смесители орас
Она улыбается, видно, что он ей нравится. Многим из этих штучек он нравится, здесь он на виду.
– А ты думаешь, я руну поднял, чтобы поменьше потело под мышками? – спрашивает Моузби. Над такими сомнительными шуточками никто, кроме него самого, не смеется. Она моргает, Гомес морщится. Перехватив ее взгляд, он заговорщически подмигивает: мы же с тобой знаем, что он дерьмо. Она улыбается в ответ. Он ненароком убирает руну со спинки кабины, и она как бы случайно касается ее икры. Она не отстраняется. Он водит пальцами по шву чулка. Она сжимает губы, чтобы не застонать.
– Обождите, сейчас я принесу. – И удаляется, покачивая бедрами.
– Вы этим и займетесь. Оба. По-моему, только вам по силам раскопать что-нибудь такое, что можно будет пришить этим подонкам. – Моузби с хрустом жует кубик льда.
– Правильно, – непринужденно подтверждает Санчес. – Если есть хоть какие-то улики, мы их раскопаем.
Закуривая очередную сигарету, Гомес выпускает колечко дыма, и оно уплывает под потолок, обшитый балками под дерево. – Как по-твоему, улики есть? Почему ты их держишь?
– Так хочет Робертсон, – честно отвечает Моузби. – Было совершено действительно жуткое преступление, а они в это время были в городе.
Кто-то ударом кулака врубил музыкальный автомат, и тот заиграл «Дешевый романс».
– Значит, не обошлось без политики, – кисло отзывается Гомес. Ему это не по душе, выходит, все просто на уши встанут, силясь раскопать что-нибудь на этих рокеров, да поскорее, даже если улик против них будет кот наплакал. Если эти улики вообще удастся раздобыть.
– В какой-то мере, – соглашается Моузби. – Пока не удалось обнаружить ничего конкретного, указывающего на связь жертвы с этими рокерами. Судя по досье, это их рук дело, а досье, как правило, не ошибается.
– Досье хранится в компьютере, – издевательски замечает Санчес. – Между досье и живыми людьми – большая разница.
– Все равно оно полезно, – огрызается Моузби. – Хотя ты прав, здесь все решает чудо-техника. Она может лишь указать направление. Остальное – дело таких, как мы с тобой. Я доверяю вам обоим. Если улики против них есть, вы их раскопаете.
Официантка, подойдя снова, расставляет на столе бокалы. Украдкой, чтобы не заметили остальные, Гомес поглаживает рукой ее ногу – легко, но вместе с тем достаточно настойчиво, чтобы она ощутила прикосновение. Когда она ставит бокал перед ним, несколько капель пива падают на салфетку.
– Позовите меня, если вам понадобится что-нибудь еще, – говорит она сидящим за столом, глядя на него. Оглядываясь, она плавной походкой возвращается к стойке бара. Он выдерживает ее взгляд достаточно долго, чтобы дать ей понять, что она его заинтересовала, затем снова поворачивается к соседям по столу. Санчес с завистью глядит на нее, дуя на кончики пальцев. Моузби продолжает сидеть как ни в чем не бывало.
– Ты прав, – говорит Санчес, обращаясь к Моузби. – Если улики есть, мы их непременно добудем.
Моузби одним махом выпивает полбанки пепси.
– Да, вы уж постарайтесь. И чем скорее, тем лучше.
16
Понедельник подошел к вечеру, и я делаю то, что первым приходит на ум: отправляюсь куда-нибудь выпить. «Росинка», бар, который мне рекомендовали рокеры, – типичная забегаловка типа тех, о которых торговая палата старается не упоминать в своих рекламных буклетах. Сюда приходишь по двум уважительным причинам: выпить и подцепить кого-нибудь домой на ночь. Ну а если мужик заявляется со знакомой или женой, значит, пришел выпить и заодно пустить пыль в глаза. Иной раз народ приходит, чтобы подраться, тоже повод, не хуже остальных.
По идее, я бы мог поручить эту работенку кому-нибудь из отдела расследований, но Эл Коллинз, который в нашей фирме этим занимается, сейчас в отпуске, к тому же, обратившись к нему, я должен буду поделиться с ним собственным гонораром, как я делал это раньше. Теперь время не то. Впечатление такое, словно я начинаю все заново – мысль не из приятных.
