Он был у меня утром, когда пришел Слоун. Я замотал белку в пакет и велел ему увезти ее в безопасное место. Если нам чуточку повезет, мы застанем его там, прежде чем он свернется.
Роджер Элк поглядел на меня секунду и сказал:
– Поехали.
Вынул мобильник и набрал номер.
– Это я, Роджер Элк. Пошли кого-нибудь из парней на Гранд-Сентрал… Да, эти подойдут. Пусть ждут нас у входа на 42-й улице. Нельзя, чтобы наша птичка упорхнула из клетки.
Глава 22
«Народу – как на вокзале Гранд-Сентрал» – устаревшее сравнение. После ремонта здания и переименования его в 1988 году надо говорить: «Народу, как на терминале Гранд-Сентрал». В этом затасканном выражении поминается Главный терминал – высокий облицованный камнем зал, от вида которого у Микеланджело открылся бы фресочный зуд. У подножия утесистых стен по двум сторонам тянется аккуратный ряд старорежимных касс и выходов к поездам, а по всем четырем стенам открываются широкие сводчатые тоннели. В середине – справочный киоск с окошками на все стороны, массивными позолоченными часами с четырьмя циферблатами на крыше – чтобы ты всегда видел, на сколько опоздал. Каждый день пригородные пассажиры гордо несут через Главный терминал свою манхэттенскую продвинутость – поток целеустремленных векторов с брифкейсами, который только за счет силы воли и стальных нервов никогда не сталкивается ни сам с собой, ни даже с путающимися под ногами туристами.
Большую часть станции теперь занимают переходы, которые ведут от Главного терминала к метро, магазинам, платформам и на улицу. Наложенные друг на друга матрицы низких сводчатых и нередко покатых тоннелей придают внутреннему устройству станции вид пересохшей парижской канализации.
Я подумал, что киоск Отто скорее всего находится в одной из ниш, где аренда не так велика и много народу. Но где именно, я не знал, и у вокзального подъезда на 42-й улице объяснил похитителям свою неуверенность.
Роджер Элк сощурился и жестом велел мне выходить из машины – в объятия принимающей делегации, состоявшей из четверых высоких худых джентльменов с бобриками. На них были смокинги, у некоторых – клетчатые, и я заметил по крайней мере одного в кушаке. Пахло от них лавровишневой водой. Ясное дело, Николасовы мумии распеленались.
«Четверка парней» отрядила за руль чувака с локоном на лбу и в шляпе-пирожке. Поблизости я засек копа – он двигался к нам, не иначе, возмущенный «линкольном» на автобусной остановке.
– Езжай к выходу Вандербильта. Жди нас там, – сказал чуваку Роджер Элк. Пирожок, газанув, укатил под эстакаду. Коп остановился, и на него тут же напали заблудившиеся туристы. Он так и не дошел до нас, не дал мне проверить выдержку. У копа за спиной моя охрана провела меня в здание.
Роджер Элк впереди всех шагал к Главному терминалу и прямо к справочному киоску. Банда мумий с Мортимером во главе без труда расклинивала толпу. Час пик уже миновал, но народ еще толкался.
Отстояв двадцать секунд в короткой очереди, Роджер Элк изложил свой вопрос.
– Где тут продают горячие сосиски? – проговорил он в окошко.
Женщина в справочном рассеянно жевала резинку. У нее на жилетке вяло болтался большой бэдж с именем «Хейди Моос».
– Наверное, там, где есть булочки, милашка. Ха! – Роджер Элк сурово поглядел на нее, и Хейди вдруг увяла. – Да не переживайте так! Господи! Около выхода Вандербильта стоит тележка. – Она показала карандашом через плечо.
Роджер Элк махнул нам, и я нащупал в кармане карточку «Дадко™». Времени уже не оставалась, и если я быстро не найду случая сбежать, у меня его не будет больше никогда. Едва мы подойдем к тележке с хот-догами и Роджер Элк спросит про белочку, Отто растеряется или, того хуже, не врубится, и тогда я поеду обратно заниматься подводным плаванием в грязи.
