– Ма-ам! – в ужасе завопила Карим из комнаты.
Джасмин отодвинула миску. Сняла фартук. Сбросила на пол картонную упаковку яиц. В растекшуюся желтым клейкую лужу, будто в ведро с картофельными очистками, вылила целый пакет молока. Вытерла руки полотенцем и, выходя из кухни, швырнула его во все это непотребство.
Поднявшись в спальню, Джасмин стянула свитер и вылезла из брюк. Потом сбросила на пол лифчик и залезла под прохладные простыни. Поверх одеяла она натянула еще и перину и лежала под ней, съежившись, пока не согрелась. Потом перевернулась на другой бок, свернулась калачиком и закрыла глаза. Вот и все. А теперь она заснет и проспит до конца жизни.
Поправив на туше Джасмин пуховую перину, Дэниел на цыпочках вышел из спальни.
Он немножко задержался, потому что, сказал он, пошел выпить с девушкой чашку кофе, надо было объяснить ей ситуацию. А потом, уже по дороге домой – да, домой, а куда же еще – вдруг вспомнил, что мост Ки Бридж закрыт. Всю жизнь они собираются его ремонтировать, что ли? Ну, в общем, пришлось сделать крюк через Уилсон, а это еще полчаса. Господи.
Дэниел сел на кровать и погладил Джасмин по голове. Рассказал, что Тина никакая не актриса, а всего лишь его студентка. Работает секретаршей, хочет стать актрисой, но с его точки зрения, лучше бы ей эти мысли оставить. Слишком старая. Но ты же знаешь, сказал он Джасмин, какие они, эти актрисы. В небесах витают. Он не хотел ничего говорить. Не хотел, чтобы Джасмин расстраивалась. Да, про эту не хотел говорить. Потому что она вызывала у него некоторую симпатию. Он думал, что сможет это преодолеть. Старался. Он думает, что наказывать ее не следует. Джасмин кажется, что следует? Ну, раз она так считает, тогда конечно. Хотя эта женщина в общем-то ничего плохого не сделала. Кроме того, что хотела посмотреть, как Джасмин готовит. И разве это не Джасмин на нее напала?
Но решать Джасмин. Пусть делает, как считает нужным. Нужно было бы выгнать ее с курса. Тут и говорить не о чем. Если бы он мог. По крайней мере, он надеется, что сможет. Хотя могут быть неприятные последствия. В любом случае они с этим справятся. Как она себя чувствует? Совсем не лучше? Какой удар. Да, это было для нее таким ударом. Не отпускает? Сейчас ей надо поспать. Поспать. А завтра все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Она не отозвалась.
Что же это значит – «слишком старая», думала Джасмин. Под тридцать? Тридцать пять? Актерство – зубодробительный бизнес. Какое счастье, что сама она никогда не хотела быть актрисой. Ей было жалко девочку. Решила пойти на прорыв. Есть ли у нее семья, родственники, которые поддержали бы, помогли в случае неудачи? Или она из тех, кто вынужден вкалывать на тупой работе лишь за кусок хлеба, а потом забыть о своей голубой мечте и попросить должность офис-менеджера – более привилегированную, ответственную и денежную. Ситуация и в самом деле очень печальная. Дэниел прав. Какое потрясение! Но Джасмин знала, как с этим разобраться.
Карим понимала, что сама во всем виновата. Не нужно было говорить Роджеру, что у нее есть змея. Нельзя было допускать, чтобы он считал, будто у них есть общие интересы. Ведь именно это и вдалбливала ей Лиза: «Ни одного шанса плебеям». И все-таки здорово, что у него есть змея. Ни у кого из ее друзей нет. Честно говоря, Лиза всегда поглядывала на Медею, приподняв бровь. Это было, на ее взгляд, уж слишком в духе «белой швали».
Карим нетерпеливо щелкнула по телефонной трубке.
– Ладно, – сказала она, сдавшись. – Зайду минут через десять. Мне нужно еще домашку.