В таких местах я всегда чувствую себя как дома. Практически не отличаясь друг от друга, они вошли в мою плоть и кровь еще с молодости, когда жил в Кентукки. Те, кто приходят сюда выпить, в основном зарабатывают себе на жизнь собственными руками. Пьют они виски, хотя здесь его заменяют большей частью текила, напоминающая можжевеловую водку, и пиво. Сейчас кое-кто из женщин предпочитает белое вино, что ж, ничего страшного в этом нет. И все без исключения курят, а если кто и слышал о начальнике медслужбы, то знает – это тот самый парень, который торгует из-под полы презервативами.
О том, что это такое, знают все, нет никого, кто не слышал бы о СПИДе, когда о нем только и говорят. Мужчины и женщины по-прежнему расходятся по домам вместе, но сперва они немного поговорят, по крайней мере, женщины должны убедиться в том, что парни – не гомики, а ребята спрашивают, с кем им довелось уже переспать. И если ты – педераст или лесбиянка, то благодарю, слуга покорный, но до благодарности дело так и не доходит.
Рита тогда повела себя неосторожно. Несколько завсегдатаев отчетливо помнят, как она уезжала с рокерами. Я здесь уже битый час, потихоньку потягиваю пиво, ибо нахожусь при исполнении, и его достаточно, чтобы непринужденно перекинуться кое с кем словечком.
– Рита? Деваха была пьяна в стельку! – Это я свел знакомство с крашеной блондинкой, похожей на вышедшую в полуфинал участницу конкурса бабенок. У нее есть ухажер, и мне здорово подфартило (или, напротив, отчаянно не повезло), что в этом месяце он работает вечером. Порой я западаю как раз на таких баб: дешевая шлюха (белое вино за казенный счет) и ртом работает так, что только держись.
– Само собой, по части выпивки Рита всем даст сто очков вперед, – язвительно поясняет она. – Ума не приложу, из-за чего это ей так хочется забыться, но то, что она из кожи вон лезет, – это точно!
– А сколько времени они провели вместе, пока не уехали? – Я хочу разобраться, как же все-таки дело дошло до изнасилования.
– Секунд десять. Она не очень-то разборчива.
М-да, дело дрянь, думаю я. То, что девица, которая пользуется репутацией заядлой выпивохи и уезжает с четырьмя незнакомыми мужиками, чьи намерения слишком явны, уже плохо: во-первых, потому, что о ней подумает добропорядочное общество, а во-вторых, она была явно не в себе и не могла принять осмысленного решения. Найдутся десятки людей, которые это видели. Надо будет поподробнее расспросить моих подопечных, в каком она была состоянии, когда протрезвела. Буду уповать и на то, что отыщется свидетель, видевший ее трезвой примерно в то время, когда все это происходило.
– Да это уже не в первый раз, – болтает крашеная блондинка. – И не во второй. Из-за того, что эта баба – дерьмо собачье, всех нас считают потаскухами. Я хочу сказать, нет ничего плохого в том, чтобы понравиться какому-нибудь приличному парню, – продолжает она, ярлык ее модных джинсов «Кэлвин Клайн» трется о мои латаные-перелатаные джинсы 501-й модели, здесь становится тесновато, но не настолько тесно, чтобы я принимал все ее слова на веру. – Ведь ничто человеческое нам не чуждо, правда же? Милое местечко типа этого имеет такое же право на существование, как и все остальное, правда же...
– Правда.
Ты даже не подозреваешь, как ты права, думаю я, вспоминая прошлое. Мы с Патрицией познакомились примерно в таком же баре, я был там один и, обернувшись, увидел рядом такую красавицу, что дыхание перехватило. Пива в бокале у нее уже не было, поэтому я перелил половину из своего бокала в ее и...
– ...особенно после того, как люди узнают друг друга и поймут, что у них есть общие интересы, – договаривает она.
Она наверняка перед этим прочла какую-то книгу и шпарит по ней. Интересно, что это? Наверное, «Мужчины или женщины, которые любят или ненавидят кого-то или что-то».
– Я всегда восхищалась людьми, которые стоят на страже закона, доверительно сообщает она.
– В самом деле?
– Точно. Еще с тех пор, как была ребенком и смотрела фильмы с Перри Мейсоном. Я обожаю телесериал «Закон в Лос-Анджелесе». В тот вечер, когда его крутят по телеку, меня из дому не вытащишь. В каком-то еженедельнике я читала, что сами адвокаты смотрят этот фильм чаще, чем любой другой. Тебе эта статья не попадалась?
