– Кто это говорит? – спросила Тильда, забыв о том, что ее поведение недопустимо: ни одна респектабельная компаньонка не скажет такое своей подопечной.
– Ну, мама. И папа, конечно, – ответила Милли.
– Ты всегда можешь отказаться. Вот почему это называется предложением, а не приказом выйти замуж. – Тильда утешала себя тем, что всячески давала понять дяде и тете, что не подходит для возложенной на нее задачи.
– Но ты же не отказалась.
Тильда вспыхнула. Ведь не скажешь Милли, что она приняла бы предложение от самого дьявола лишь бы избавиться от лорда Пембертона! У нее сдавило горло при воспоминании о его визите к ней в комнату в ту ночь, после которой ее сопротивление было сломлено.
– Тильда!
Голос Милли прозвучал откуда-то издалека.
– У меня не было выбора, Милли, а у тебя есть. И твои мама с папой любят тебя намного больше, чем меня. Вот что: допей этот противный отвар и закрой глаза.
Милли послушалась, а Тильда тихонько вышла из комнаты в уверенности, что кузина скоро заснет. Ей необходимо все обдумать. Она сделала именно то, в чем ее обвинял Сейнт-Ормонд. О, может, не совсем так – она его не оклеветала, но поощряла Милли отклонить его предложение.
Она встретила Криспина на лестнице и залилась ярким румянцем.
– Ей лучше? – спросил он. – Может, послать за доктором?
– Нет, что вы! – Тильда была тронута его заботливостью, что еще больше усугубляло ее вину. – Просто очень жарко. Я дала ей отвар из трав и уложила поспать. К вечеру, я уверена, ей полегчает.
Он кивнул.
– Мама решила, что нам необходимо немного развлечься. Луиза неплохо музицирует, да и Джорджи тоже, а у Гая приятный голос. А потом можно поиграть в карты или еще во что-нибудь. Пообедаем на террасе. К ночи разразится гроза, но пообедать мы успеем.
Тильда согласно кивнула в ответ и удалилась. Раз Милли она сейчас не нужна, то проведет время с Анти. И одолжит у леди Сейнт-Ормонд дорожный письменный столик, чтобы написать священнику о сиротах в приходе. Она улыбнулась, так как уже начала думать об этих безликих и безымянных детях как о чем-то своем.
И еще: надо очень тщательно обдумать, как быть с Милли и Гаем Молверном. Хорошо, если он на ней женится. Если же нет, а Милли влюбится, но выйдет замуж за его кузена? Тогда… случится несчастье. Тильда вздрогнула. Неужели она проявила ужасающую безответственность? Следует ли ей предупредить Милли о том, на какой опасный путь она вступает?
Вечер выдался очень душный. Даже на террасе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Голова у Милли больше не болела, но она почти ничего не ела. За столом ее место оказалось рядом с Криспином, который изо всех сил старался ее развлечь.
Тильда видела, что она уже не так сильно волнуется, но улыбается на его шутки и остроты машинально. Скорее всего, смысл его шуток до нее не доходит, и она лишь по тону догадывается о том, что он пошутил.
Тильда сделала глоток рейнвейна и вдруг сообразила: Сейнт-Ормонд слишком искушенный и утонченный человек для Милли. И дело здесь не в возрасте. У него острый ум, и, даже будь он на десять лет моложе, Милли он не подходит.
Господи! Следует ли предупредить Милли, что нельзя позволить себе увлечение кузеном своего предполагаемого мужа? Это непростительная глупость. У нее не было и тени сомнения в том, что леди Пембертон осудит совет, данный ею Милли, а если вдруг узнает, какой выговор получил от ее племянницы Сейнт-Ормонд, то придет в неистовство. А что будет, если она узнает еще и о том, что племянница называет его запросто по имени и что провела с ним, сидя под ивой, полчаса?
Но Тильду больше беспокоило то, что сама она чувствовала по отношению к Криспину. Это не назовешь девичьей влюбленностью. Тогда он был героем ее мечтаний, а теперешний “герой” оказался намного опаснее.
Он постоянно застает ее врасплох, она выходит из себя и говорит то, о чем лучше помолчать. К примеру, ее дурацкое заявление о том, что она никогда больше не выйдет замуж. Само по себе это признание резонно, но причины, которые она выдвинула… то, что она скорее заведет любовника, – это просто безумие какое-то! На нее нашла необъяснимая блажь. Как можно высказывать вслух подобные мысли, да к тому же мужчине, известному своими любовными подвигами!
К счастью, он не считает ее привлекательной, а иначе ей пришлось бы отражать его ухаживания. Но, кажется, она его совсем не интересует. Раз он ухаживает за Милли, значит, предпочитает маленьких, хрупких женщин, которые будут смотреть на него снизу вверх.
Вздохнув, Тильда задула свечу и свернулась калачиком под одеялом. Завтра она постарается вести себя пристойно и подумает о том, как убедить Милли не отвергать Криспина. В конце концов, если она ему нравится, то он будет замечательным мужем.
