Записная книжка лежала рядом.
Ветер сохранял устойчивость всю вторую половину дня, но Браун так и не мог найти ничего, достойного своей записной книжки. В голове все время звучали голоса фальшивых морских повествований, которых он начитался. И все вокруг представлялось не таким, как ожидалось.
Вечером Браун испытал очередной приступ тоски по жене. Потом тоска отступила и нахлынуло одиночество.
Энн говорила, чтобы он не вел себя, как на сцене. Что от него не ждут этого. И что ему надо быть самим собой.
Его отец был профессиональным толкователем предчувствий. Оуэн откинулся на спину и смотрел на трепетавшие флажки.
– Как насчет этого, отец? – спросил он вслух. – Могу ли я просто быть самим собой в моей ситуации? Что скажешь?
Сама идея такого вопроса показалась ему столь смешной, что он покатился по полу рубки, сотрясаясь от хохота и представляя, как голос отца набирает силу при ответе на его вопрос.
– Самим собой?
Это было слишком смешно. Сначала мягкие и увещевательные нотки.
– Быть собой, ты имеешь в виду?
То был момент ужаса, когда тон менялся и голос плавно возвышался до громогласных высот, переходя в неистовство.
– Ты интересуешься, мой сын, будет ли твоя личность сочтена соответствующей тому месту в жизни, которое ты так стремишься занять?
Браун сцепил руки и захохотал еще сильнее. Он и вправду слышал голос своего отца.
– Правильно, отец. Как насчет этого?
– Ты?
Оттяжки ослабли, ветер изменился, и грот-парус повис. В голосе отца он слышал не ярость, а проклятия и слезы, что совершенно меняло дело.
В последних отблесках света он пристегнул спасательный леер, закрепил спинакер и поднял всепогодный кливер. Прибор космической навигации показывал, что он находится в точке с координатами тридцать шесть градусов и тридцать шесть минут южной широты, двадцать семь градусов тридцать три минуты западной долготы, пугая роковым сочетанием троек в своих показаниях. Он посидел немного, играя со страховочным леером и слушая мелодии танго, а затем перебрался на койку и устроился поудобнее.
«Если я простил его, – удивленно раздумывал Браун, покачиваясь на слабой волне, – то почему он здесь и поджидает меня?»
37
Накануне Рождества Мэгги вернулась домой с катка в Дариене приятно раскрасневшаяся и с сияющими глазами. Там был один из немногих мальчиков, который ей нравился, и она могла, по крайней мере на льду, терпеть его общество, не унижая и не терроризируя его. На мгновение Мэгги показалась счастливой, и Энн была приятно удивлена. Счастье даже в мыслях не ассоциировалось у нее с Рождеством, которого она боялась всей душой.
В отчаянии она пригласила Стрикланда с его помощниками и разрешила им снимать все, что захочется. Стрикланд прибыл на своем «порше» во второй половине рождественского дня, вскоре после того как Энн с Мэгги вернулись из церкви. Он привез один-единственный софит, одну камеру и Памелу, которая казалась задумчивее, чем обычно.
– Где Херси? – спросила Энн.
– Я предоставил ему отгул. Он, вероятно, в Нью-Джерси. Со своей девицей. Заглатывает наживку и торт с начинкой.
– Это совсем даже неплохо, – отозвалась Энн.
Стрикланд снял Энн с Мэгги, еще не переодевшихся после церкви, а затем и елку – благоухающую красавицу, за которой они ездили чуть ли не в Литчфилд. Под елкой лежали рождественские подарки в ярких обертках, которые можно было взять только после звонка Брауна. Энн приготовила сувениры даже для Стрикланда, Памелы и Херси, да еще кое-что про запас, на случай неожиданных гостей. Когда он отложил свою камеру, Энн переоделась и предложила ему выпить виски, не забыв налить порцию себе. Памела сидела в задумчивости возле елки с зажженными огнями и курила одну сигарету за другой, не спрашивая на то разрешения.
– Я обожаю ее. Это самая настоящая домашняя елка, – повторяла она.
Наверху Мэгги разговаривала по телефону и смеялась. Слушая ее, Стрикланд и Энн посмотрели друг на друга и улыбнулись. Его улыбка всегда вызывала в ней беспокойство, потому что в ней было что-то, не предназначенное для других. Она вдруг принялась извиняться задним числом.
– Мне жаль, что мы не смогли пообедать все вместе в День благодарения. Надеюсь, что это не заставило вас почувствовать себя наемным работником.
– Не смешите меня. – Стрикланд махнул рукой. – К тому же я и есть наемный работник.
– Как все это получилось?
Он не отвечал, и она поняла, что он не знает, что она имеет в виду.
– Пленка, которую вы сняли, – подсказала она. – Отснятый материал.
Он засмеялся.
– А-а, материал. Материал отличный. Действительно хороший.
Она не имела понятия о том, какой материал у него считается хорошим. Сомнения в его благих намерениях то охватывали ее, то вновь отступали. Со Дня благодарения у них был только один съемочный день, в редакции журнала «Андервэй». В голову пришло, что ей лучше выяснить, и как можно точней, какую цель он преследует, снимая этот фильм.
