– Ты, надеюсь, будешь осторожен? – спросил Карл. – Мне бы не хотелось, чтобы ты нечаянно угрохал самого себя.– Я буду осторожен, – ответил я. – Обещаю.
Спускаясь по лестнице на выходе из ратуши, я краем глаза разглядел агента Бакстера, который как раз выходил из машины. Я остановился, ожидая, пока он приблизится ко мне.Стремительной походкой он направился в мою сторону; спину он держал прямо, головы не опускал, несмотря на дождь. В тонких ботинках, он ступал прямо по талому снегу. Я все смотрел на него, пытаясь уловить в чертах его лица сходство с Верноном Боковски. Я вглядывался в его близко посаженные глаза, короткий плоский нос, низкий квадратный лоб, мысленно представляя его с бородой, длинными волосами, пухлыми щеками, но у меня было слишком мало времени, чтобы детально выписать его портрет. Всего лишь мгновение – и вот он уже возник передо мной, устремив на меня свой прямой взгляд, который нервировал меня, вызывал чувство неловкости и подозрительности. Я опустил глаза.– Доброе утро, мистер Митчелл, – сказал он. Оказавшись с ним один на один, я почувствовал, как меня охватывает паника. Одет он был так же, как и накануне, – темный костюм, пальто, черные блестящие ботинки. Шапка и перчатки отсутствовали. От него исходила все та же спокойная уверенность и, стоя рядом с ним – в старых джинсах, фланелевой рубашке, широкой куртке, – я сам себе казался провинциалом.Впрочем, легкий испуг, охвативший было меня при его появлении, тут же прошел. Я бесстрастно посмотрел на человека, стоявшего передо мной, на его короткие, слипшиеся от дождя волосы, чуть посипевшую от холода кожу, и вдруг понял, что эта бодрая походка, твердое рукопожатие, нарочитая официальность были сплошной показухой. На самом деле он продрог и чувствовал себя неуютно, а в лесу он будет выглядеть еще более жалким.– Шериф у себя, – сказал я. – Мне нужно забежать на работу, прежде чем мы отправимся.И я махнул рукой в сторону магазина. Том Батлер стоял у входа, зажав под мышкой намокшую картонную коробку. Он шарил по карманам в поисках ключей. Пончо, все в фалдах, висело на нем как саван.Я уже направился к магазину, как вдруг агент окликнул меня.– Эй! А что у вас в пакете?Я обернулся. На губах Бакстера застыла еле заметная ухмылка. Бросив взгляд на пакет, я увидел, что под намокшей бумагой четко вырисовывались контуры пистолета.– В пакете?– Я бы, кажется, многое отдал сейчас за булочку.Я улыбнулся в ответ, почувствовав, как теплой волной разлилось во мне облегчение.– Булки остались там, – сказал я. – Я только забрал пакет, чтобы донести фотоаппарат.Он снова окинул взглядом пакет.– Фотоаппарат?Я кивнул. Ложь сама, не дожидаясь моего одобрения, соскальзывала с языка.– Я одалживал его шерифу. – Я уже повернулся, чтобы следовать дальше, но передумал и остановился. – Хотите, вас сфотографирую? – предложил я.Агент Бакстер попятился и ступил на лестницу, ведущую к входу.– Нет, спасибо. Не стоит.– Вы уверены, что не хотите? Мне не составит труда… – И я начал разворачивать пакет.Он покачал головой, продолжая отступать.– Только испортите пленку.Я пожал плечами и свернул пакет, вновь прижав его к груди.– Как хотите, – сказал я.Собираясь переходить улицу, я краем глаза уловил свое отражение в окне припаркованного автомобиля. Разглядел я и агента Бакстера, приближавшегося к массивным деревянным дверям при входе в ратушу.Даже не успев как следует все обдумать, я выкрикнул:– Вернон!Его отражение в мокром стекле было расплывчатым и тусклым, но все равно я заметил, как он на мгновение замер у входа. Потом чуть повернул голову в мою сторону. Жест был маловыразительным, но мне удалось увидеть в нем то, что я и ожидал.– Эй, Вернон, – снова заорал я, помахав рукой Тому, который в этот момент как раз скрывался за дверями магазина. Я выскочил на дорогу. Том обернулся; под мышкой у него все еще была зажата картонная коробка. Он ждал меня, придерживая ногой дверь.– Ты назвал меня Верноном? – спросил он.Я стряхнул с куртки капли дождя, вытер сапоги о резиновый коврик и недоуменно уставился на Тома.– Верноном? – Я покачал головой. – Я крикнул: «Подожди, Том».Когда я оглянулся, на ступеньках у входа в ратушу уже никого не было.