– Наверное, не обратил на нее внимания. – Впечатление такое, словно качаешься на качелях, только что был внизу, а теперь снова летишь вверх: значит, очаровательная Рита шла с каждым, кто ни попросит. И, скорее всего, делала все, о чем ни попросят, к тому же по собственной воле. Даже отбиваться не пыталась, в лучшем случае орала как резаная.
– Скажи еще раз, в котором часу это было? – спрашиваю я.
– Что?
– В котором часу они с мотоциклистами уехали? – Ну давай, девочка, не прикидывайся дурочкой! Во всяком случае, пока.
– А разве мы еще не закончили об этом трепаться? – Она обиженно надувает губки.
Вместо ответа я залпом допиваю то, что еще осталось в бокале. Как из-под земли рядом вырастает бармен, я киваю ему. Какого черта, в самом деле! Она машинально подвигает и свой бокал.
– Им пора уже закрываться – два часа ночи. В это время я уже должна спать, – добавляет она. – Как правило.
– Я тоже. – Зря я так сказал. Я понял это, едва закрыл рот.
Она берет меня под руку. Что касается нее, то внешне все благопристойно. Я недурен собой, но не буду самообольщаться, ведь она хочет пригласить к себе домой адвоката в моем лице.
– Я не взяла машину, – говорит она, – приехала с подругой. – Теперь мне уже не отвертеться.
– А ты не боишься, что она выложит все твоему ухажеру? – Я никогда не мог заставить себя сказать «нет», то ли из-за страха, что меня сочтут не настоящим мужчиной, то ли из-за боязни оскорбить. Я одергиваю себя: чушь все это, если бы она была уродиной, я мог бы ответить отказом. Но она красивая, хотя довольно-таки распущенная женщина, с огромной грудью. Меня возбуждают такие женщины, сказывается то, что я вырос в рабочей семье.
– Она его терпеть не может. – На каждый вопрос у нее готов ответ. – К тому же ей придется сделать большой крюк, чтобы подбросить меня до дому.
Я допиваю пиво. Одновременно она допивает свой бокал вина.
– Тебя подвезти?
– Спасибо. Была бы тебе очень признательна.
Мы взасос целуемся на стоянке.
– Давай лучше не здесь, если ты не против, – говорит она, когда, оторвавшись друг от друга, мы переводим дух, и всем телом льнет ко мне.
– Потерпим, – прижимаю я ее к себе. – Хотя мне и не терпится, – добавляю, чтобы не обидеть ее. К тому же это на самом деле так. В какой-то степени.
– Я живу недалеко.
– Рад слышать. Иначе... – Я хватаю ее за сиську, рука ложится чуть выше, чем следует, – ощущение приятное. Хихикая, она вырывается.
– Поехали. У тебя какая машина, БМВ?
– Да.
– Шикарная тачка! – Она забирается на переднее сиденье. – Свернешь налево, проедешь три квартала, потом направо.
Я выезжаю на улицу. Время позднее, машин почти нет. Ни слова не сказав, она опускает голову так, что снаружи ее не видно.
– Следи за дорогой, – наставляет она. – А я пока пропущу рюмочку перед едой.
Невесть каким образом держусь правой полосы на освещенных улицах.
– Ты не останешься? – Ее зовут Лори, я уже выяснил.
– У меня впереди трудный день. Если бы я провел у тебя всю ночь... к тому же не хотел бы оказаться здесь, если нагрянет вдруг твой дружок.
Она медлит с ответом, такая перспектива, похоже, ее тоже не радует.
– Но я-то здесь, а его нет.
– Ты очень хороший. Мне было очень приятно.
– Приятно? – Я оскорблен в лучших чувствах.
– Обалденно! Так лучше?
– Лучше.
Она не сводит с меня глаз, пока я одеваюсь.
– Не думала, что мне повезет, – говорит она искренним тоном, который совсем не вяжется с ее напускной грубостью. – Мне казалось, в баре ты просто хотел расспросить меня о том, что тебе нужно.
– Да. И я польщен, что ты проявила такую настойчивость. – Так легко разговаривать, когда не надо врать.
Она ласково смотрит на меня, я отвечаю ей тем же, и тут меня осеняет. – А этот твой ухажер... Мы же говорим о нем не в настоящем времени, да?
– Да. – Просто и ясно.