– Отлично, спасибо, – ответил Роджер.
Роджер ждал ее прихода. Он надел свою самую крутую рубашку из магазина «Гэп» и черные джинсы. Он опять повел ее в свою спальню. Вид у него был как у встревоженного родителя.
– Не понимаю, что происходит. Разноцветный стал. И цвета какие-то странные.
– Какие?
– Красный, зеленый. И желтые полоски появились.
– Правда?
Карим наклонилась над клеткой. Посмотрев на змею, она громко расхохоталась. Змея была облеплена полосками и кружочками разноцветных стикеров. Карим оторвала их и по-матерински похлопала змею по спине.
– Вот так, вот так, – сказала она. – Уже лучше. Роджер изумленно захлопал глазами.
– Ты потрясающий врач. В ветеринарную академию не думала пойти?
Карим, улыбаясь во весь рот, замотала головой.
– Ты обедала?
Улыбка исчезла с лица Карим.
– Давай перекусим. Я просто хочу поговорить. Про змей и все такое.
– Я не хочу есть.
– Ладно, ты будешь рассказывать, а я – есть. Она взглянула на часы.
– Пожалуйста, – умолял он. – Из всех моих знакомых девочек ни у кого не было змеи.
Карим польщенно молчала. Он же воспринял ее молчание как отказ, и снова пошел в атаку:
– Ты своей подружки Лизы, что ли, боишься?
– Нет!
– Надеюсь, что так. У этой твоей Лизы самый болтливый язык на всем Атлантическом побережье.
– У нее не болтливый язык.
– Ой, ради бога! Для нее нет ничего святого. Ничего. Она еще хуже своей матери.
– Прекрати.
– Всем рассказала, как вы поступили с Алессандрой.
Карим залилась краской.
– Я считала, что мы правильно придумали.
– Ты правда так думала?
– Ну, мне просто не хотелось пускать это на самотек. Знаешь, некоторые люди стараются не замечать, когда их друзья ведут себя странно или ненормально. Делают вид, что ничего не происходит. Мне кажется, так нельзя.
Роджер пожал плечами. Она права. Он смущенно опустил голову.
– Как я понимаю, ты не хочешь у меня остаться.
– Нет. То есть хочу. Но ненадолго, ладно?
Карим вдруг расхотелось уходить. Она почувствовала облегчение – можно было наконец поговорить не о тряпках или мальчиках. И не о том, кем чей отец работает.
– Тогда пошли.
Войдя в кухню, Роджер достал низкокалорийный ванильный коктейль «Слим Фаст», налил его в высокий стакан с каемкой изморози, всунул туда бумажный зонтик и поставил перед Карим.
– О, – сказала Карим.
Потом он открыл духовку и вытащил оттуда постную лазанью с начинкой из четырех сыров и совсем низким содержанием – всего 267! – калорий. Она жарко пузырилась и постреливала плавленым сыром. Карим затаила дыхание. С комическим видом, поигрывая бровями, Роджер поставил на стол миску с кочанным салатом, тонко наструганной редиской и тертым американским сыром – без соли, без масла. Карим положила руку на горло и безмолвно уставилась на еду.
Для себя из той же духовки Роджер вытащил среднего размера пиццу с перцем и сыром. Усевшись за стол перед онемевшей Карим, он взял стакан кока-колы и с наслаждением отпил.
– Надеюсь, тебе это понравится, – кивнув на еду, сказал он Карим. Она закивала, тронутая почти до слез. Карим смотрела на Роджера поверх своего 275-калорийного блюда и улыбалась. Роджер кивал и улыбался в ответ. Он чувствовал себя Эрролом Флинном.
Прозвенел звонок. Тина посмотрела на часы. Как, опять? Просто ненасытный. Она спустилась в коридор, отпихивая путающуюся в ногах Несладкую.
– Кто там?
– Джасмин Марч.
Тина застыла на месте.