В моем кабинете было сумрачно, жалюзи опущены, но я не стал зажигать свет. Я сразу прошел к столу и вытащил из пакета пистолет. Он весь был в крошках от булочек.Часы на стене показывали: 9.01.Я потер пистолет о брюки, смахивая крошки. Потом загрузил патронами.Когда на циферблате часов высветилось 9.02, я поднял трубку телефона, чтобы позвонить Саре. Линия была занята.Повесив трубку на рычаг, я снова вернулся к пистолету. Я попытался запихнуть его в правый карман куртки, но он оказался слишком громоздким: рукоятка высовывалась, а сам карман отвис, и куртка как-то странно перекосилась.Я разделся, расстегнул рубашку и заткнул пистолет за пояс. Он лег мне на живот, и я ощутил его холодное прикосновение к коже. Его тяжесть словно и мне придала весу, наполнила каким-то странным волнением, я почувствовал себя эдаким гангстером, героем крутого боевика. Я застегнул рубашку, но не стал заправлять ее в брюки, так чтобы она прикрывала оружие. Потом надел куртку.На часах было 9.03.Я вновь набрал номер домашнего телефона. Сара тут же сняла трубку.– Это он, – сказал я.– Что ты имеешь в виду?Я быстро передал ей свой разговор с Карлом об удостоверении, рассказал о том, как Бакстер отказывался фотографироваться, как я выкрикнул его имя. Сара слушала внимательно, не перебивая, но по мере того как я говорил, уверенности в собственной правоте во мне заметно поубавилось. Я вдруг понял, что всему случившемуся можно найти и другие объяснения, которые будут выглядеть более правдоподобно, нежели предположение о том, что агент Бакстер – самозванец.– Я звонила в ФБР, – сообщила Сара.– Ну, и?..– И мне сказали, что он на задании.До меня не сразу дошел смысл сказанного.– Так, выходит, агент Бакстер существует?– Так мне сказали.– Ты спрашивала Нила Бакстера?– Да. Агента Нила Бакстера.Я застыл на месте, прижав к щеке телефонную трубку. Меня обуял ужас; такого поворота событий я никак не ожидал.– И что, по-твоему, это означает? – спросил я. Даже по телефону я угадал, что она пожимает плечами.– Вполне возможно, что это не более чем совпадение.Я попытался заставить себя поверить в это, но тщетно.– Бакстер – не такая уж редкая фамилия, – добавила Сара.Я чувствовал, как врезается в живот пистолет и, словно живое существо, массирует меня. Я чуть передвинул его в сторону.– Может, он и знал, что есть такой агент, Бакстер, – продолжала она. – Он мог намеренно выбрать это имя.– Так ты хочешь сказать, что это все-таки он?– Подумай о том, что ты мне только что рассказал, Хэнк. Что у него нет документов и все прочее.– Я не говорил, что у него нет документов. Я лишь сказал, что он не показывал их Карлу.Сара промолчала. Я расслышал, как где-то за ее спиной поет медвежонок Джекоба.– Так скажи мне, – поторопил я ее.– Что ты хочешь услышать?– Думаешь ли ты, что это он.После некоторых колебаний она произнесла:– Думаю, что да, Хэнк. Я даже почти уверена в этом.Я удовлетворенно кивнул, но ничего не сказал.– А ты? – спросила она.– Я тоже так подумал, – ответил я. И подошел к окну. Подняв жалюзи, я выглянул на улицу. Все было окутано дымкой. Ворота кладбища проступали в ней черной сеткой, а надгробия вырисовывались Неясными, серыми и холодными силуэтами. – Пожалуй, и до сих пор так думаю, – добавил я.– Так ты возвращаешься домой?– Нет. Я еду с ними.– Но ты же только что сказал…– Я раздобыл пистолет, Сара. Взял у Карла на время.На другом конце провода воцарилось молчание; я чувствовал, что Сара напряженно думает. Казалось даже, что она не дышит.