Мы пересекли терминал, и я начал отставать, чтобы оказаться в хвосте нашего клина, и оглядываться на мумию, которую я оглушу первой. Я задумал выйти из клина через заднюю дверь, чтобы передним пришлось обруливать свалившегося товарища, которого я шарахну из «Дадко™».
Пока мы шли по переходу, мумия подталкивала меня вперед, очевидно, заметив, что я норовлю отстать. Впереди через головы толпы я уже разглядел красно-белую вывеску «Короля сосисок».
Толпа расступилась, и сердце у меня оборвалось при виде сосисочной тележки, полосатой куртки и красной фески продавца. Он стоял к нам спиной – протирал тряпкой гриль.
Роджер Элк постучал по прилавку; в ушах у меня звенело от страха – я медленно тянул из кармана карточку «Дадко».
Продавец обернулся, и Отто оказался не Отто. Отто был Николасом и подмигивал мне из-под черной кисточки на феске. Я так старался не выказать удивления, что, наверное, было слышно, как мои пальцы захрустели в туфлях цвета бычьей крови.
– По горяченькой, парни? – Николас облокотился о прилавок. – Так, поглядим… Шесть?
– Отто? – спросил Роджер Элк Николаса, с полузажившими побоями все-таки похожего на дядю Фестера.
– Эй, – начала одна из мумий.
– Что за… – добавила вторая.
– Это тот парень… – недовольно вступила третья.
Я почувствовал, как моя правая рука проводит картой между пальцами левой.
– Раз…
Николас вытаращился на стриженую компанию, понимая, что его подставили. Его рука метнулась в сторону Роджера Элка; я увидел вспышку и почувствовал, как от статики затрещали мои пломбы. Николас оглушил адвоката из шокера, спрятанного в тряпке.
– Два…
В пломбах у меня снова зажужжало, и справа я услышал, как Мортимер сказал:
– ВУУФ! – когда из него вышибли дух.
– «Пизьдьетс»! – произнес Отто где-то у меня за спиной. Обернуться я не успел, потому что заметил Энджи, которая, выскочив из толпы пешеходов, ткнула свернутой газетой в бок сначала одну, затем другую мумию. Взвизгнув, те повалились на пол – окостенелые, глаза в кучу. Со стороны Отто я услышал еще один щелчок. Я крутанулся волчком и ткнул картой последнюю из мумий, которая еще стояла на ногах, кривя детское лицо в досадливой гримасе.
– Три.
Карта пыхнула голубым. Ничего не произошло.
Громила одной рукой сгреб меня за грудки, а второй полез за пушкой. Я посмотрел на карту, мерцавшую голубым у меня в руке, и ткнул ее в клетчатый живот.
Рука на моем лацкане судорожно разжалась – бесшумная голубая вспышка толкнула мумию в бегущую толпу и навзничь швырнула на пол.
– Пошли!
Николас подхватил меня под руку, проталкиваясь через сгусток зевак. В десяти ярдах впереди Энджи и Отто уже спешили к выходу на Вандербильт-авеню.
Свобода – и «линкольн» у бровки. Я распахнул пассажирскую дверцу. Пирожок оглянулся, высматривая приятелей.
– Эй, что за дела? Где…
Николас прыгнул на заднее сиденье и приставил оружие к шее Пирожка.
– Полегче, красавец, а то прихлопну, как майского жука.
Замыкали шествие китайского цирка Энджи и Отто. Не успев захлопнуть двери, мы покатили прочь: Пирожок – надув губы, остальные – шумно дыша.
– Налево по 42-й – выдохнул я.
– Там запрещено, – возразил Пирожок.
– Давай-давай. – Николас ткнул его шокером, потом нахлобучил на Энджи свою феску. – А потом направо на Вторую.
– Йа-хуу! – Энджи с Отто ударили в ладони.
– Но конечно! – прогудел гном.
Я глянул настороженным глазом в зеркало на моих друзей, улыбавшихся друг другу на заднем сиденье.
– Что вы все делали здесь? Как вы, черт возьми…
Николас выдернул ручку из моего кармана.
– Передатчик. Я прицепил к тебе жучка.