– Тогда зачем вешать лапшу на уши?
– Что?
– Зачем ты сказала, что он есть, когда на самом деле его нет?
Она смущается, но выкладывает все начистоту:
– Я думала, выиграю в твоих глазах, если ты подумаешь, что за мной ухлестывает кто-то еще.
С таким объяснением я еще не сталкивался, но оно не лишено логики, хотя и своеобразной.
– Мне было бы наплевать, – искренне отвечаю я.
– Ты, пожалуй, первый и последний, кто так говорит, – подхватывает она, тщетно стараясь скрыть тревожные, грустные нотки в голосе. – В нашем городе как только бабе стукнуло тридцать пять, она никому даром не нужна, если только у нее не водятся деньжата.
Я от всей души сочувствую ей. Ей, похожим на нее другим женщинам и прежде всего Патриции: она привлекательна, способна, она мать моего ребенка.
Тридцать девять лет и не меньше пяти тысяч долларов на счету в Сбербанке. Как мне только в голову пришло удерживать ее?
– Эй! – говорит она, принимая бодрый вид. – Мне было хорошо. Нам обоим было хорошо.
– Согласен на все сто.
– Может, мы даже еще увидимся. По крайней мере СПИДа у меня нет! – выпаливает она. Неужели сейчас так принято признаваться в любви?
– Может, и встретимся. – Никаких обещаний, никакой чепухи.
Она смиряется, довольствуясь тем, что есть.
– А все же паршивая история случилась с этим мальчиком, – переводит она разговор на другую тему. – Я хотела сказать, ты из-за этого расспрашивал о Рите, да?
– Да, – уклончиво отвечаю я, еще ничего не понимая.
– Из-за того, что она была с ним знакома, правда?
Что еще за чертовщина?
– Правда, – стараюсь я скрыть изумление. – Из-за того, что она была с ним знакома. – Тут я немного выжидаю. – А как близко она была с ним знакома? – выбираю я самый беспечный тон, на какой способен.
– Не знаю, спали они вместе или нет. Если и спали, то скорее от случая к случаю. Но все знали, что он жил в мотеле, где она работает. Пару раз она приводила его в бар. Я и вправду не знаю, откуда он взялся. Может, просто ночевал там несколько раз.
17
– Хорошие новости, ребята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– А ты думаешь, я руну поднял, чтобы поменьше потело под мышками? – спрашивает Моузби. Над такими сомнительными шуточками никто, кроме него самого, не смеется. Она моргает, Гомес морщится. Перехватив ее взгляд, он заговорщически подмигивает: мы же с тобой знаем, что он дерьмо. Она улыбается в ответ. Он ненароком убирает руну со спинки кабины, и она как бы случайно касается ее икры. Она не отстраняется. Он водит пальцами по шву чулка. Она сжимает губы, чтобы не застонать.
– Обождите, сейчас я принесу. – И удаляется, покачивая бедрами.
– Вы этим и займетесь. Оба. По-моему, только вам по силам раскопать что-нибудь такое, что можно будет пришить этим подонкам. – Моузби с хрустом жует кубик льда.
– Правильно, – непринужденно подтверждает Санчес. – Если есть хоть какие-то улики, мы их раскопаем.
Закуривая очередную сигарету, Гомес выпускает колечко дыма, и оно уплывает под потолок, обшитый балками под дерево. – Как по-твоему, улики есть? Почему ты их держишь?
– Так хочет Робертсон, – честно отвечает Моузби. – Было совершено действительно жуткое преступление, а они в это время были в городе.
Кто-то ударом кулака врубил музыкальный автомат, и тот заиграл «Дешевый романс».
– Значит, не обошлось без политики, – кисло отзывается Гомес. Ему это не по душе, выходит, все просто на уши встанут, силясь раскопать что-нибудь на этих рокеров, да поскорее, даже если улик против них будет кот наплакал. Если эти улики вообще удастся раздобыть.
– В какой-то мере, – соглашается Моузби. – Пока не удалось обнаружить ничего конкретного, указывающего на связь жертвы с этими рокерами. Судя по досье, это их рук дело, а досье, как правило, не ошибается.
– Досье хранится в компьютере, – издевательски замечает Санчес. – Между досье и живыми людьми – большая разница.
– Все равно оно полезно, – огрызается Моузби. – Хотя ты прав, здесь все решает чудо-техника. Она может лишь указать направление. Остальное – дело таких, как мы с тобой. Я доверяю вам обоим. Если улики против них есть, вы их раскопаете.
