Неважно, что они кормили ее, пестовали и лелеяли, купили ей на двенадцатилетие эту чертову говорящую Барби с золотыми волосами. Они сделали то, что от них требовалось, и теперь их можно заменить. Родителей всегда можно заменить. Вот в чем был и весь ужас, и вся правда.
Дэниел устремил взгляд в пространство.
– Почему ты это сделала?
– Потому, что люблю тебя.
Он кивнул. Джасмин протянула руку. Он ее крепко пожал. Потом он повесил на стекло машины записку для фашиствующих сборщиков штрафов, и они с Джасмин бегом понеслись домой.
Карим заперла велосипед на замок и вошла в дом. Родители совсем соскочили с катушек. Зачем матери потребовалось выбрасывать помойные мешки в уличные мусорные ящики, если можно оставить их на дороге у дома? И вид у них был такой виноватый. Трахались они, что ли, там, на аллее? Ну просто ни в какие ворота…
На самом деле она не так уж была этим озабочена. Самое главное нужно было придумать, что делать с языком. Он так распух, что она едва могла говорить. Она взглянула на часы. До прихода гостей всего лишь час. Она должна все успеть. Нужно побриться, намазаться увлажняющим кремом, вымыть голову шампунем, потом ополаскивателем. Почистить зубы, прополоскать рот жидкостью против образования налета. Потом высушить волосы и намазать их гелем. И еще накрыть на стол. Ну почему, Господи, родители никогда на нее не рассчитывают? Она всегда может им помочь. Она, в конце концов, уже взрослая. Почти. И своих дел у нее тоже полно. Но сначала – лед. Надо пососать кусочек льда, чтобы спал отек. Карим помчалась в подвал и открыла холодильник.
Она подняла мотоциклетный шлем и увидела перед собой голову той самой женщины. И так не особо горячая, кровь Карим тут же остыла до абсолютного нуля. Скривившись, она смотрела на лицо этой женщины. Поры его были забиты мукой. Вот почему они вели себя так странно, подумала она. Пошли отделываться от любовницы. И почему отец не мог с ней просто расстаться, как делают все остальные отцы? Хотя куда там – он же преподаватель драмы.
Карим была потрясена. Она не думала, что ее родители способны на такое. Во как ловко замаскировались, ну и парочка! Вроде бы такие разные, а как спелись. Любо-дорого посмотреть.
Карим прикрыла рот рукой. На смену уважению пришел страх. Он пронзил ее тело. Язык. Как среагируют родители, когда узнают, что она проколола язык? Да, до крайности их доводить не следует. Карим мгновенно вспотела, не помог даже натуральный мятно-эдельвейсовый дезодорант. Нужно сейчас же вытащить из языка заклепку. Пусть все будет как было. Она знает, что нужно сделать! Нужно немедленно стать благовоспитанным подростком. Ну и что с того, что это вызов природе? Она пойдет против нее! И сейчас она сделает все, о чем просила мать. А о чем же она просила? Сказала что-то про жаркое. Да, точно. Вот оно. За головой. Карим вытащила из холодильника плошку с маринованным мясом и принесла ее на кухню. Там она переложила мясо в кастрюлю, потом осторожно, не пролив ни капли, задвинула ее в духовку и понеслась накрывать на стол.
Когда она уложила последний нож, ей в голову пришла еще одна мысль. Она поможет своим родителям. Вот как она поступит. И тогда они, может, не будут на нее сердиться. Сначала надо уничтожить улику. О чем они думали, оставляя улику во втором холодильнике? Полицейские наверняка первым делом заглянут именно туда. Они войдут в дом и сразу же спросят: «А где у вас тут второй холодильник?» Люди не прячут трупы в первых холодильниках. Первые всегда забиты молоком, соком и кока-колой. Нет, они прячут их внизу, подальше от глаз, пока не придумают, что делать. Карим вздохнула. Ну почему ей все приходится делать самой?