– Откройте! – настаивала Джасмин.
– Одну минуту.
Тина бросилась в ванную, стянула спортивные брюки и футболку и облачилась в легкий шелковый халатик. Распустила волосы. Сейчас она утрет ей нос.
За порогом стояла ее… ну, она могла бы назвать ее соперницей, но эта старая коза уже свое отпрыгала.
– Что вы хотите?
– Поговорить с вами.
– Сейчас?
Джасмин не ответила.
– Послушайте, я занята. У меня прослушивание…
– Я не отниму много времени.
Тина отступила в сторону, и Джасмин вплыла в коридор. Когда они вошли в квартиру, из-за угла с лаем выскочила Несладкая, цокая когтями по деревянному полу. Джасмин ловко отступила назад, и терьер, подпрыгнув в воздух, приземлился прямо себе на нос. Джасмин обернулась к Тине и улыбнулась ледяной улыбкой.
– Нельзя ли чашечку кофе?
– Шутите?
– Ну а как же? Женский разговор – и без кофе?
Тина пошла на кухню, Джасмин отправилась следом. Пока Тина неумело возилась с кофе, руки Джасмин отыскали тряпку и чистящий гель и взялись протирать полки. Протерев пару, она сполоснула пыльную тряпку в раковине и принялась надраивать стену за краном, отскребая вековую корку из обрезков овощей и застывшего сока. Она стряхнула сор в раковину и снова прополоскала тряпку. Тина, держа в руках чашку кофе, ошарашенно наблюдала за Джасмин.
– Полагаю, вы можете себе представить, как я рассердилась, – сказала Джасмин.
Тина самодовольно усмехнулась.
– И когда Дэниел сказал, что вы слишком старая…
– Что?
– …я стала думать, что же это такое – слишком старая. Быть актером – зубодробительное дело. Вы всеми силами пытаетесь прорваться. Как же это ужасно – просыпаясь, отмечать каждую новую морщинку и видеть, как конкурентоспособность падает, словно пикирующий самолет. Убивать впустую время на репетициях и прослушиваниях. А потом все-таки сдаться. Сколько раз я такое видела. Вы никогда не подумывали о работе офис-менеджера?
– Послушайте, мадам…
– У-у-у, с плесенью надо быть осторожнее, милочка. Сначала заводится плесень, а потом и крысы в буфете поселятся. Вы были замужем?
Тина с ужасом смотрела на свой буфет.
– Брак – вещь непростая. Некоторые думают, что он дает абсолютно все. Стоит только суметь зацепиться, и все будет хорошо. Так что мы ждем, строим планы и старательно бреем ноги, пока наконец не выйдем замуж. И тут вдруг выясняется, что теперь надо играть в совершенно другую игру. Вроде компьютерных. Тех, где каждый следующий уровень в сто раз сложнее предыдущего. Теперь уже враги подходят со всех сторон. Они приближаются так медленно, что мы их не замечаем. В этом-то и вся хитрость. А надо уметь разглядеть движение незаметной улитки, потому что по дороге к тебе ока ест траву и всякую дрянь с дороги и растет, растет, пока наконец не заявится огромным, дрожащим, клейким и вонючим слизнем прямо к тебе в гостиную. Или, в моем случае, в кухню.
– Я не собиралась выходить замуж за вашего мужа.
Джасмин испытующе посмотрела на нее.
– Нет? А почему?
– Зачем вы убираетесь у меня на кухне?
Джасмин с удивлением взглянула на свои без остановки снующие руки.
– Потому что грязно.
– Мне кажется, вам пора домой.
Тина направилась к входной двери и открыла ее.
– Не могу смириться с мыслью, что вы останетесь здесь одна. – Джасмин стояла на пороге кухни. – Вы знаете, я кое-что понимаю в идолах.
Тина осмотрела ее с ног до головы – толстая немолодая женщина с тряпкой в руке убирается у нее на кухне – и рассмеялась.