Официантка, подойдя снова, расставляет на столе бокалы. Украдкой, чтобы не заметили остальные, Гомес поглаживает рукой ее ногу – легко, но вместе с тем достаточно настойчиво, чтобы она ощутила прикосновение. Когда она ставит бокал перед ним, несколько капель пива падают на салфетку.
– Позовите меня, если вам понадобится что-нибудь еще, – говорит она сидящим за столом, глядя на него. Оглядываясь, она плавной походкой возвращается к стойке бара. Он выдерживает ее взгляд достаточно долго, чтобы дать ей понять, что она его заинтересовала, затем снова поворачивается к соседям по столу. Санчес с завистью глядит на нее, дуя на кончики пальцев. Моузби продолжает сидеть как ни в чем не бывало.
– Ты прав, – говорит Санчес, обращаясь к Моузби. – Если улики есть, мы их непременно добудем.
Моузби одним махом выпивает полбанки пепси.
– Да, вы уж постарайтесь. И чем скорее, тем лучше.
16
Понедельник подошел к вечеру, и я делаю то, что первым приходит на ум: отправляюсь куда-нибудь выпить. «Росинка», бар, который мне рекомендовали рокеры, – типичная забегаловка типа тех, о которых торговая палата старается не упоминать в своих рекламных буклетах. Сюда приходишь по двум уважительным причинам: выпить и подцепить кого-нибудь домой на ночь. Ну а если мужик заявляется со знакомой или женой, значит, пришел выпить и заодно пустить пыль в глаза. Иной раз народ приходит, чтобы подраться, тоже повод, не хуже остальных.
По идее, я бы мог поручить эту работенку кому-нибудь из отдела расследований, но Эл Коллинз, который в нашей фирме этим занимается, сейчас в отпуске, к тому же, обратившись к нему, я должен буду поделиться с ним собственным гонораром, как я делал это раньше. Теперь время не то. Впечатление такое, словно я начинаю все заново – мысль не из приятных.
В таких местах я всегда чувствую себя как дома. Практически не отличаясь друг от друга, они вошли в мою плоть и кровь еще с молодости, когда жил в Кентукки. Те, кто приходят сюда выпить, в основном зарабатывают себе на жизнь собственными руками. Пьют они виски, хотя здесь его заменяют большей частью текила, напоминающая можжевеловую водку, и пиво. Сейчас кое-кто из женщин предпочитает белое вино, что ж, ничего страшного в этом нет. И все без исключения курят, а если кто и слышал о начальнике медслужбы, то знает – это тот самый парень, который торгует из-под полы презервативами.
О том, что это такое, знают все, нет никого, кто не слышал бы о СПИДе, когда о нем только и говорят. Мужчины и женщины по-прежнему расходятся по домам вместе, но сперва они немного поговорят, по крайней мере, женщины должны убедиться в том, что парни – не гомики, а ребята спрашивают, с кем им довелось уже переспать. И если ты – педераст или лесбиянка, то благодарю, слуга покорный, но до благодарности дело так и не доходит.
Рита тогда повела себя неосторожно. Несколько завсегдатаев отчетливо помнят, как она уезжала с рокерами. Я здесь уже битый час, потихоньку потягиваю пиво, ибо нахожусь при исполнении, и его достаточно, чтобы непринужденно перекинуться кое с кем словечком.
– Рита? Деваха была пьяна в стельку! – Это я свел знакомство с крашеной блондинкой, похожей на вышедшую в полуфинал участницу конкурса бабенок. У нее есть ухажер, и мне здорово подфартило (или, напротив, отчаянно не повезло), что в этом месяце он работает вечером. Порой я западаю как раз на таких баб: дешевая шлюха (белое вино за казенный счет) и ртом работает так, что только держись.
– Само собой, по части выпивки Рита всем даст сто очков вперед, – язвительно поясняет она. – Ума не приложу, из-за чего это ей так хочется забыться, но то, что она из кожи вон лезет, – это точно!
– А сколько времени они провели вместе, пока не уехали? – Я хочу разобраться, как же все-таки дело дошло до изнасилования.
– Секунд десять. Она не очень-то разборчива.