Тильда проснулась спустя несколько часов от грома и вспышек молний, осветивших комнату. В дымоходах завывал ветер.
Она откинула одеяло и вскочила на ноги. Торопливо зажгла небольшую лампу, схватила халат и бросилась к двери. Анти боится грозы, а сейчас она одна в чужом доме! Сара обычно спит мертвым сном, и Анти ни за что не осмелится позвать другую служанку, так как ужасно стесняется своей трусости.
Тильда почти бегом пронеслась по коридору, а затем – по лестнице, ведущей к детской. Как же она не подумала о том, чтобы взять Анти на ночь к себе! Ведь Криспин сказал, что, скорее всего, будет гроза. И все потому, что ее мысли были заняты им и Милли!
Она вошла в детскую и увидела, что Анти сидит в кроватке, прижимая к себе куклу Сьюзен, и тоненьким голоском убеждает ее не бояться, так как мама скоро придет.
– Я здесь, любимая, – сказала Тильда. Она быстро подошла к кровати и обняла Анти.
– Как… хорошо. Сьюзен очень испугалась… и я… я не могла…
Раскаты грома заглушили ее голос, и она с визгом уткнулась лицом матери в грудь. Тильда шептала ободряющие слова и вспоминала собственные детские страхи. После смерти матери ей приходилось самой с ними справляться.
Она сидела, держа Анти на коленях, и рассказывала ей, как всегда, сказку про грозу.
– Это ангелы передвигают мебель, малышка… Слышишь? Ну и грохот! Как ты думаешь, что это?
– Большой… письменный стол? – дрожащим голосом вымолвила Анти. – Как у нас дома в библиотеке?
– Очень может быть, – согласилась Тильда. – Интересно, зачем ангелам письменный стол?
– Они за ним сидят и считают хороших людей, – предположила Анти. – Таких, как папа. Им, наверное, хочется знать, кто еще придет, чтобы у них на всех хватило крылышков.
– Наверное, – ответила Тильда. Снова прогремел гром.
– Я… я знаю, что это! – тут же воскликнула Анти. – Это Бог ругает ангелов за то, что они расшумелись и нас разбудили!
Когда гроза окончательно затихла, Анти уже почти спала, и Тильда тоже задремала. Она уложила Анти в постель и улеглась рядом, решив подождать, пока раскатов грома совсем не будет слышно. Дождь барабанил по крыше, по окнам, и этот размеренный стук усыплял.
Забрезжил рассвет, и Тильда проснулась оттого, что у нее затекло все тело. Анти крепко спала и улыбалась во сне. У Тильды сжалось сердце. Она смотрела на раскрасневшееся личико и вспоминала, как совсем недавно и в то же время так давно это был крошечный, беспомощный младенец, затем – круглолицая малышка, которая только начинала ходить… Очень скоро она вырастет, станет выходить в свет, найдет мужа…
– Я буду рада этому, – прошептала Тильда. – Она сама выберет себе мужа, никто не посмеет принуждать ее к браку с первым же человеком, который сделает ей предложение. Она будет счастлива. Я об этом позабочусь…
Тильда постаралась отбросить обуревавшие ее мысли. Пора вернуться к себе в спальню. Днем она попросит леди Сейнт-Ормонд поставить для Анти раскладную кровать в гардеробной на случай грозы. Тильда почему-то была уверена, что герцогиня не сочтет это баловством.
Зевая, она спустилась вниз и пошла вдоль галереи. В детской не оказалось трутницы, поэтому она оставила там потухшую лампу, а на галерее было темно, так как шторы на больших окнах еще не поднимали. Вдруг, к своему ужасу, она почувствовала, как что-то ударило ее по локтю.
Упала статуэтка Купидона и Психеи, стоявшая на мраморной колонке-подставке. Хорошо, хоть ковер немного заглушил грохот.
Тихонько ругаясь себе под нос, она опустилась на колени и попыталась поднять подставку, которая оказалась довольно тяжелой. Тильда ухватилась за подставку обеими руками и зажала ее между ног. Ага! Вот так-то сподручнее.
Раздался слабый щелчок, а затем вспыхнул свет.
– И что же вы тут делаете? – Слегка удивленный голос Криспина прозвучал так, словно вид женщины, сидящей верхом на мраморной колонке в распахнутом халате, был для него делом привычным.
Он стоял в свете лампы в шелковом с витиеватым узором халате, который отчетливо обрисовывал его мужественную фигуру.
Тильда уронила подставку, громко выругалась и сердито взглянула на Криспина.
– Черт! О чем вы подумали, Сейнт-Ормонд?
Бровь у него изогнулась, и, опустив лампу на консольный столик, он ленивой походкой подошел к ней.
– В голову приходят самые разные мысли, – задумчиво произнес он. – Но ни одна из них не согласуется с образом добродетельной вдовы.
