-а, господин доктор... да, он живет один. Нет, не женат. Разведен. Жена его оставила. Нет. В квартире больше никто не живет, только господин доктор. Один, Как раз сейчас у него нет пациенток. Поговорить с ним? Думаю, можно. Сейчас спрошу.
Шаги послышались возле кабинета, Луиза постучала. — Войдите,— откликнулся Хинч и не узнал собственного голоса.
— Пришел один господин... то есть... милиционер.— Луиза заглянула и кабинет.— Что-то случилось на улице, он спрашивает, можно ли поговорить с господином доктором?
— Разумеется. Пригласите. А что там случилось?
— Он не сказал. Наверное, несчастный случай. Может, машины столкнулись,— ответила она и с досадой прибавила:— Я ничего не знаю, я была на кухне, оттуда не видно, что делается на улице. И ничего не слышно... Но я сейчас сбегаю и посмотрю.— И она принялась снимать фартук.
— Оставайтесь-ка здесь, сударыня, на улице хватает народу.— Плотный, широкоплечий мужчина протиснулся в кабинет, одним движением выдворил Луизу и захлопнул дверь. Хмуря густые брови, он огляделся, потом остановил взгляд на докторе:— Здравствуйте. Я из милиции. Капитан Пооч.
Хинч достал платок и вытер лоб.
— Чем могу служить?
— Вы знаете, что произошло?— капитан посмотрел на окно, затем перевел взгляд на потолок.
— Нет, не знаю,— ответил доктор.— А что?
— В течение последнего часа вы находились в этой комнате?
— Да. У меня была пациентка.
— Не отлучались ни на минуту?
— Нет...
— Где ваша пациентка?
— Ушла.
— Кто ее проводил?
— Я.
— Значит, вы все-таки выходили из кабинета,— заметил следователь.
Доктор Хинч покраснел.
— Если вы имеете в виду это...— произнес он.
— Да, это.
— Тогда выходил. А почему это так важно? Я только проводил ее до двери и тут же вернулся.
— Через эту дверь?— следователь показал на дверь, в которую вошел сам.— Или со стороны приемной?
— Для чего мне проходить через приемную?— удивился Хинч.
— Для того, чтобы пригласить следующую пациентку.
— Нет, я не входил в приемную. И у меня не было больше посетителей.
— Откуда вы это знаете?
Хинч вдруг вспомнил, что слышал шаги. Если бы он прошел через приемную, то увидел бы посетителя. Но он вошел через другую дверь.
— Позже я заглядывал в приемную, там никого не было.
— Но ведь тогда вы еще не могли этого знать! Доктор пожал плечами.
— Действительно. Но я всегда так делаю. Когда уходит больная, я сначала записываю в журнал ее данные и результаты осмотра и только после этого вызываю следующую пациентку.
— В этот раз вы тоже записали?
— Разумеется.
— Как фамилия вашей последней пациентки?
— Последней?..— Хинч задумался, затем перелистал свой журнал. Внезапно он вспомнил, что так ничего и не записал. Как же звали эту женщину? Называла ли она свое имя? Нет, не называла. Так что же теперь делать? Ведь он должен назвать какое-нибудь имя! Он провел пальцем по странице и остановился на последней записи.— Вот, Петерди Дьюлане, 36 лет, подозрение на миому. Я рекомендовал ей стационарное обследование.— Он захлопнул журнал и положил на него руку.— Вы скажете наконец, что произошло?
Следователь пристально посмотрел на доктора.
— Из окна квартиры, расположенной прямо над вами, упала женщина. Молодая женщина. Ее опознали: это Ева Борошш. Вы ее знали?
— Ева Борошш?..— едва слышно пролепетал Хинч.— Она... она умерла?
— Умерла,— коротко ответил следователь.
— Я ее знал.
Пооч снова взглянул на закрытое окно.
— Разумеется, вы ничего не видели, ведь шторы задернуты.