М-да, дело дрянь, думаю я. То, что девица, которая пользуется репутацией заядлой выпивохи и уезжает с четырьмя незнакомыми мужиками, чьи намерения слишком явны, уже плохо: во-первых, потому, что о ней подумает добропорядочное общество, а во-вторых, она была явно не в себе и не могла принять осмысленного решения. Найдутся десятки людей, которые это видели. Надо будет поподробнее расспросить моих подопечных, в каком она была состоянии, когда протрезвела. Буду уповать и на то, что отыщется свидетель, видевший ее трезвой примерно в то время, когда все это происходило.
– Да это уже не в первый раз, – болтает крашеная блондинка. – И не во второй. Из-за того, что эта баба – дерьмо собачье, всех нас считают потаскухами. Я хочу сказать, нет ничего плохого в том, чтобы понравиться какому-нибудь приличному парню, – продолжает она, ярлык ее модных джинсов «Кэлвин Клайн» трется о мои латаные-перелатаные джинсы 501-й модели, здесь становится тесновато, но не настолько тесно, чтобы я принимал все ее слова на веру. – Ведь ничто человеческое нам не чуждо, правда же? Милое местечко типа этого имеет такое же право на существование, как и все остальное, правда же...
– Правда.
Ты даже не подозреваешь, как ты права, думаю я, вспоминая прошлое. Мы с Патрицией познакомились примерно в таком же баре, я был там один и, обернувшись, увидел рядом такую красавицу, что дыхание перехватило. Пива в бокале у нее уже не было, поэтому я перелил половину из своего бокала в ее и...
– ...особенно после того, как люди узнают друг друга и поймут, что у них есть общие интересы, – договаривает она.
Она наверняка перед этим прочла какую-то книгу и шпарит по ней. Интересно, что это? Наверное, «Мужчины или женщины, которые любят или ненавидят кого-то или что-то».
– Я всегда восхищалась людьми, которые стоят на страже закона, доверительно сообщает она.
– В самом деле?
– Точно. Еще с тех пор, как была ребенком и смотрела фильмы с Перри Мейсоном. Я обожаю телесериал «Закон в Лос-Анджелесе». В тот вечер, когда его крутят по телеку, меня из дому не вытащишь. В каком-то еженедельнике я читала, что сами адвокаты смотрят этот фильм чаще, чем любой другой. Тебе эта статья не попадалась?
– Наверное, не обратил на нее внимания. – Впечатление такое, словно качаешься на качелях, только что был внизу, а теперь снова летишь вверх: значит, очаровательная Рита шла с каждым, кто ни попросит. И, скорее всего, делала все, о чем ни попросят, к тому же по собственной воле. Даже отбиваться не пыталась, в лучшем случае орала как резаная.
– Скажи еще раз, в котором часу это было? – спрашиваю я.
– Что?
– В котором часу они с мотоциклистами уехали? – Ну давай, девочка, не прикидывайся дурочкой! Во всяком случае, пока.
– А разве мы еще не закончили об этом трепаться? – Она обиженно надувает губки.
Вместо ответа я залпом допиваю то, что еще осталось в бокале. Как из-под земли рядом вырастает бармен, я киваю ему. Какого черта, в самом деле! Она машинально подвигает и свой бокал.
– Им пора уже закрываться – два часа ночи. В это время я уже должна спать, – добавляет она. – Как правило.
– Я тоже. – Зря я так сказал. Я понял это, едва закрыл рот.
Она берет меня под руку. Что касается нее, то внешне все благопристойно. Я недурен собой, но не буду самообольщаться, ведь она хочет пригласить к себе домой адвоката в моем лице.
– Я не взяла машину, – говорит она, – приехала с подругой. – Теперь мне уже не отвертеться.
– А ты не боишься, что она выложит все твоему ухажеру? – Я никогда не мог заставить себя сказать «нет», то ли из-за страха, что меня сочтут не настоящим мужчиной, то ли из-за боязни оскорбить. Я одергиваю себя: чушь все это, если бы она была уродиной, я мог бы ответить отказом. Но она красивая, хотя довольно-таки распущенная женщина, с огромной грудью. Меня возбуждают такие женщины, сказывается то, что я вырос в рабочей семье.
– Она его терпеть не может. – На каждый вопрос у нее готов ответ. – К тому же ей придется сделать большой крюк, чтобы подбросить меня до дому.
Я допиваю пиво. Одновременно она допивает свой бокал вина.
– Тебя подвезти?
– Спасибо. Была бы тебе очень признательна.
Мы взасос целуемся на стоянке.