Когда индейка была готова, они сидели в гостиной и пили «скотч». Мэгги все еще торчала наверху, и Энн позволила себе заметить, что Рождество для нее – трудное время.
– Не успеешь разобраться в своих детских рождественских праздниках, – объясняла она, – а тут уже собственные дети со своими проблемами.
– Я предпочитаю встречать Рождество в мусульманских странах, – сказал Стрикланд. – Особенно замечательно в Иране. При шахе там, конечно, очень красиво украшали улицы. Теперь, я думаю, они отбросили эту традицию.
– Знаешь, что? – вдруг спросила Памела у Стрикланда. – Ты просто член.
Стрикланд не обратил на нее внимания. Энн сделала вид, что не слышит.
– Полагаю, что вы предпочли бы находиться сегодня где-нибудь в другом месте.
– Я бы не сказал этого, – ответил Стрикланд. Наступило молчание, и Энн поспешила развеять его.
– Мы – актеры в этом доме, – принялась пояснять она, – где разыгрываем рождественский спектакль. Конечно, в этом году все по-другому, когда Оуэн в море.
Со своего места Энн видела, как на лестнице появилась Мэгги и после некоторых колебаний стала спускаться. Стрикланд тоже услышал ее шаги.
– Откуда, – поинтересовался он, – берутся такие невинные красавицы?
– Пожалуйста, не дразните ее, – попросила его Энн. – Стрикланд упорно представлялся ей в виде фаллоса, в буквальном смысле этого слова, и она никак не могла избавиться от этого наваждения.
– Конечно, не буду, – пообещал Стрикланд. – А почему вы не встречаете Рождество у вашего отца?
Энн вздернула подбородок в вежливом негодовании.
– Это было бы слишком. К тому же Оуэн будет звонить.
– Рождественское радиовещание, – проговорил Стрикланд. – Интересно, что будет его предметом на этот раз.
Они уселись в столовой. Энн разделяла на порции индейку, а Мэгги раскладывала гарнир. На столе стояла бутылка великолепного виски, полученная от заграничных поставщиков в знак уважения к отцу Энн. Памела принялась поглощать его с жадностью. Она принесла на стол пепельницу и продолжала курить. Когда с первой бутылкой было покончено, она попросила еще.
– Так ты была на катке? – обратился Стрикланд к Мэгги.
– Да. – Мэгги улыбнулась. – Я весело провела время.
– Хорошо. Ты заслуживаешь этого.
Вспыхнув, Мэгги взглянула на мать, а затем опять перевела взгляд на киношника.
– Правда? А почему?
– Потому что ты знаешь, как надо веселиться.
– Но почему вы так уверены?
– Я разбираюсь в этом, – ответил Стрикланд. Мэгги сдвинула брови и задумалась над его словами.
– О Боже, – проговорила Памела, – как я любила бегать на коньках. – Тарелка перед ней стояла нетронутой. Она щурилась на Мэгги сквозь сигаретный дым. – Это так возбуждало меня.
– И правда, – согласилась Мэгги.
– Я ходила на каток в центр Рокфеллера. Там стояла елка. И было так здорово.
– Памела очень сентиментальна в это время года, – заметил Стрикланд. – Вот почему она пришла со мной.
– Я не заставляла его брать меня с собой, – заявила Памела. – Он сам так захотел.
– Расслабься, Памела, – сказал Стрикланд.
– Я балдела от безделья, а это Рождество все-таки.
– Мы всегда рады вам, Памела, – улыбнулась ей Энн. – Правда, Мэгги?
– Вчера в жутко элегантном французском ресторане этот джентльмен обделал меня с головы до ног. Ему захотелось, чтобы парень, с которым я была, подрался с ним.
– О Боже! – вырвалось у Энн.
– И они подрались? – спросила Мэгги. Памела пожала плечами.
– Я ушла.
– Естественно, – ответил за нее Стрикланд.
– Все это время, – проговорила Памела, все больше возбуждаясь, – этот молодой врач-идеалист искал для меня систему. Чтобы помочь мне выкарабкаться. И он все еще надеется, как и все, что такая система существует. – Она вынула изо рта сигарету и принялась искать следующую. – Парень, который заботится обо мне…
– Ешь свою индейку, – прервал ее излияния Стрикланд.
Вскоре она встала из-за стола, так и не притронувшись к еде.
– Мне бы хотелось посмотреть телевизор. Можно?
– Конечно, – сказала Энн. – Он в дальней комнате.
– Я поела. – Мэгги встала вслед за Памелой. – Я покажу, где телевизор.
– Прошу извинить меня за Памелу. У нее кризис.
– Я рада, что вы привезли ее. Вы правильно сделали.
– Я счел, что так будет лучше. Как было в церкви?
– Как вам сказать? – Энн задумалась. – Мы всегда ходим туда на Рождество.
– Надо было снять вас там.
– Чем меньше вы нас снимаете, тем лучше, – заметила Энн. – Вам так не кажется?
– Нам надо, чтобы все выглядело так, как оно обстоит на самом деле.
