Она взяла напрокат несколько новых видеокассет и, проводя время перед экраном, наслаждалась не столько самими фильмами, сколько явным удовольствием, которое получал от них Рис.
Однажды она открыла шкаф в его кабинете и обнаружила там обширную коллекцию старого рока и дорогой проигрыватель.
– Я не знала, что ты так любишь музыку! – воскликнула она.
Он чуть смущенно поднял глаза от журнала.
– Да, я всегда ставлю что-нибудь, когда бываю здесь один.
– А мне почему не говорил?
– К слову не приходилось.
Она перебирала альбомы, удивляясь подбору коллекции. «Битлз», «Роллинг Стоунз», Элвис, Бади Холли, «Дорз», Джо Кокер, «Кантри Джо» и десятки других, большинство из которых она слышала, но о некоторых даже не знала.
– Похоже, твоя коллекция заканчивается перед временами диско, – улыбнулась она.
– И нечего смеяться, – рыкнул Рис. – С тех пор ничего хорошего не записали.
Анджи топнула ногой, готовая к бою.
– Ерунда, – задиристо начала она. – За последние десять лет появилась масса хорошей музыки.
– В основном у тех групп, которые записываются с шестидесятых, – парировал он, отбросив журнал и настраиваясь на спор. – «Стоунз», «Бич Бойз», Тина Тернер, «Ху», Род Стюарт.
– Бон Джови, «Эй Си/Ди Си».
– Ты шутишь!
– Но ведь у тебя же здесь есть «тяжелый металл», «Лед Зепелин», Айрон Батерфлай.
– Классика, – надменно заявил он.
Она воинственно набычилась и уперлась руками в бедра.
– Мадонна!
Он застонал и театрально содрогнулся.
– В сравнении с Тиной Тернер? Почему бы не вспомнить еще Барри Манилова, раз уж на то пошло?
– Мне нравится Барри Манилов, – холодно сообщила она, подавляя улыбку.
– А еще тебе нравится пицца с ананасами. Мы уже согласились на том, что вкусы у тебя сомнительные.
Она задохнулась от преувеличенной ярости и с такой силой плюхнулась к нему на колени, что Рис охнул, на мгновение потеряв дыхание.
– Самодовольная крыса, – объявила она, обвивая руками его шею. – Прими к сведению, что еще я люблю тебя. Как это свидетельствует о моем вкусе?
– Многих это окончательно убедило бы в его извращенности, – беззаботно ответил Рис, обхватывая ее талию.
– Это у них сомнительный вкус, – возразила Анджи и крепко поцеловала его.
Когда она оторвалась, Рис улыбался.
– Ты нашла отличный способ побеждать в любом споре.
Улыбаясь в ответ, она прижалась к нему.
– Я правда удивлена тем, что ты скрытый фан рок-н-ролла. Скорее можно было бы ожидать любви к классической музыке.
– Имидж, – пояснил он. – Я пытаюсь выглядеть как любитель классики, потому что это более респектабельно. Но на самом деле готов слушать Эрика Клэптона каждый день. – Он помолчал и добавил:
– Я чуть не поехал в Вудсток.
Она хихикнула, представив себе Риса с волосами до плеч и амулетами на шее.
– Что же тебя остановило?
Он пожал плечами.
– Тем летом я получил письмо от Дяди Сэма. Он не дал мне времени на остановку в Вудстоке по дороге во Вьетнам.
Анджи перестала улыбаться.
– Тебе было страшно? – тихо спросила она. В его голосе появилась мрачная нота.
– Чаще, чем хотелось бы признать.
– Сколько тебе было тогда?
– Восемнадцать.
Она сглотнула.
– Такой юный.
– Да, но я быстро повзрослел. – Еще мгновение тишины, а потом он простонал:
– О черт!
Анджи вопросительно подняла голову.
– Что?
Рис взглянул на нее с тоской.
