Нет, конечно, нет. Просто эта старуха – ведьма. Правда, до сих пор Эванджелина не верила в существование ведьм.
Дорри заплела волосы Эванджелины в две толстые косы и уложила их вокруг головы, оставив несколько свободных локонов, обрамлявших лицо и падавших на шею. Это добавляло девушке привлекательности. Эванджелина посмотрела на себя в высокое зеркало, увидела, что Дорри стоит рядом, ожидая ее реакции, и улыбнулась своему отражению. Мягкие складки желтого шелкового платья с высокой талией и низким декольте падали на пол. Дорри убрала декоративные оборки, полностью переделала платье, и теперь оно действительно казалось сшитым для Эванджелины.
Обе понимали, что это успех. А Эванджелина крайне нуждалась в успехе. Миссис Рейли еще час назад сказала, что герцог устраивает прием и желает, чтобы Эванджелина присутствовала. Кончилось тем, что он прислал к ней Дорри и велел передать, что платье готово и ждет ее.
Эванджелина быстро собралась, и Бассик распахнул перед ней дверь просторного зала. Она услышала журчащий женский смех и в то же мгновение увидела элегантную молодую даму, белая рука которой лежала на черном рукаве герцога. Другая леди, пожилая и нарумяненная, в огромной бриллиантовой диадеме, тщательно прикрепленной к темно-русым волосам с проседью, сидела у камина; по обе стороны от нее стояли два джентльмена.
– Мадам де ла Валетт, – звучно объявил Бассик.
Все присутствующие обернулись к ней. Какого дьявола ей понадобилось приходить сюда? Кто эти люди? Эванджелина хотела только одного: оставаться в одиночестве. Тогда она смогла бы предать герцога и спасти своего отца. Она на мгновение закрыла глаза, затем широко открыла их, улыбнулась и шагнула в гостиную.
Молодая леди, рука которой все еще лежала на руке герцога, подняла взгляд и улыбнулась ей. Она была блондинкой, причем такой светлой, что при свечах ее волосы казались серебряными. Глаза у нее были голубые, веселые, и Эванджелине показалось, что эта женщина никогда не расстается с улыбкой.
– Входите, мадам, – непринужденно сказал герцог и шагнул ей навстречу.
Он устремил темные глаза на ее прическу и одобрительно кивнул. Эванджелине хотелось сказать, что она даже нащипала себе щеки, чтобы сделать их более румяными, что до сих пор она этого никогда не делала и не понимает, почему сделала теперь. Тогда он посмотрел бы на ее лицо и снова кивнул бы. Но он смотрел не на ее лицо, а на грудь. Она знала это, а он знал, что она знала. Герцог порочно улыбнулся, взял ее руку, поднес к губам и поцеловал в запястье.
– Вы великолепны и сами знаете это.
– Не смейте смотреть на мою грудь. У меня есть и другие части тела, причем ничуть не хуже.
– Похоже, вы сами не понимаете, что говорите. Какие именно части тела вы имеете в виду? Те, которые делают очаровательными жительниц юга? Или локоны, которые вы убрали за уши? Позже вы подробно расскажете мне об этих частях. Возможно, я соглашусь с вами, а возможно, и нет. А что касается вашей груди, то ее зрелище доставляет мне большое удовольствие. Точнее, их зрелище. Надо соблюдать правила грамматики, тем более в такой важной ситуации…
О, я вижу, Дорри постаралась на славу. А теперь, пока вы не запретили мне открывать рот и делать совершенно невинные замечания, позвольте представить вас моей тетушке, леди Юдоре Пемберли, и ее крестнице, мисс Фелисии Сторли. Джентльмена с волнистой шевелюрой, которая выглядит так, словно растрепана ветром, а на самом деле искусно завита с целью придать ему более романтический вид, зовут Дрю Холси, лорд Петтигрю. А этот нарядно одетый джентльмен – сэр Джон Эджертон, считающий себя знатоком в вопросах моды, не уступающим покойному Браммелу. Оба джентльмена прибыли из Лондона не далее как час назад. Леди и джентльмены, это моя кузина, мадам Эванджелина де ла Валетт, недавно приехавшая из Парижа.
Девушка вежливо кивнула всем присутствующим, но это потребовало от нее неимоверных усилий. Она не верила своим глазам. Итак, он уже здесь… Быстро. Слишком быстро. Ее сердце сжалось, а потом тревожно забилось. Эванджелина едва не упала в обморок. Она застыла на месте и во все глаза уставилась на Джона Эджертона.
Глава 13
Он ничуть не изменился. Разве что в светло-русых висках появилось несколько седых волосков. Это было вполне естественно; она видела его совсем недавно. Его худое лицо было лицом эстета, как однажды выразился ее отец; лицом человека, которому есть над чем подумать. И вот он здесь.
Из-за нее.
Эванджелина надеялась, что у нее еще есть время. Она была охвачена страхом и некоторое время не могла найти слов. Жалко, что у нее нет пистолета. Она бы пристрелила этого ублюдка. Проклятого изменника.