– Давай лучше не здесь, если ты не против, – говорит она, когда, оторвавшись друг от друга, мы переводим дух, и всем телом льнет ко мне.
– Потерпим, – прижимаю я ее к себе. – Хотя мне и не терпится, – добавляю, чтобы не обидеть ее. К тому же это на самом деле так. В какой-то степени.
– Я живу недалеко.
– Рад слышать. Иначе... – Я хватаю ее за сиську, рука ложится чуть выше, чем следует, – ощущение приятное. Хихикая, она вырывается.
– Поехали. У тебя какая машина, БМВ?
– Да.
– Шикарная тачка! – Она забирается на переднее сиденье. – Свернешь налево, проедешь три квартала, потом направо.
Я выезжаю на улицу. Время позднее, машин почти нет. Ни слова не сказав, она опускает голову так, что снаружи ее не видно.
– Следи за дорогой, – наставляет она. – А я пока пропущу рюмочку перед едой.
Невесть каким образом держусь правой полосы на освещенных улицах.
– Ты не останешься? – Ее зовут Лори, я уже выяснил.
– У меня впереди трудный день. Если бы я провел у тебя всю ночь... к тому же не хотел бы оказаться здесь, если нагрянет вдруг твой дружок.
Она медлит с ответом, такая перспектива, похоже, ее тоже не радует.
– Но я-то здесь, а его нет.
– Ты очень хороший. Мне было очень приятно.
– Приятно? – Я оскорблен в лучших чувствах.
– Обалденно! Так лучше?
– Лучше.
Она не сводит с меня глаз, пока я одеваюсь.
– Не думала, что мне повезет, – говорит она искренним тоном, который совсем не вяжется с ее напускной грубостью. – Мне казалось, в баре ты просто хотел расспросить меня о том, что тебе нужно.
– Да. И я польщен, что ты проявила такую настойчивость. – Так легко разговаривать, когда не надо врать.
Она ласково смотрит на меня, я отвечаю ей тем же, и тут меня осеняет. – А этот твой ухажер... Мы же говорим о нем не в настоящем времени, да?
– Да. – Просто и ясно.
– Тогда зачем вешать лапшу на уши?
– Что?
– Зачем ты сказала, что он есть, когда на самом деле его нет?
Она смущается, но выкладывает все начистоту:
– Я думала, выиграю в твоих глазах, если ты подумаешь, что за мной ухлестывает кто-то еще.
С таким объяснением я еще не сталкивался, но оно не лишено логики, хотя и своеобразной.
– Мне было бы наплевать, – искренне отвечаю я.
– Ты, пожалуй, первый и последний, кто так говорит, – подхватывает она, тщетно стараясь скрыть тревожные, грустные нотки в голосе. – В нашем городе как только бабе стукнуло тридцать пять, она никому даром не нужна, если только у нее не водятся деньжата.
Я от всей души сочувствую ей. Ей, похожим на нее другим женщинам и прежде всего Патриции: она привлекательна, способна, она мать моего ребенка.
Тридцать девять лет и не меньше пяти тысяч долларов на счету в Сбербанке. Как мне только в голову пришло удерживать ее?
– Эй! – говорит она, принимая бодрый вид. – Мне было хорошо. Нам обоим было хорошо.
– Согласен на все сто.
– Может, мы даже еще увидимся. По крайней мере СПИДа у меня нет! – выпаливает она. Неужели сейчас так принято признаваться в любви?
– Может, и встретимся. – Никаких обещаний, никакой чепухи.
Она смиряется, довольствуясь тем, что есть.
– А все же паршивая история случилась с этим мальчиком, – переводит она разговор на другую тему. – Я хотела сказать, ты из-за этого расспрашивал о Рите, да?
– Да, – уклончиво отвечаю я, еще ничего не понимая.
– Из-за того, что она была с ним знакома, правда?
Что еще за чертовщина?
– Правда, – стараюсь я скрыть изумление. – Из-за того, что она была с ним знакома. – Тут я немного выжидаю. – А как близко она была с ним знакома? – выбираю я самый беспечный тон, на какой способен.
– Не знаю, спали они вместе или нет. Если и спали, то скорее от случая к случаю. Но все знали, что он жил в мотеле, где она работает. Пару раз она приводила его в бар. Я и вправду не знаю, откуда он взялся. Может, просто ночевал там несколько раз.
17
– Хорошие новости, ребята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70