Она снова побежала вниз и достала большое плоское блюдо. Потом взяла самый большой мамин мясницкий нож. Положила его рядом с головой на блюдо и унесла все наверх в свою комнату. Кромсая на куски будущий корм для змеи, она думала о том, как сильно любит своих родителей. Даже несмотря на то, что порой они просто невыносимы. Они всегда для нее старались. Этого не отнимешь. Карим улыбнулась, вспомнив Барби, которую они купили ей на день рождения. Это была прошлогодняя модель. Зато они работали вовсю, чтобы отправить ее учиться в эту дорогую школу. И на воздушном шаре она летала на свое четырнадцатилетие. Это было действительно круто. А теперь случилось такое. Надо спасать семью.
Сидя на корточках и наблюдая за удовлетворенно разевающей рот Медеей, Карим дала себе клятву, что отныне будет относиться к матери как можно лучше.
По дороге домой Джасмин и Дэниел почти не разговаривали. Дэниел открыл дверь и, пропустив Джасмин вперед, погладил ее по спине. Она, проходя мимо, погладила его по ноге. «Спасибо», – пробормотала она. Они настроились вести себя вежливо. Они вели себя как в первые дни их брака, когда поняли, что знают друг друга не так хорошо, как считали до того. В те дни подобная осторожность помогала им обходить острые углы. Джасмин подошла к кофеварке. Они выпьют по чашечке и соберутся с мыслями.
Она села к столу и сложила руки.
– Мысли есть?
Дэниел уселся напротив нее. Он тоже сложил руки. Наморщил лоб, закусил губу. Потом повел плечами, снимая напряжение, и положил руки на стол.
– Нет, – сказал он. Он даже не представлял, как отделаться от головы.
Джасмин согласно кивнула.
– Ну, может, пойдем, посмотрим… Вдруг да появятся…
Дэниел вновь отступил, пропуская Джасмин вперед. Они спустились вниз и встали у холодильника. Джасмин глубоко вздохнула и открыла дверцу.
– Ну и ну, – сказала она и закрыла холодильник.
Дэниел позеленел.
Они развернулись и пошли наверх. Улика, по их мнению, могла находиться там и только там.
Когда они вошли в комнату, Медея как раз заглотнула последнюю порцию ужина. Сытая и бугорчатая, она улеглась на дно клетки. Карим наклонилась к ней и погладила змею по надутому животу.
– Карим, – прочистив горло, начал Дэниел, – мы хотим с тобой поговорить.
Карим жестом хозяйки дома указала им на кровать. Джасмин и Дэниел сели бок о бок, почти касаясь друг друга коленями.
Дэниел наклонился к Карим.
– У всех бывают моменты слабости, и у твоей матери тоже…
Джасмин подскочила на месте.
– У меня?
– От этого никто не застрахован, и даже лучшие…
– Я этого не делала.
– Хорошо, вот этого, – он махнул в сторону змеи, – может быть, и нет…
– Я ни-че-го не сделала.
– Ничего?
– А почему я должна была это сделать?
Дэниел почти разочарованно посмотрел на нее.
Теперь подала голос Джасмин.
– Я думала, ты… – начала она, но запнулась.
– Что?
– Ничего, – пробормотала она.
Джасмин и Дэниел посмотрели друг на друга и увидели вторые сущности друг друга. Те, что вначале притянули их, а теперь все чаще отталкивали. Вторые сущности, над которыми они пока не властны, но есть надежда, что однажды они откроются и удивят их самих. Но шли дни, а они все вели себя совершенно предсказуемо и без изменений. Джасмин протянула Дэниелу руку. Дэниел нежно взял ее в свою. На этот раз каждый из них безошибочно прочел то, что было написано на лице другого: смирение, сожаление, прощение и… дикий страх.