— Как обычно, в часы приема. Хотя сюда никто не может заглянуть, но, знаете, женщины...
— Понятно. Вы, конечно, стояли к окну спиной, и только ваша пациентка могла что-то видеть, и то едва ли... на окне шторы. И все произошло в одно мгновение. Падающее тело только промелькнуло... но, может быть, вы что-нибудь слышали? Если над вами шумят или кричат, вы обязательно должны слышать. В современных домах плохая звукоизоляция.
— Этот дом построен двадцать лет назад. Пооч поднял голову и прислушался. Было тихо.
— Так как же? Что вы слышали? Доктор откашлялся.
— Что я должен был слышать?
— Что-нибудь.
— Нет, я ничего не слышал,— уверенно заявил Хинч.— Я был занят с больной.
— Жаль.
— Может быть, Луиза что-нибудь слышала,— предположил доктор.
— Это та женщина, которая открыла мне дверь?
— Да, это моя домработница.
— Ей можно доверять?
Хинч неприязненно посмотрел на следователя.
— Почему бы нет? Знаете, в наше время вообще трудно найти домработницу.
Пооч достал сигару.
— Вы позволите?
— Пожалуйста.
— Нет ли у вас под руками чего-нибудь острого, чем бы я мог обрезать кончик?— спросил капитан, кивнув на сигару.
— Минутку.— Доктор выдвинул ящик письменного стола и довольно долго в нем рылся. Наконец он достал нождля разрезания бумаги с необычайно длинным лезвием и серебряной ручкой.— Это подойдет?
— Острый?
— Проверьте,— сказал Хинч, протягивая нож. Нож был острый.
— Спасибо.— Пооч вертел в руках нож, внимательно разглядывая.— Красивая вещь, — заметил он.— Подарок?
— Угадали. Мне подарил его Михай Борошш, муж той женщины, с которой произошло несчастье. Когда-то мы с ним были друзьями, но потом наша дружба прервалась. А за несколько дней до своей смерти он принес мне этот нож и сказал: «У этого кинжала очень ценная ручка и острое лезвие. В случае чего он тебе пригодится». Я был удивлен и растроган — он как бы просил прощения за то, что когда-то порвал со мной. Тогда, конечно, я и не подозревал, что он скоро умрет. Все хотел спросить, что означают его слова, но не успел.
— А какие у вас были отношения с женой вашего друга, погибшей Евой Борошш?— спросил Пооч, возвращая нож.
— Никаких,— быстро ответил доктор.
— Как же это возможно?
— Я уже говорил, наша дружба прервалась. Борошш, когда женился, отказал мне от дома. Он очень ревновал свою жену. Я был знаком с ней не больше, чем с другими соседями по дому. Мы только здоровались. Ради своего друга я, разумеется, и не стремился к более близким отношениям.
— Михай Борошш был богат?
— О да!
— И все оставил своей жене, не так ли? Хинч потупился.
— Вероятно.
— Значит, Ева Борошш была богата?
— По-видимому.
— Много друзей было у супругов Борошш?
— Нет. Михай был человек замкнутый, нелюдимый. И от жены всех отвадил.
— И тем не менее вы говорите, что раньше были с ним в дружеских отношениях.
— Борошш любил играть в шахматы. Я тоже,— сказал Хинч.
— Шахматы сближают,— согласился Пооч.
— После того как от меня ушла жена,— сказал Хинч, сцепив пальцы рук,— шахматы — моя единственная радость. Но, к сожалению, и от этого пришлось отказаться,не хотела ехать, но Геза настоял. Он уверяет, что я плохо выгляжу, хочет, чтобы к нашей свадьбе я была красивая. Мы скоро поженимся.
Спицы мелькали в руках у Манци. Грети не сразу нашлась что сказать; говорить о том, что больше всего ее волновало, она не решалась. Молчать долго тоже было нельзя, Жофии это могло скоро наскучить.