– Я думаю, вам пора домой. К мужу. Он, наверно, беспокоится. Думает, куда это запропастилась его женушка.
Джасмин выдавила на тряпку горку мыльной пены и взялась за решетки на плите.
– Дэниел – мой идол. С тех пор, как мы встретились. Таких, как он, называют захватчиками. Так и есть на самом деле. Он захватывает, берет. А я отдаю. И поэтому мы – прекрасная пара. С самого первого раза, как только я легла с ним в постель, у меня возникло это безграничное чувство. Появилось сначала в животе. А потом распространилось по всему телу. Однажды я даже чуть не попала в аварию, так о нем замечталась. С тех пор запретила себе думать о нем, когда веду машину. Может, это все из-за его верхних зубов. Нижние не так красивы. Но верхние… как будто вставлены искусным мастером. Вы, может, думаете, что я сумасшедшая, но я помешана лишь на его верхних зубах. Знаете, я вам вот что скажу – не создавайте себе идолов. Это плохо кончается. В конце концов, кто достоин стать идолом? Надо найти кого-то, кто не будет перечить и сопротивляться, кто не сможет сказать «нет». Как, например, пища. Она никогда не говорит «нет». Она говорит «да». Она говорит «еще». Но человек? Мужчина? Это же рецепт несчастья.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
Джасмин прервалась и высыпала в раковину окаменевшие останки макарон.
– Потому, – наконец проговорила она, – что вы мне симпатичны, и я не хочу, чтобы вы впустую тратили время на человека, которому совершенно неинтересны.
– Мы с вашим мужем регулярно трахались на протяжении последних трех недель.
– Это ваши фантазии. Вы никому о них не рассказывали?
– Он помешан на моих ушах. Бросается на них, как на закуску.
Джасмин выронила тряпку. Ее качнуло, она накренилась к столу. Тина шагнула к ней, чтобы подхватить под руку.
– Сядьте, сядьте, пожалуйста.
Джасмин вырвала руку.
– Когда? Где?
– Сядьте.
– Здесь? – похлопала она по крышке стола. – Как в кино? – Она схватила с полки нож и начала молотить им по столу.
Тина отпрянула. Нож так и мелькал в воздухе.
Джасмин, чуть толкнув ее, прошла мимо и отправилась через прихожую в спальню. Она распахнула дверь и, остановившись рядом с кроватью, уставилась на цветастое одеяло, как будто обратившийся в комара Дэниел все еще прятался в его складках.
Тина наблюдала за ней, стоя в дверях. В крохотной спальне Джасмин казалась еще более громоздкой.
– И вам абсолютно наплевать на то, что он женат?
– А я что – полиция нравов? – пожала плечами Тина.
– Я никогда так не поступала. Конечно, предложения были, но я всегда думала… Знаете, что я думала? Что если бы я спала с женатым мужчиной, то не смогла бы влюбиться, потерять голову. А именно к этому и нужно стремиться – чтобы было хорошо и чтобы голова шла кругом.
– Дурацкое основание.
– Вы так считаете?
Джасмин скользнула мимо Тины в коридор. Тина устремилась за ней.
– А нож! – окликнула она.
Джасмин взглянула на нож, прикинула в руке его вес.
– Дорогой, я думаю. Должно быть, подарок. Верно?
– Может быть.
– Им можно резать, слоить, удалять внутренности и, если как следует постараться, рубить кости. Точить его нужно каждый день. Начинать следует от основания, двигать лезвие мягко, не дергать. Главное в заточке – скорость и частота. Тогда нож будет действительно острым.
Джасмин наклонилась к Тине и направила на нее острие ножа.
– Вы что, собираетесь убить меня этим ножом? – фыркнула Тина.
Джасмин рассмеялась.
– О господи, конечно нет. Убить – это еще не самое сложное. Я могла бы пробить вам голову, сбить машиной, утопить, сбросить со скалы… Нет, проблема в том, куда девать тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29