О да, она знала, что он приедет, но не успела подготовиться. Дура набитая! Достаточно было провести несколько часов с герцогом, чтобы совершенно забыть, зачем она здесь. А сейчас все было реально, слишком реально. Она ненавидела ситуацию, в которой очутилась, и себя заодно.
– Нет нужды представлять меня Эванджелине, – громко и непринужденно сказал Джон Эджертон, шагнув ей навстречу. – Я знал мадам де ла Валетт еще девочкой с тугими косичками, испачканным носом и поношенными ботинками.
Он нагнулся, взял ее негнущуюся руку и поцеловал в ладонь. Его губы были сухими и холодными. Но когда Эджертон поднял глаза, они оказались полными дружелюбия, как будто ничего в действительности не было, как будто он в самом деле был человеком, которому нравилась эта девушка и который сохранил о ней самые теплые воспоминания. Ни дать ни взять добрый дядюшка.
– Очень приятно видеть старых друзей, правда, Эванджелина? Надеюсь, вы в добром здравии. Позвольте сказать, что вы прекрасно выглядите. Вы копия своего отца. Вот только глаза у вас материнские.
– Как это? – Герцог нахмурился, переводя взгляд с одного на другого. Эджертон все еще держал девушку за руку. У Эванджелины было странное выражение лица. Казалось, она приросла к месту. Это выглядело довольно забавно. – Джон, вы действительно знаете ее?
Наконец Эванджелина вынула кисть из руки Эджертона и спокойно ответила:
– Да, мы знакомы. Причем очень давно. Но это сюрприз, сэр Джон. Я не ожидала увидеть вас, тем более так скоро. – Они были почти одного роста. Она посмотрела Эджертону в глаза, но не заметила там ничего, кроме удовольствия видеть ее. Он был искусным лжецом. Но разве можно было ожидать чего-то иного от человека, который лгал всю жизнь, а этого никто не замечал? В самом деле, на что она рассчитывала? На то, что у него на лбу будет написано слово «злодей»?
– Надеюсь, Эванджелина, что сюрприз не неприятный, – сказал Эджертон, на сей раз опустив ласковый и теплый взгляд на ее грудь.
Герцог заметил это. Как и румянец на щеках девушки. Он подался вперед, удивляясь самому себе. О Боже, какое ему до этого дело? Эта женщина ничего для него не значит, абсолютно ничего. Дальняя родственница, седьмая вода на киселе. Ну да, он считает, что обязан ей помогать и что теперь она находится под его покровительством. Только и всего. И то, что ему захотелось дать пощечину Джону Эджертону, имевшему наглость смотреть на ее грудь, объясняется всего лишь родовой спесью средневекового сеньора. Эджертон юмористически развел руками.
– Эванджелина, я вижу, что ваш кузен волнуется. Он наверняка думает, что я займу вас на весь вечер. Но вам следует сделать реверанс леди Пемберли. Она, конечно, дракон, но ее дыхание не сожжет вас. Разве что чуточку опалит. У нас с вами будет время поговорить после обеда. Нам есть что обсудить. Много времени утекло с нашей последней встречи, не правда ли? – Он обернулся к герцогу. – Мы с Эванджелиной не виделись почти два года. Я знал ее родителей.
И ее тоже, причем слишком близко, подумал герцог, испытывая странное и смешное желание задушить приятеля. Он следил за Эванджелиной. Та сделала реверанс его тетушке Юдоре и заговорила, но слишком тихо, чтобы он мог разобрать слова. Что за дьявольщина? Он покосился на Эджертона, но тот уже разговаривал с Дрю Холси, размахивая длинными тонкими руками.
– Стало быть, вы двоюродная сестра Мариссы, – сказала леди Пемберли, пристально разглядывая Эванджелину. – Не вижу особого сходства. Волосы у вас намного темнее, чем у вашей златокудрой кузины. Марисса была слишком маленькая, а вы слишком высокая. Конечно, есть и другие различия.
– Да, миледи. Как здесь уже говорили, я большая девочка.
– Это мои слова, тетя Юдора, – сказал герцог. Та, не ожидавшая, что племянник находится совсем рядом, едва не подпрыгнула от испуга.
– Не сомневаюсь, мой мальчик, что ты заметил не только это… Мадам, вы говорите по-английски более чем сносно, почти как местная уроженка. Поздравьте своих учителей. Если вы возьмете еще несколько уроков и приложите усилия, то будете говорить очень бегло.
– Моя мать была англичанкой. Кроме того, миледи, я выросла в Англии. Так что прошу прощения, но я считаю, что говорю достаточно бегло.
– Тетушка, вы уже довольно опалили ее, – сказал герцог. – Хватит смущать мою гостью, которая только что приехала. Эдмунд готов на нее молиться. Теперь счастье моего ребенка зависит только от нее. Эдмунд предпочитает ее и Рохану Каррингтону, и Филиппу Мерсеро.
– Мне и в голову не пришло, что он станет стрелять в павлина Рекса, – сказала Эванджелина леди Пемберли.
Герцог засмеялся и рассказал своей старой тетушке (точнее, двоюродной бабушке) о подарке, который Эванджелина сделала его сыну.
