Он подошел к ней, остановился рядом и улыбнулся. Затем протянул ладони и обхватил ее груди.
– Замечательно. Ему понравится ваша грудь. Естественно, вы сделаете все, что от вас потребуется.
Эванджелина рванулась, но Ушар не отпустил ее. Девушка задохнулась от боли.
– О Боже, – прошептала она… и споткнулась.
Глава 9
– Что с вами, мадам? Вам нездоровится? – Миссис Рейли крепко схватила ее за руку и удержала.
Эванджелина тряхнула головой, но проклятый Ушар по-прежнему не выходил у нее из головы. Он всегда был там; резкий и холодный голос Ушара до сих пор звучал в ее ушах.
Она умудрилась выдавить улыбку.
– Извините, миссис Рейли. Я просто подумала о том, что произошло со мной во Франции. Простите мою невнимательность. Кто этот джентльмен в огромном седом парике? – Она указала на большой портрет в тяжелой позолоченной раме, написанный в начале прошлого века.
– О, это четвертый герцог Портсмутский, Эверетт Эрисдейл Чесли. Я слышала, что он был большим повесой. На мой вкус, слишком красив. Все девушки были от него без ума. Одно утешение, что большинство его незаконных детей теперь на том свете.
Эванджелину ничуть не интересовал четвертый герцог Портсмутский. Она думала только о нынешнем герцоге, тоже слишком красивом… на беду всему женскому полу. Этот человек ни на секунду не выходил у нее из головы, и не только из-за страха, что он не позволит ей остаться. Герцог смотрел на нее так же, как и некоторые другие мужчины, особенно граф де Пуйи. С той разницей, что взгляд герцога ее ничуть не оскорблял. Просто заставлял ощущать жар в тех местах, о существовании которых она и не подозревала. Это лишало Эванджелину душевного равновесия, но за последнюю неделю она не выходила из этого состояния, так что говорить было не о чем. И все же в постоянном ощущении тепла было нечто странное и необъяснимое. Эванджелина знала только одно: это чувство было приятным.
Она играла перед Ричардом роль, отвечала на его вопросы заранее заготовленными репликами, пытаясь представить себе, что он подумает и как среагирует на ответы, по меньшей мере необычные.
Настроение герцога быстро менялось от высокомерной дерзости, въевшейся в его плоть и кровь, до бесстрастной вежливости, когда он отстранялся и уходил в себя. Но это не имеет никакого значения.
Эванджелина обязана добиться своего. Другого выхода у нее просто нет.
Миссис Рейли, похожая на изящную, ни на секунду не умолкающую птичку, шла с Эвандже-линой по длинному, устланному коврами коридору в западное крыло замка. Наконец они вышли на широкую изогнутую лестницу, которая вела на верхние этажи, полные старомодного величия. Они миновали просторный вестибюль в итальянском стиле с массивной люстрой, висевшей на серебряной цепи, оставили позади библиотеку, парадную столовую и очутились в маленькой восьмиугольной комнате, которая утопала в ярком солнечном свете, лившемся сквозь низкие и широкие окна. Здесь не было ни тяжелой мебели, ни темных деревянных панелей. Комната со стенами, выкрашенными бледно-желтой краской, казалась просторной и полной воздуха. Несколько окон было открыто; теплый ветер играл легкими занавесками из прозрачной кисеи.
Девушка остановилась в центре комнаты.
– Как красиво…
– Благодарю вас. Эта комната была отделана по распоряжению моей матери лет двадцать назад.
Испуганная Эванджелина подняла взгляд. Герцог, сидевший в торце маленького столика, отложил газету. На нем был камзол с широкими рукавами и светло-коричневые вязаные бриджи для верховой езды. Судя по всему, и то и другое было изделием первоклассного портного. Его темные волосы вились, загорелое лицо дышало здоровьем. Он уже выходил из замка, наверное, скакал верхом по холмам.
Сомневаться не приходилось: из мужчин, которых ей доводилось видеть, он был самым изысканным. Правда, она видела не так уж много джентльменов. Возможно, он в подметки не годился лондонским щеголям; впрочем, верилось в это слабо.
Поняв, что не может оторвать от Ричарда глаз, она уставилась на носки собственных туфель.
– Что-то не так, мадам?
Да, хотелось сказать ей. Не так, и причиной тому вы. Мне больно смотреть на вас. Я помню вас с детства. Я надеялась, что с тех пор вы изменились, но ошиблась. Я выжила из ума.
Она взяла себя в руки и холодно ответила:
– Нет, ничего, милорд. Просто на секунду мне отказало зрение. – Уверенная, что герцог сейчас рассмеется, она внезапно вспомнила, как завидовала Мариссе много лет назад. Счастливой Мариссе, которая стала его женой. Но Марисса вовсе не была счастливицей. Она умерла в двадцать лет. Говорили, что это был несчастный случай. Эванджелина бросила на герцога чувственный взгляд, что было вполне естественно; он давно жил в глубине ее души и она подсознательно ждала именно этого мужчину. Она знала, что этот взгляд придется Ричарду по душе; его порочность обещала многое, но только обещала. Надежды ни на что другое не было. Она пожала плечами. Герцог иронически улыбнулся, словно прочитав ее мысли. Что ж, он не ошибся. Почему бы не сказать ему правду? Продолжая чувственно улыбаться, она промолвила:
– На самом деле я думала, что вы великолепно выглядите.
Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Чисто французская прямота. Благодарю за комплимент. Будь я леди, я бы распустил перья и потребовал продолжения, но, увы, я джентльмен и вынужден довольствоваться сказанным. И все же мне хотелось бы знать, чем вызван этот комплимент. – Улыбка Эванджелины тут же померкла. – Я смутил вас? Да, похоже, румянец на ваших щеках вызван именно этим. Проходите и садитесь. Миссис Дент приготовила завтрак, от которого мы разжиреем как каплуны.
Не поднимая глаз, она проскользнула на место по правую руку от герцога. Эванджелина знала, что он привык к бесстыдной лести, к безудержному восхищению и бесконечным сравнениям с божеством.
Но божеством он не был. Эванджелина вспомнила сделанное Ушаром беглое описание того, что нравится и что не нравится герцогу (особенно в женщинах), и ей захотелось провалиться сквозь землю.
Нет, ничто из этого не осуществится. Герцог всегда будет видеть в ней лишь вдову без пенни за душой, которая станет заботиться о его сыне… конечно, если сумеет понравиться мальчику с первого взгляда. Он не должен знать, что Эванджелина восхищается им больше положенного. Бассик улыбнулся девушке, налил ей крепкого черного кофе, затем кивнул герцогу и вышел из комнаты.
Эванджелина чувствовала себя истинной англичанкой, и ей бы хотелось полностью искоренить в себе все французское. И все же, как ни смешно, даже в детстве она ненавидела сытные английские завтраки. Но, помня указания Ушара, она послушно наполнила тарелку почками, яйцами всмятку, копченой рыбой и беконом. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, она отставила тарелку, потянулась за тостом и стала намазывать его маслом.
– Я вижу, вы плохо спали.
Эванджелина чуть не поперхнулась и заставила себя тщательно прожевать кусочек поджаренного хлеба. Проглотив его, она сделала глоток кофе, а затем хладнокровно улыбнулась.
– Вы ошибаетесь, милорд. Разве можно плохо спать в такой прекрасной комнате и удобной постели?
– Я исхожу из того, что далеко не каждому удается спокойно уснуть на новом месте. Вы не слышали странного шума? В замке иногда раздаются шорохи и стоны. А когда со стороны Ла-Манша налетает шторм, людям кажется, что они заживо погребены под кучей камней. Вам предстоит привыкнуть к этому.
– Да, понимаю. Такое действительно бывает. Вы правы, я совсем забыла, что какое-то время действительно слышала шорохи и стоны.
Он не улыбался, только поигрывал вилкой.
– Вы всегда ограждаетесь от людей забором из слов?
– Не всегда. Ладно, если уж вы так настаиваете… Я плохо спала, так как боялась, что утром вы передумаете и выставите меня. Милорд, мне не хотелось бы умереть с голоду во рву вашего замка.
– О, я не передумал. Если вы сказали мне правду, то можете не беспокоиться.
– Сегодня рано утром меня навестила миссис Нидл.
Он нес ко рту тонкий ломтик ветчины, но вилка замерла на полдороге.
– Миссис Нидл? Очень странно. Она почти не выходит из Северной башни. И чего она хотела?
– Просто познакомиться с кузиной Мариссы. Она говорила странные вещи, но была добра ко мне.
– Она ведьма.
– Миссис Рейли сказала то же самое, но назвала ее доброй ведьмой. Миссис Нидл лечит людей.
– Во всяком случае, пытается. Вчера вечером она пользовала моего грума, Джанипера. Поскольку я не слышал обратного, рискну предположить, что он еще дышит и двигается. Вы ничего не съели, кроме кусочка тоста. Миссис Дент очень расстроится, если не откормит вас до весны. Не упрямьтесь, отведайте почек. Они так и тают во рту.
Эванджелина посмотрела на тарелку и вздрогнула.
– Мадам, вы высокая, но слишком худенькая, если не считать… – Герцог откровенно посмотрел на ее грудь. Слава Богу, он не сказал этого вслух. Девушка сжалась. Он вел себя возмутительно, но для Эванджелины это не было новостью.
Что ж, отлично, подумала она. Интересно, как далеко он зайдет.
– Если не считать чего, милорд? – спросила она.
– Мадам, я следил за тем, как вы намазывали тост маслом, И волей-неволей обратил внимание на ваши пальцы. Они коротковаты. Прошу прощения за неучтивость, но вы сами спросили. Может быть, это влияние французской крови?
Ей очень хотелось вскочить, схватить стул и швырнуть им в герцога.