– Я просто посчитал, сколько было тебе тем летом. Ты ведь даже не помнишь Вудсток, верно? И Вьетнам, и высадку на Луну, и убийство Кеннеди.
– Я родилась в год, когда убили Кеннеди; мне было четыре года, когда был Вудсток и летали на Луну. Когда наши войска возвращались из Вьетнама, мне было восемь, и это я немножко помню.
– Четыре, – угрюмо повторил он. – Я прятал задницу в канаве с грязью и смотрел, как разрывает на части моих друзей, а ты еще лежала в пеленках.
– В четыре года я не лежала в пеленках, – горячо возразила она.
– Это образное выражение, – объяснил он со вздохом. – Ты ходила в детский сад.
– Ну да. – Этого она не могла отрицать.
У него вдруг сделалось очень отчужденное лицо.
– Иногда я забываю, какая ты юная.
– Тебя это волнует? – удивленно спросила она.
– Только когда задумываюсь.
– Это не имеет значения, Рис. У нас очень много общего, несмотря на разницу в возрасте. Мы оба любим музыку.
– Ага.
– Я уверена, что найдется множество песен, которые нравятся нам обоим, – возразила она на его скептическое мычание. – У тебя есть несколько альбомов, которые мне нравятся. Мы оба любим приключенческие фильмы… и оба ужасные трудоголики, – добавила она, улыбнувшись.
Чуть веселея, он согласился с последним.
– И еще есть это, – мурлыкнула Анджи, обнимая его голову и притягивая к себе.
Поцелуи был долгим, глубоким и крепким.
– Да, – хрипло произнес Рис, когда он наконец завершился. – Есть это. – И поцеловал ее снова, наклоняя ниже и ниже, пока они не оказались лежащими на диване, а его пальцы уже занимались пуговицами ее надетой на голое тело хлопчатобумажной блузки.
* * *
В эти дивные две недели они не говорили ни о своих отношениях, ни о будущем. Анджи не знала точно, она ли избегала этих тем, он ли, или трусость была обоюдной. Она только заметила, что оба избегают серьезных разговоров на эти темы.
Они начали планировать визит к тете Айрис. Анджи ждала поездки с нетерпением, хотя предвидела неловкие минуты, если тетушка потребует точно определить отношения между своим приемным сыном и его заместительницей. И все-таки ей хотелось познакомиться с женщиной, которая была так добра к Рису и внесла такое изменение в его жизнь. Которая дала ему возможность научиться любви. Несколько раз за эти две недели переговорив с тетей Айрис, Рис уверил Анджи, что его приемная мать ждет приближающегося знакомства с таким же нетерпением, как она сама.
Только один раз за эти почти идиллические дни между Рисом и Анджи возникло какое-то напряжение. Выбираясь из ее кровати рано утром, чтобы успеть съездить домой переодеться перед работой, он проворчал:
– Ну сколько можно! Куда проще все было бы, если бы ты переехала ко мне.
Эти слова поразили ее. Переехать к нему? – думала она едва ли не с ужасом. Оставить бабушкин дом? Нет! Ни за что.
– Не думаю, что мы уже готовы к этому шагу, – удалось ей произнести довольно спокойно.
Рису не понравились ни ответ, ни мелькнувший в глазах испуг. Он почувствовал ее нежелание покидать свои уютные пенаты, и его это обидело. «Я же не предлагаю ей продать дом, – думал он. – Просто хочу быть с ней постоянно, днем и ночью, а мой дом больше, красивее и в лучшем состоянии». По его мнению, они вполне могли бы жить вместе. Но он не настаивал. Что-то подсказывало, что это было бы неразумно. Слишком непрочными, слишком хрупкими еще были их отношения.
Но придет время, уверенно говорил он себе, когда он повторит предложение. И он постарается приблизить это время. Он устал просыпаться один даже в те немногие ночи, что они проводили врозь. Она принадлежит ему. И пора ей тоже прийти к этой мысли.