Он нагнулся и одной рукой без видимых усилий стал поднимать подставку. У Тильды, которая продолжала сидеть на ней верхом, перед глазами предстало захватывающее зрелище широкой волосатой груди с перекатывающимися крепкими мускулами. К тому же Сейнт-Ормонд не надел из-за духоты ночную рубашку. В голове промелькнуло: среди гостей нет чужих и это оправдывает его наряд, вернее, отсутствие оного. Она поспешно отступила в сторону и едва не упала.
Не обращая на нее внимания, он поставил колонку на место и придвинул поближе к стене. Затем нагнулся, поднял Купидона с Психеей и водрузил их сверху. Лишь после этого он повернулся к Тильде.
– Осмелюсь посоветовать вам, моя дорогая, в следующий раз устраивать свои дела поаккуратнее. Слугам бог знает что придет в голову, не говоря уже о гостях, когда они увидят полуодетую даму, порхающую на рассвете по коридорам.
Едкость его слов поразила Тильду, но она придала значение только замечанию по поводу ее одежды.
– Полуодетая?! – возмутилась она. – Кто бы это говорил! – Взгляд вновь упал на его грудь, и она с ужасом поймала себя на том, что думает… мягкие пи у него волосы или жесткие? Боже! Откуда взялись такие мысли? Она с огромным трудом овладела собой. Колени у нее подгибались, воздуха не хватало.
– Да… в следующий раз я все устрою иначе, – отрезала она.
– Уж постарайтесь, моя милая, – мягко произнес эн. – Видите ли, слуги и глазом не моргнут, увидев меня или другого джентльмена… промелькнувшего в коридоре.
Его слова привели Тильду в смятение. Откуда в его бархатном голосе такие презрительные, саркастические нотки? Ей казалось, что она стоит перед ним вообще без одежды. Жар пробежал по коже, горячие ручейки заструились по позвоночнику… да она сейчас тросто растает!
А он не унимался.
– Иначе вам не избежать внимания других заинтересованных лиц, которые могут вас перехватить по пути.
Наконец смысл его слов дошел до Тильды. Он тодумал, что она… что она… Нет, не может быть, чтобы он так подумал! Это слишком мучительно! Ее пронзила боль – нет, не гнев, а именно боль. Как он мог такое о ней подумать! Тут она вспомнила, как призналась ему в том, что скорее заведет любовника, чем снова выйдет замуж…
А что он делает сейчас? У нее ноги приросли к полу, когда он плавно двинулся к ней подобно огромному хищнику, крадущемуся к добыче. Ей надо бежать, кричать, делать что угодно, но не стоять и не смотреть на него, как кролик на удава!
На секунду он тоже замер и сверкнул на нее зелеными глазами. И через мгновение она очутилась в его объятиях. Губы Криспина с жадностью и силой прижались к ее губам. Она была застигнута врасплох, и ее пронзила мысль: Джонатан никогда так не целовал! Он всегда был нежным и внимательным, но его сдержанные объятия не возбуждали. Не то, что сейчас, когда она горит в огне от горячих губ и крепких рук, сжимающих ее. Она испугана и беспомощна, но не от того, что он с ней делает, а… от того, как отзывается ее собственное тело, как оно млеет и готово ответить на его страсть. Она никогда не думала, что такое вообще возможно! Несмотря на потрясение, она понимала, что должна сопротивляться, пытаться оттолкнуть его… но было уже поздно.
Она обмякла и безвольно прижималась к его крепкому телу. Руки сами собой поднялись и опустились ему на плечи. Твердые мышцы задрожали под шелковой тканью, и он еще сильнее сжал ее. Его язык настойчиво давил ей на губы, и Тильда покорно приоткрыла рот. Он со стоном просунул язык между губ, и теперь его поцелуи сделались более нежными и осторожными.
Руки Криспина сильно сжали ее, глаза продолжали гореть страстью, и он опустил лицо, чтобы поцеловать ее. И тут она по-настоящему испугалась. Если он сейчас ее поцелует, она не устоит, так как всеми фибрами своего сгорающего от желания тела хочет его и только крошечная точка в мозгу пронзительно кричит “нет”.
Он отпустил ее, а она так ослабла, что чуть не упала, но его рука удержала ее за кисть. Она медленно подняла на него глаза и, едва справившись с дыханием, вырвала руку из его цепких пальцев.
Прерывисто дыша, он многозначительно произнес:
– В следующий раз, маленькая распутница, предлагаю вам начать с меня. Могу пообещать: после меня вам больше никто не понадобится.
Раздираемая противоречивыми чувствами – желанием, страхом и гневом, – она лишилась дара речи… и бросилась бежать прочь от него.
Криспин смотрел, как она в развевающемся халате бежит по галерее и скрывается за углом. Он со стоном вернулся к себе в спальню, захлопнул дверь и прислонился спиной к стене. Постепенно пульс утих, а желание бежать за ней прошло. Тогда он спросил себя: он что, спятил? Он ведь почти овладел ею. И лишь когда она поцеловала его в ответ – причем сделала это довольно неумело, – он ослабил свой натиск и стал нежно ласкать ее.
Он вздрогнул, вспомнив поцелуй Тильды, сладость губ и то, как она поразилась, когда его язык проник ей в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24