— Моя подруга прекрасно вяжет,— наконец произнесла она.— У меня, к сожалению, нет способностей к рукоделию. Я больше люблю читать.
— Почему ж ты тогда не взяла с собой ни одной книги?— не удержалась Манци.
— Потому что у меня здесь нет на это времени. И очки я дома забыла,— Грети виновато опустила глаза,— так что я все равно не могу читать. А вы читать любите?— обратилась она к Жофии.— Разумеется, любите. Вообще-то, мне здесь очень скучно, купаться не слишком люблю, поэтому я очень рада, что познакомилась с вами. Уверена, что в вашем обществе мне будет веселее.
Жофия посмотрела в сторону пляжа. Ослепительное солнце высвечивало воду и песок.
— Еще нет и пяти часов,— сказала Манци.— К вечеру я довяжу перед.
— Сейчас половина шестого,— сказала Жофия, взглянув на часы.
Манци отложила вязанье и достала из пляжной сумки будильник.
— Половина пятого,— безапелляционным тоном заявила она.
— Половина шестого,— повторила Жофия.
— Да что вы!— Манци убрала часы.— Грети, пойди в столовую и посмотри на больших часах, который час.
— Половина пятого,— вернувшись, объявила Грети. Жофия сняла часы и поднесла к уху.
— Идут.
— Может, вы плохо посмотрели?— Грети взяла у нее часы.— Золотые?!— воскликнула она.— Ведь они очень дорогие!
— Подарок моего жениха.
— Никуда не годные,— заявила Манци.— Ни за что не променяла бы на них свои. Хоть они самые обыкновенные, зато надежные. Как купила, идут с точностью до минуты.
Жофия надела часики на руку.
— До сих пор еще ни разу не ломались,— сказала она.— Наверное, когда я их заводила, случайно сдвинула стрелку.
— А может, уронили.
— Да... возможно.
— Значит, половина пятого,— снова повторила Манци и взялась за вязанье.
— Ну ничего,— отозвалась Жофия и снова поглядела на пляж.— Зато у меня есть время искупаться. Вы пойдете со мной?
— А вода не слишком холодная?— кисло спросила Грети.
— В пять часов полдник,— предупредила Манци.
— К тому времени я проголодаюсь.— Жофия сняла платье, на ней был зеленый купальник.— Пока!— бросила она на ходу и убежала.
— Какая великолепная фигура!— проговорила Грети, задумчиво глядя вслед Жофии. И вдруг воскликнула:— Вспомнила! Я вспомнила, где видела этого мужчину!
— Где же?
— В милиции! Три года назад, когда обменивала паспорт. Ну конечно, тогда я его и видела! В сопровождении двух милиционеров. Я должна поскорее предупредить об этом Жофию...
— Ты в этом уверена?— покосилась на нее подруга.
— Уверена!
— И чем ты можешь это объяснить? Грети заколебалась.
— Наверное, перекрасился.
— Ох, Грети, берегись!— ядовито сказала Манци. —- Почему?
— Тот, кто сует нос в чужие дела, рискует головой! Дай, пожалуйста, мой клубок, он у тебя под ногами.
Грети наклонилась и, подняв клубок, протянула его подруге. Жофия плыла вдоль берега, пока за деревьями не скрылось здание дома отдыха. Здесь ее уже никто не увидит. Она вышла из воды и окольным путем пустилась обратно. Никого не касается, как она проводит время. А эта Грети даже скрыть не может своего любопытства.
Жофия терпеть не могла, когда совали нос в ее личную жизнь. И Геза тоже. Стоя перед зеркалом, она принялась торопливо переодеваться, и как раз закончила свой туалет, когда вернулся Геза.
— Открыто,— отозвалась Жофия на тихий стук в дверь.
— Привет, дорогая!— сказал Геза, входя в комнату.— Видишь, как я быстро вернулся?
— Вовремя,— ответила Жофия, ни слова не сказав о том, что ее часы спешат на целый час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24