* * *
Джун так тихо зашла в зал заседаний, что поначалу ее заметила только Анджи. Девушка нахмурилась, удивленная действиями секретарши; рука с карандашом замерла над блокнотом, хотя Рис продолжал говорить, обращаясь к сидящим за длинным столом сотрудникам. Должно было произойти что-то ужасно важное, чтобы Джун осмелилась прервать это решающее совещание. У Анджи возникло дурное предчувствие.
Совершенно расстроенная, Джун сунула Анджи записку и поспешила исчезнуть. Анджи развернула листок, боясь представить, что могло так подействовать на всегда улыбчивую Джун.
Мгновение спустя ее веки скорбно опустились. От скорби о женщине, с которой она так и не успела познакомиться, и о Рисе, для которого это будет ударом.
Ко всеобщему удивлению, Рис остановился на полуслове, глядя на Анджи.
– Анжелика? – Он впервые забыл назвать ее при сотрудниках «мисс Сен-Клер». – Что случилось?
Она набрала полные легкие воздуха и встала, сжимая записку в руке и не зная, как потихоньку сообщить ему ужасную новость. Но он уже взял записку из ее бесчувственных пальцев.
Но еще больше была Анджи потрясена, увидев, что его лицо не изменилось, пока глаза пробегали короткий текст. Единственный след переживаний, который она смогла заметить, – натянувшаяся вдруг кожа у рта. У нее заболело сердце от сознания того, какие страдания прячутся за этой бесстрастной маской.
Аккуратно сложив записку по прежним сгибам, Рис кивнул и сунул ее в карман.
– Теперь относительно новой сборочной линии… – продолжал он, игнорируя вопросительную тишину в зале.
Слишком потрясенная, чтобы помнить о приличиях, Анджи воскликнула:
– Рис! Ты же не собираешься продолжать совещание!
Он нахмурился, заметив изумленные взгляды, привлеченные ее словами.
– Мисс Сен-Клер, я не вижу причин приостанавливать его.
Но Анджи уже не видела никого вокруг.
– Не видишь причин? – повторила она, подходя вплотную к нему. – Как ты можешь?
– Я уже ничего не могу сделать для нее, – мягко сказал он. – И никто не может.
– Ты можешь скорбеть о ней, – прошептала Анджи, поднося руку к его твердой щеке. – А если не о ней, то о себе.
– Анжелика…
Она резко повернула голову и оглядела кольцо удивленных лиц.
– Мистер Вейкфилд получил известие о смерти члена семьи. Уверена, вы поймете, что ему нужно побыть одному. Мы возобновим совещание через пару дней.
Задвигавшись на своих местах, растерянные сотрудники смотрели на Риса, ожидая подтверждения. Он поколебался, затем коротко кивнул.
– Джун сообщит вам новое время. На сегодня – все.
Никто не стал задерживаться. Не прошло и пяти минут, как Анджи и Рис остались одни.
– Ты единственный человек на свете, которому я мог простить такую выходку, – заявил он, нависая над ней. – Кто тебе позволил решать за меня?
Не обращая внимания на лекцию о субординации, она обняла его за талию и стиснула руки.
– Рис, как я тебе сочувствую!
– О черт! – Неестественное напряжение покинуло его, пока выдыхались эти слова. Он обнял Анджи и опустил лицо в ее волосы. – Я говорил с ней только позавчера. Голос был совершенно нормальный. Если бы знал, что ей хуже, я бы поехал.
– Я знаю. Но ведь там сказано, что она умерла во сне. Может быть, никто и не знал, что конец так близок.
– Наверное, нет. – Он долго стоял неподвижно, а потом сказал:
– Я хотел отвезти тебя к ней на следующей неделе. Она бы тебе понравилась, Анжелика.
По щекам Анджи текли слезы. Она кивнула.
– Я уверена, что полюбила бы ее.