Они посмотрели на дочь. Карим подняла руки. Она хотела сказать: «Я тут ни при чем», но не могла произнести этих слов. После того как она вытащила заклепку, язык окончательно распух и разлегся во рту неповоротливой улиткой.
Прозвенел дверной звонок.
– О господи, они пришли, – Джасмин встала и расправила юбку. – Поговорим потом.
Выходя из спальни Карим, Дэниел еще раз пытливо посмотрел на дочь. Карим ответила бесстрастным взглядом. Она хотела сказать, что знает, что они сделали. И никого они своим притворством не обманут. И еще она хотела сказать, что им не о чем беспокоиться. Потому что уж кто-кто, а Карим умеет хранить тайны.
Первой заявилась Бетти. С огромной миской салата с чеддером, голубым сыром, индейкой и ветчиной. Никакого намека на латук. Руки у Дэниела были мокрыми от пота, поэтому миска чуть не выскользнула из них на пол.
– А где Ричард?
– Да черт его знает.
Дэниел внимательно посмотрел на нее. Совсем не похоже на Бетти. Обычно она переносила отсутствие Ричарда стоически.
– Выпьешь чего-нибудь?
– Двойную порцию, – ответила она.
Дэниел налил под завязку два стакана виски и передал один Бетти. А Бетти – приятная женщина, подумал он, откинувшись на спинку стула. Сердечная такая, большая. В голове у нее пусто, считал он, зато она не раздражает. Когда Бетти входила в комнату, ураган не поднимался. Такие Бетти неистовых желаний не вызывают. Бетти тем временем уселась на мягкий голубой диван. Она расправила широкую юбку, прикрыв ею лодыжки.
– Где Карим? – спросила она.
– Думаю, наверху.
– Хм, – сказала Бетти и отпила большой глоток.
– Зайчатиной пахнет, – отметила она.
– Хм, – согласился Дэниел.
Они молча сидели и пили: Бетти – прикидывая количество калорий в каждом глотке, а Дэниел – насколько сильнее страх овладевает им с каждой минутой. Они избавились от головы. Они избавились от костей. А где же остальное? Он скова принюхался. Шедший из кухни запах не был ему знаком. Глаза его вылезли из орбит. Бетти внезапно вышла из ступора.
– Что с тобой?
– Ничего. Ничего, – съежился на стуле Дэниел.
Его кости заныли от боли. Все-таки он не до конца поверил Джасмин, когда она сказала, что не делала этого. Он даже был уверен, что совсем не поверил. Надо будет поговорить об этом, когда они пойдут к семейному психоаналитику. О доверии. В их семейной жизни с этим большие проблемы. Есть и то, о чем нельзя даже упомянуть, – его находка во втором холодильнике. Дэниел приклеился к стулу и опять принялся за виски. Он был в таком ужасе, что даже и подумать не мог вернуться на кухню.
Подъехали и остальные гости: Джей Ди и Сью Эллен с бутылкой вина с собственного виноградника, потом мать Джасмин, Линда, в длинной струящейся тунике и с ожерельем из человеческих зубов. Дэниел вздрогнул и присмотрелся внимательнее. Зубы оказались высушенными кукурузными зернами. Вскоре комната наполнилась шумом голосов, и громче всех верещавшая пьяная Бетти начала становиться все меньше и меньше, пока не превратилась в маленький шарик в уголке дивана.
Джасмин стояла на кухне и пыталась собраться с мыслями. Главное – не рехнуться до конца праздника. Она подскочила, услышав позади себя шорох. Оглянулась и увидела Карим. Та стояла у нее за спиной и изображала участие. Унимая зашедшееся от волнения сердце, Джасмин схватилась за грудь.
– Что ты здесь делаешь?
– Ефе фто-нибудь нуфно?
– А что еще?
– Для гофтей, – по-официантски сцепив перед собой руки. Карим вежливо улыбнулась. Джасмин подозрительно на нее посмотрела.
– Что происходит?
– Нифефо.