– Эдмунд стрелял даже в веревку, привязывавшую лодку к причалу. Но, конечно, ничуть не повредил ей. – К удивлению Эванджелины, старая леди улыбнулась так широко, что с нее чуть не посыпались румяна, а в зеленых глазах ведьмы заиграли смешливые искорки.
– Ну, моя девочка, если вы подарили ребенку пистолет, значит, вы больше англичанка, чем француженка. Джентльмены и их пистолеты. Кое-кто думает, что ночью они кладут оружие под подушку. Пней, расстрелянных моим отцом, было больше, чем у матери припадков мигрени. Да, вы поступили совершенно правильно. Ричард научит сына не стрелять ни в кого, кроме разбойников с большой дороги, да еще премьер-министра и принца-регента. Оба они набитые дураки и, несомненно, заслуживают этого…
Фелисия, подойди и поговори с мадам. Бог свидетель, твой отец заплатил уйму денег, чтобы научить тебя поддерживать светскую беседу. У тебя было достаточно времени, чтобы проверить на герцоге искусство обольщения. Похоже, ему хотелось смеяться, но он любит тебя и поэтому сумел удержаться. Кажется, с Дрю тебе повезло больше. Тот смеется до сих пор. Лучше отойди, пока кто-нибудь из этих джентльменов не отослал тебя обратно в школу или не поцеловал в ладошку, чтобы поощрить за усилия.
Фелисия посмотрела сначала на Дрю Холси, затем на герцога и захлопала светлыми ресницами.
– Ваша светлость, это правда? Неужели вы не влюблены в меня, а только терпите? О Боже, а я так старалась! – Девушка сделала Эванджелине реверанс. – Рада познакомиться, мадам. Надеюсь, вы простите нас за вторжение, но крестная настояла, чтобы мы приехали к вам обедать, и сочла, что предупреждения за три часа более чем достаточно. У герцога великолепная повариха, так что смерть от голода нам не грозит. А поскольку лорд Петтигрю и сэр Джон только что прибыли к нам с визитом, она прихватила их с собой для сопровождения. Конечно, его светлость чуть не умер от радости и заверил нас, что обожает сюрпризы.
Леди Пемберли закатила глаза, а герцог ответил:
– Фелисия, в вашем присутствии я чувствую себя стариком.
– И я тоже, – добавил лорд Петтигрю, но улыбка, которой он наградил Фелисию, вовсе не была улыбкой равнодушного старца.
– Ба! – фыркнула девушка. – Вам с герцогом всего-то по двадцать семь лет. Для дамы это и вправду почтенный возраст – хотя я никогда этого не понимала, – но вы, джентльмены, только-только созрели, вылезли из пеленок и стали способны доставить удовольствие женщинам зрелой логикой, чувствами и искренностью. По крайней мере, так говорит моя мама.
– Ваша бедная мама никогда не была способна на столь длинную тираду. Если она и обладала таким талантом, то это было задолго до вашего рождения, – ответил лорд Петтигрю.
– Стариком, – повторил герцог. – Дрю, возможно, умудренность опытом является еще одним шагом к маразму… Хереса, Джон? Эванд-желина? Кому еще?
Герцог наполнил бокалы, и лорд Петтигрю громогласно заявил:
– Джон, мерзавец, ты и словом не обмолвился, что уже знаком с мадам!
– Как сказала Фелисия, герцог любит сюрпризы, – ответила леди Пемберли. – Джон, вы говорили, что знали ее родителей?
– Да, миледи. Ее отец был отличным ученым и самым красивым мужчиной, которого мне доводилось видеть. Эванджелина очень похожа на него. Эванджелина, примите мои соболезнования. Я слышал, что со дня его смерти не прошло и года.
Эванджелина молча кивнула. Конечно, он знал, что следует говорить и как излагать факты.
– И когда ты в последний раз видел Эванджелину? – спросил герцог.
– Тогда ей было семнадцать. Потом она вышла замуж и потеряла супруга. Так много всего за столь короткий срок. Жизнь – тяжелое бремя, не правда ли?
Эванджелина не произнесла ни слова. Она мечтала не об игрушечном пистолете Эдмунда, а об одном из пистолетов герцога. Ей хотелось почувствовать в руке тяжесть оружия и прицелиться в голову Джона Эджертона.
– Да, времена были тяжелые, – продолжал Эджертон. – Ее мать умерла несколько лет назад, все дамы в округе увивались за ее отцом, и Эванджелина почти все время проводила, скрываясь в кленовой роще. Помню, несколько раз мне приходилось искать ее. Что вы там делали?
– Ничего особенного, – ответила Эванджелина. На самом деле я пряталась от тебя, с ненавистью подумала она.
– Кленовая роща… Как романтично! – промолвила Фелисия, сделав глоток хереса. Лицо девушки приняло такое выражение, словно ей хотелось плюнуть.
– Такое могло прийти в голову только вам, – сказал герцог.
– Должно быть, вы уже заметили, что герцогу нравится смотреть на меня, – не унималась Фелисия, – но он не любит, когда я открываю рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39