– Я хочу защитить его, – сказал я. – Хочу быть уверенным в том, что он не пострадает.– Кто?– Карл. Если этот парень окажется Верноном и вытащит пистолет, я убью его.– Ты не сделаешь этого, Хэнк, – воскликнула Сара. – Это же безумие.– Нет. Это не безумие. Я все продумал, и мое решение кажется мне единственно верным.– Но, если это Вернон, для нас очень важно, чтобы он исчез. Тогда никто больше не узнает, сколько денег было в самолете.– Если это Вернон, он убьет Карла.– Это не наше дело. Мы ничем не можем ему помочь.– О чем ты говоришь? Только мы и можем помочь. Мы ведь знаем о замысле Вернона.Это всего лишь догадки, Хэнк. Наверняка мы ничего не знаем.– Я смогу остановить его, если пойду с ними.– Может быть, сможешь, а может, и нет. Пистолет – это не ружье. С ним гораздо легче промахнуться. И если ты промахнешься, он убьет вас обоих.– Я не допущу осечки. Буду все время держаться у него за спиной. С близкого расстояния не промахнусь.– Он убийца, Хэнк. И знает, что делает. Тебе его не перехитрить.Медвежонок все пел за ее спиной, правда, уже не так бодро; голосок его чуть подрагивал. Я заткнул пистолет поглубже. Мне не хотелось слушать Сару, я жаждал идти и действовать, но ее слова, словно крошечные семена, оброненные в мое сознание, уже прорастали первыми сомнениями. Я начал колебаться. Я все еще пытался обрести былую решимость и уверенность в себе, мысленно представляя, с каким упоением я достану из-под куртки пистолет и, припав на одно колено, как полицейский, герой телебоевика, прицелюсь Вернону в грудь и нажму курок, но вместо этого перед глазами вставали совершенно иные картины: пистолет цепляется за рубашку; сапоги мои скользят по снегу; пистолет не стреляет, а если стреляет, то мимо цели, и Вернон оборачивается ко мне с ледяной улыбкой на лице.Я вдруг с ужасом понял, что боюсь его.– Ты должен подумать о ребенке, Хэнк, – сказала Сара. – И обо мне тоже.Дилемма, стоявшая передо мной, казалась удивительно простой: пойти или остаться. Конечно, первый вариант был благороднее и честнее, но и более рискованным. Если и в самом деле нашим спутником окажется Вернон, то он наверняка планирует убить и Карла, и меня. Останься я дома – и можно избежать трагедии. Да, в этом случае я бы бросил Карла на произвол судьбы, зато спас бы свою жизнь.Я стоял у телефона, мучительно выбирая между двумя вариантами. Сара молчала, ожидая моего решения. Левую руку я держал в кармане, перебирая какие-то монетки, ключи от машины, маленький перочинный ножик, который принадлежал еще моему отцу. Я вытащил первую попавшуюся монету. Ею оказались двадцать пять центов. «Если упадет лицевой стороной , – загадал я, – пойду с ними» .Я подбросил монету в воздух и на лету поймал ее. Выпала лицевая сторона.– Хэнк? – раздался в трубке голос Сары. – Ты здесь?Я уставился на монету, чувствуя, как в животе расползается холодок. Я вдруг понял, что хотел увидеть другую сторону, втайне молил об этом. Нахлынули сомнения – может, стоит подбросить еще раз, принять решение по принципу «два из трех», но я знал, что, в сущности, это ничего не изменит. Я ведь мог сколько угодно подбрасывать монету, добиваясь того результата, которого хотел. Все это было самообманом, уловкой, попыткой успокоить совесть, оправдать собственную трусость. Что и говорить: я просто боялся идти.– Да, – ответил я. – Я здесь.– Ты же не полицейский. Ты ничего не смыслишь в оружии.Я промолчал. Подбросив в очередной раз монетку, я добился того, что она легла на ладонь обратной стороной.– Хэнк?– Все в порядке, – тихо произнес я. – Я еду домой.