– Все будет выглядеть именно тан, – заверил ее Стрикланд.
– А вы как? Ходили в церковь сегодня утром? – В ее голосе звучали игривые нотки.
– Нет, я предавался другим удовольствиям.
Энн встала, прошла к окну и стала смотреть поверх городских крыш в сторону железной дороги и берега.
– Теплая и тоскливая погода. Вы больше не собираетесь снимать?
Стрикланд пожал плечами.
– Буду, когда позвонит ваш благоверный.
Она повернулась к нему.
– Вы устали от нас. Наверняка устали. А ведь еще только Рождество.
Стрикланд засмеялся.
– Не смейтесь надо мной, пожалуйста. Договорились?
– Извините, – сказал он. – Я подскажу, как надо вести себя, когда вас снимают в кино. Никогда не беспокойтесь о том, что вы утомили кого-то, или надоели кому-то, или что-то в этом роде.
– Может быть, это я устала от камер.
– Ну вот, начинается, – протянул Стрикланд.
– Хотя не сказала бы, что у нас сейчас много других дел.
– Снимать фильм всегда скучновато, – признался Стрикланд. – Зато интересно смотреть. Особенно на людей. Я могу целыми днями вглядываться в людей на экране. На одного я смотрел восемь часов подряд. И мог бы еще.
Она бросила на него быстрый взгляд, пытаясь разобрать, шутит он или нет. Но он казался не менее серьезным чем обычно.
На улице пошел дождь. Тепловатый ветер с Зунда хлестал каплями по окнам гостиной.
Мэгги положила в камин дрова и разожгла огонь. Памела ходила за ней с пучком щепок в руках, стараясь быть полезной. В ожидании звонка им пришлось еще выпить. До звонка оставалось всего несколько минут.
– А как вы праздновали Рождество в детстве? – обратилась Энн к Стрикланду.
– Расскажи ей о своей матери, – посоветовала Памела.
– Очень скромно, – ответил Стрикланд. – Семья у нас была маленькая и не очень состоятельная.
– Она состояла из Рона и его мамочки, – усмехнулась Памела.
– Я жил с матерью в отелях, которые когда-то назывались театральными и где ты мог родиться в сундуке.
Памела устроилась возле огня, разведенного Мэгги, и потягивала виски.
– Детишки, которые появлялись на свет в сундуках в таких отелях, попадали вместе с грязным бельем в прачечные, там и оставались.
– Да нет, все было не так уж мерзко, – возразил Стрикланд.
– Карнавальные ночи! – провозгласила Памела. Мэгги и Энн обернулись к ней. Стрикланд смотрел на огонь.
– Что ты знаешь о карнавалах, Памела? Ты их видела только в кино.
Памела положила руки на плечи Мэгги.
– Мне действительно нужно было встретиться с ровесниками, – объяснила она. – Даже Рони считал так. Даже психотерапевты.
Подобные жесты не вызывали восторга у Мэгги, но она терпела объятия Памелы из сострадания и по долгу гостеприимства.
– Какое-то время, – продолжал Стрикланд, – мы путешествовали с «Великим северо-американским шоу» братьев Хилл. Вот это были карнавалы, хотя уже близился их закат.
– Красотища! – воскликнула Мэгги.
– Настоящая красотища, – подтвердил Стрикланд. – Я помню маленькие городки в прериях. Конферансье. Клоуны. Фокусники. Колоритные фигуры. И моя мать работала на сцене.
– В каком жанре? – спросила Энн.
– Она вела что-то вроде семинара по самосовершенствованию. – Он усмехнулся, видя ее озадаченное выражение.
– Вы участвовали в нем? – поинтересовалась Мэгги.
– Иногда.
– У него есть совершенно сногсшибательные записи, – сообщила Памела. – Попросите, чтобы он дал вам послушать.
– Когда-нибудь мы обязательно устроим вечер воспоминаний, – не возражал Стрикланд.
Наступила полночь по Гринвичу, но звонка от Оуэна Брауна все еще не было. Прошло еще сорок пять минут. Одна только Памела была в состоянии говорить, но ее уже никто не слушал. Мэгги ушла наверх, в свою комнату.
– Хотите позвонить ему? – спросил Стрикланд.
Энн не хотела нарушать их договоренность о радиотелефонной связи. Она извинилась и ушла в кабинет. Там был еще один телефон. В ожидании прошло еще какое-то время, и она решила позвонить Даффи.
– Он продиктовал текст, – сообщил ей Даффи. – Догадываюсь, что он не хочет раскрывать свое местонахождение.
– Что за текст?
– Ну, это серьезная проза.
– Оно странное?
– Нет, ничего подобного. Это рождественское послание. Но у него возникла проблема. Вы знаете, что такое перехлест фока?
– Да. Ответчик у него работает нормально?
– Его отслеживают круглые сутки.
– И где он сейчас находится?
– По состоянию на полдень, около сорок первого градуса южной широты и двадцать восьмого западной долготы.
Она держала трубку и кусала ноготь большого пальца.
– Вы знаете, мы договорились, что я не буду звонить ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54