– У тебя все в порядке?
– Да. Фоверфенно. А у фебя?
Джасмин села на стул. Ее дочь интересуется, все ли у нее в порядке. Беспрецедентный случай.
– И у меня тоже.
– Ну, хорофо. Мофно идти?
– Конечно.
– Я буду в гофтиной. Раффлекать гофтей.
Карим отвесила матери поклон и спиной направилась к двери. Потом остановилась.
– Это будет экфпериментальный уфын или как?
Джасмин принюхалась, ее большой пористый нос затрепетал, как у гончей. Какой странный запах! Да что же такое с этим жарким? Джасмин кинулась к духовке и вытащила кастрюлю. Румяное мясо аппетитно побулькивало. Но пахло оно как… она бросилась к холодильнику и рызком открыла его. На верхней полке по-прежнему стояла ее любимая плошка с маринованной олениной. Джасмин медленно перевела взгляд на духовку.
– Да сколько же можно! Где еда? Голодом заморили! – сунул нос в кухню Джей Ди. Он уже углядел большую посудину. – Ага, вот она где. Бог ты мой, да это же на целую футбольную команду! Помочь?
Не успела Джасмин и слова сказать, как он нашел две прихватки и поднял закопченную кастрюлю.
– Эх, попируем! – прорычал он и вынес кастрюлю из кухни.
Джасмин осталась на кухне одна. Ею овладели страх, тревога и беспокойство за приготовленное блюдо. Беспредельно жуткое и криминальное. Не говоря уже о том, что приправы она положила совершенно неподходящие. Майоран совсем не надо было класть. От него вкус получается слишком мягким. К такому мясу полагалось бы нечто более выразительное, глубокое, что-нибудь из земли, корнеплодное. Джасмин вздохнула. Как она могла забыть, что не все продукты съедобны? Но если сейчас забрать у гостей приготовленное, придется объяснить почему. Возникнут подозрения. И теперь эти подозрения падут на нее. У кого еще был мотив для убийства? Почему именно она уничтожила улику? Все выглядело чудовищно.
Кровь застыла у нее в жилах. Сколько лет ей дадут? Да уж мало не покажется. А когда ее выпустят, Дэниел уже состарится или даже того хуже. Она может вообще больше никогда его не увидеть. Ох, Дэниел. Бедный Дэниел. Кто будет ему готовить? Кто еще с такой любовью накормит его, усталого и вечно всем недовольного? Нет, гости должны это съесть. Кроме всего прочего. Карим нужна мать. А нужна ли, в самом деле?
Джасмин развязала фартук и подошла к обеденному столу. Кастрюля стояла рядом с ее тарелкой. Джей Ди в предвкушении угощения постукивал по столу ножом. Сью Эллен натянуто улыбалась. Бетти хлопнула еще вина, как будто это был виноградный сок, и теперь размахивала пустым стаканом в ожидании добавки.
– Может, ты? – с отсутствующим видом спросила она Дэниела.
Дэниел не отвечал. Он смотрел на кастрюлю так, будто она зависла над столом.
Джасмин протянула ему ложку.
– Дэниел, разложишь?
– Нет!
Сидевшие за столом уставились на него. Он сумел совладать с собой.
– Давай ты. У тебя лучше получается.
– Ладненько, – ответила она, натужно улыбаясь.
– Пахнет… – Джей Ди неуверенно покрутил носом – …исключительно.
– Оленина.
– А-а, – сказал он, – тогда понятно.
– Надеюсь, – ответила Джасмин. – Мам…
Она протянула руку к тарелке Линды.
Линда с подозрением принюхивалась.
– А пшеницы там нет?
Джасмин смотрела на булькающее мясо.
– Нет, – сказала она наконец. – Даже рядом не лежала.
Следующей была Бетти. Джасмин нерешительно поднесла ложку к ее тарелке.
– Давай, давай, – проурчала Бетти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29