– Проклятье, мне будет не хватать ее.
Анджи всхлипнула.
– Я знаю. Наверное, ты чувствуешь то же, что и я, когда потеряла бабушку.
– Будто теряешь частицу себя? – хрипло спросил он.
Она подняла лицо, не пряча слез.
– Да. И очень важную частицу.
Он опустил голову, упершись лбом в ее лоб.
– Ты снова плачешь за меня.
– Я ничего не могу поделать. – Анджи знала, что он из тех мужчин, которые не умеют плакать, и надеялась, что ее слезы облегчат ему боль. – Я не могу выносить твою боль. Если бы я была в силах помочь!
– Ты это и делаешь, – прошептал он, касаясь губами ее губ. – Спасибо тебе.
Прижавшись мокрой щекой к его шее, она встала на цыпочки, обнимая его. Она знала, что это лучшее, что она может сейчас для него сделать. Не так часто его обнимали. Никто не обнимал, когда ему было плохо. Отчасти, может быть, потому, что он никогда не показывал, что нуждается в этом. Анджи знала его теперь достаточно хорошо, чтобы понять: Рис не подаст виду. Они оба получили от их отношений то, в чем они нуждались. Она больше не думала о будущем.
* * *
Айрис требовала не устраивать похорон, и Рису незачем было покидать город. Они провели тихий вечер. Поужинали на кухне, а потом сидели в его кабинете и слушали музыку, держась за руки. И когда Рис повернулся к ней с болью и мучительным желанием во взгляде, Анджи раскрыла объятия, отдавая свое тело и свою страсть как утешение. Он принял то и другое и любил ее особенно нежно, так что у нее слезы наворачивались на глаза. А потом они спали под одним одеялом в его кровати. Анджи проснулась только однажды за ночь и обнаружила, что Рис прижимает ее к сердцу. Сонно улыбнувшись, она прижалась потеснее и снова заснула.
Глава 10
Рис первый готов был признать, что находится не в лучшем настроении. Он сам не понимал, в чем дело… нет, понимал, подумал он, хмурясь и давя на акселератор. Анжелика сводила его с ума своим упрямым отказом переехать. Было поздно, он устал и хотел бы ехать домой, чтобы провести спокойный, приятный вечер со своей женщиной. Вместо этого он проедет мимо ее дома в свой – пустой и одинокий – несколько часов спустя после того, как приказал ей прекратить работу.
Есть же счастливчики, которые ревнуют любовниц к другим мужчинам. Рис знал, что единственным его соперником является полный розовых воспоминаний дом.
При всем, что они пережили вместе за месяц после смерти тети Айрис, при растущей от встречи к встрече страсти, Анджи все-таки не могла довериться ему – или себе – настолько, чтобы покинуть свою святая святых и начать строить будущее с ним. Какой же ценой, гадал Рис, сворачивая на ее улицу, можно добиться, чтобы она чувствовала себя с ним в такой же безопасности, как среди своих драгоценных воспоминаний?
Опускающиеся сумерки бросали длинные пурпурные тени на аккуратно подстриженные газоны. Зажигались огни – на фонарных столбах, во дворах и над дверями, за портьерами домов, мимо которых он проезжал. Вышла на крылечко мама в джинсовке, чтобы позвать детей. Двое мальчишек с роликовыми досками под мышкой попрощались с друзьями и помчались к ней. Обычный пригород, населенный средним классом. В детских мечтах Рис жил в таком вот домике вместе с мамой в переднике и жемчужных сережках, с отцом, который всегда готов поиграть в салочки или в слова, с братьями и сестрами, с собакой и многоместным автомобилем.
Он понимает, почему Анжелике спокойно здесь.
«Может быть, ей нужно именно это? – вдруг спросил он себя, судорожно сжимая руль. Замужество? Дети? Постоянство, предполагаемое официальным свидетельством и золотым колечком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21