Я позвонил Карлу и сказал, что у ребенка сильная рвота и Сара в панике.Карл был полон участия.– Линда сейчас здесь, – сказал он. – В свое время она работала медсестрой. Я уверен, что она не откажется поехать с тобой, если тебе нужна помощь.– Очень любезно с вашей стороны, Карл, но не думаю, что это так уж серьезно.– Ты уверен?– Конечно. Тем более что на всякий случай я сегодня же покажу девочку доктору.– Тогда езжай скорее домой. Я уверен, что мы и сами справимся. Ты ведь действительно ничего не видел?– Нет. Совсем ничего.– Ты говорил, что гул был слышен на южной окраине заповедника? У фермы Педерсона?– Надо проехать немного вперед.– Хорошо, Хэнк. Может, я позвоню тебе, когда мы вернемся, расскажу, как все прошло.– Буду рад.– И надеюсь, с ребенком все будет в порядке. Он уже собирался повесить трубку.– Карл? – остановил я его.– Что?– Будьте осторожны, о'кей?Он рассмеялся.– С чего это вдруг?Я помолчал. Мне хотелось предупредить его об опасности, но я не мог сообразить, как это сделать.– Да, дождь моросит, – вымолвил я наконец. – А днем обещают похолодание. Дороги подмерзнут.Он опять рассмеялся, но, казалось, был тронут моим участием.– Тогда и ты будь поосторожней, – сказал он.
Грузовичок шерифа был виден из моего окна – он был запаркован напротив входа в церковь, – так что я, притаившись за жалюзи, стал ждать, пока Карл и Бакстер уедут. Они появились почти в тот же миг. На Карле была зеленая форменная куртка и фуражка лесничего. Дождь уже хлестал вовсю, превращая талый снег в лужи, добавляя сырости, которая проникала даже сквозь плотно закрытые окна.Грузовичок Карла ничем особым не выделялся, разве что на крыше была установлена сигнальная лампа, а в салоне имелся полицейский радиопередатчик, да на крюке у заднего окна висела двенадцатикалиберная винтовка. Она была темно-синяя, с надписью, сделанной белыми буквами: «ПОЛИЦИЯ АШЕНВИЛЯ». Я проследил, как Карл уселся за руль, потом перепрыгнул через сиденье, чтобы открыть дверцу агенту. Я слышал, как заработал мотор, видел, как они накинули привязные ремни, потом заскользили по стеклу щетки, очищая его от капель дождя. Карл снял фуражку и пригладил волосы рукой.Я все стоял у окна, пока они не выехали на дорогу, направившись на запад, в сторону фермы Педерсона и заповедника, к заброшенному саду Бернарда Андерса и самолету, притаившемуся среди его деревьев в ожидании скорого визита гостей.В конце Мейн-стрит грузовичок мигнул фарами, словно на прощание, и тут же растворился в пелене дождя, оставив моему взору лишь холодные пустынные тротуары, серые фасады домов и царствующий над этим безмолвием шуршащий, пенящийся в грязных лужах дождь.
Я поехал домой.Форт-Оттова был объят тишиной. При въезде в городок у меня возникло ощущение, будто я попал на кладбище – те же извилистые дороги, пустынные лужайки и глиняные курганы, крошечные, похожие на склепы, домики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50