– Коротковатые пальцы? Это просто смешно! Вы отлично знаете, что смотрели на мою… нет, я не могу этого сказать. Слишком непристойно. Вы наверняка засмеялись бы, и мне захотелось бы спрятаться за панелью. Но поскольку панелей здесь нет, мне придется сидеть и слушать, как вы смеетесь в ложку.
Герцог не засмеялся, но Эванджелина знала, что он сдерживается из последних сил.
Она посмотрела на свои длинные бледные пальцы.
– Пальцы как пальцы. Вы и сами это знаете. Как вы думаете, миссис Нидл не снабдит меня средством, которое сможет удлинить мои бедные пальцы?
– Я отвечу вам, когда рассмотрю их повнимательнее. Но это не слишком большой изъян. Я очень терпимый человек. Все знают это и одобряют. А теперь одобрите и вы.
Она открыла было рот, но сочла за благо промолчать.
Герцог наклонился и поставил локти на стол.
– Мадам, вам доставляют удовольствие словесные дуэли?
– О да, – ответила она. – Так же, как и вам. Наверное, вы родились для того, чтобы поднимать людей на смех. Надо признать, вам это неплохо удается. Но подождите год-другой. Я превзойду вас, и тогда мы посмотрим, кто из нас будет сидеть, глядя на кончики туфель и не находя подходящих слов!
– Только и всего? Ах да, я забыл, что вас следует называть Эванджелиной. «Мадам» звучит слишком торжественно. Как будто обращаешься к аббатисе.
– Я никогда не была религиозной.
Он уставился на девушку во все глаза, а затем рассмеялся.
– Думаю, вам нужно поискать это слово в большом словаре, который стоит у меня в библиотеке. Правда, данного значения там может и не быть. Это значение особое, не совсем подходящее для такого неиспорченного юного ума, как ваш. Забудьте об этом. А теперь я предвкушаю удовольствие назвать вас Эванджелиной. Вас когда-нибудь называли короче?
– Мать называла меня Евой.
– Забавно. Невольно напрашивается аналогия с библейской Евой. Вспомните, что она сделала с бедным Адамом. За её грех обоих изгнали из рая. А все началось с ее порочной улыбки. Насколько я помню, она не носила ни клочка одежды. Даже после изгнания. Ей нравилось то, как смотрел на нее Адам. Нравилось заглядывать ему в глаза. Не сомневаюсь, что так оно и было.
– Я ничего об этом не знаю, но догадываюсь, что ваш ум бродит по тропам, на которые ноге человека ступать не следует.
– Я никогда не встречал тропы, на которую мне не хотелось бы ступить. – Герцог сделал паузу, а затем философски заметил: – Я часто думал о том, где находится рай. Едва ли поблизости от побережья Англии. В раю нет старых замков, где раздаются шорохи и стоны, нет и штормов, бросающих в дрожь нагую плоть. В раю тепло и красиво. Впрочем, я не прав. Конечно, там должны быть стоны. Интересно, что бы сказал ваш бедный муж о вашем недостаточном знании того, что такое рай.
Ее муж. Ее бедный, горько оплакиваемый покойный муж… Она уронила тост на скатерть, не находя слов для ответа.
Слава Богу, герцог ничего не понял.
– Извините, Эванджелина. Я не хотел вызывать у вас печальные воспоминания.
– Я уже говорила вам, что мой муж Андре был великим человеком. Я обожала и даже боготворила его. Он научил меня всему, что мне требовалось знать об этом вашем рае, – ледяным тоном парировала она.
– Не припомню, чтобы вчера у меня сложилось впечатление о нем как о верхе совершенства. Впрочем, прошу прощения. Пусть ваш дорогой Андре покоится с миром. – Эванджелина побледнела. А герцог продолжал насмехаться. – Ну, Эванджелина, если вы наелись до такой степени, что сможете устоять на ногах, я поведу вас знакомиться с Эдмундом. Мальчик надеялся, что к нам в гости пожаловал Филипп Мерсеро, мой друг, который всегда привозит ему подарки и катает на лошади, или Рохан Каррингтон, еще один мой старинный приятель. Будучи владельцем постоянных победителей кошачьих бегов, устраиваемых на дорожке Мак-калти близ Истборна, он может часами рассказывать Эдмунду об этих животных и методах их тренировки. Именно Рохану принадлежит знаменитый кот-чемпион по кличке Джилли.
Бедняге Филиппу всегда хотелось держать беговых котов. Возможно, теперь, когда он женился, братья Харкеры, лучшие кошачьи тренеры в стране, сочтут его достойным иметь такого котенка. Кошачьи бега проходят с апреля по октябрь. Вам еще не доводилось их видеть?
– Нет, но я о них слышала. А у вас никогда не было бегового кота?
Он покачал головой.
– Может быть, в один прекрасный день заведу. Но братья Харкеры считают, что мы с Филиппом этого еще недостойны. Они говорят, что я слишком непоседлив, а беговому коту нужна твердая рука и владелец, который неотлучно находится при нем… Ну вот, а теперь давайте посмотрим на моего сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39