– Прицепил мне жучка? – Я почувствовал, что лицо у меня горит от возмущения.
– Ну да, наша маленькая птичка рассказала мне, что тебя захватили, ну и я через этого жучка немного следил за событиями, и всегда знал, где ты и куда ты. Мне нужно было выяснить, что ты знаешь. Оказалось – немного, должен признаться. Я стал пасти тот дом на Хановер-сквер – на такси. Я видел, как ты расплющился по стеклу. Я сидел в машине на другой стороне улицы, читал газету. Где ты умудрился так измазаться, Гарт?
– У них там ванны с грязью, и в одной из них меня утопили бы, если бы я сейчас не смылся.
– Я позвонил Энджи и отправил ее к одному другу за шокерами. И мы сидели в такси, ожидая удобной возможности. Когда ты выезжал из гаража, мы слышали, как ты говорил Роджеру Элку про Отто и Гранд-Сентрал. На такси мы успели туда раньше вас, завербовали Отто. Ладно, малый, тормозни тут у тротуара. – Николас ткнул Пирожка шокером. – Хороший мальчик. Поставь на ручник. Молодец. Теперь открывай дверцу и брысь отсюда – и ничего не вздумай учудить. Всех твоих дружков мы переглушили, так что тебе повезло. До скорого.
Пирожок пулей рванул прочь, я перелез за руль, и мы двинулись дальше по Второй авеню.
– Освобождать меня была очень опасная затея. – Я свирепо глянул на Энджи в зеркало заднего вида. Подруга обняла меня сзади:
– Я тоже тебя люблю, пупсик. Слава богу, ты цел.
А меня успокоило то, что цела она.
Ты когда пришла домой, Энджи? Я до смерти боялся, что они и тебя прихватят.
– Мы с Кейти пообедали, потом я прошлась по магазинам, так что дома появилась только где-то к четырем. У тебя все нормально, Гарт? Тебе ничего не сделали?
Она запустила пальцы мне в волосы, видимо, выискивая дырки от пуль или что-нибудь еще.
– Собирались, но нет, у меня все нормально. Скажите, бога ради, где полиция?
– Копы? – Николас фыркнул. – Нам бы до сих пор пришлось объяснять им, что мы не шутим. На это не было времени. Так где Пискун?
– В квартире. Под половицами, под Фредом. Но давай сначала поговорим о твоей маленькой птичке, о твоем осведомителе Вито.
Николас помолчал.
– Ну?
– Наверное, твой жучок не слышал моего разговора с Вито?
– Видимо, это было слишком глубоко в подвале. Ты ему не сказал, где Пискун, нет?
– Нет. Но через него он ко мне попал. Скорее всего, Вито обратил Слоуна, и тот попытался передать Пискуна через меня тебе.
– Что со Слоуном?
– Последний раз, когда я его видел, его окунали головой в ванну с грязью.
Николас скрипнул зубами:
– Плохо дело. Если Слоун заговорил…
– Вито! – сказала Энджи. – Они могли узнать, что Вито осведомитель.
– Надо спешить. Пацаны сообразят, и у тебя в квартире будет полно этих ребят.
До дому мы домчались быстро. Только слишком поздно.
Глава 23
– Не останавливайся! Проезжай!
Николас стиснул мое плечо. Я отмахнулся от него, и «линкольн» с визгом затормозил перед моим домом. На моем месте кто-то уже стоял, и еще кто-то – рядом. На тротуаре запарковались два патрульных экипажа и одна шоколадная машина без опознавательных знаков. Парадная дверь кафе-мороженого, которую мы никогда не открываем, сорвана с петель, разбита в щепки, будто фанерная. Я заметил, что Энджи стоит рядом – мы смотрели сквозь дверной проем в нашу гостиную. Обернувшись, я увидел только Отто. Николас вновь исчез.
В доме был полный разгром. Можно было подумать, там побывала пожарная команда со всеми их топорами и уважением к правам животных. Мелкие чучела – выдр, фазанов, скунсов, броненосцев, лис – просто расшвыряли по полу. Но те, что побольше, разодрали в клочки. Рыло африканского кабана. Хвост пумы. Половина койотовой головы. Бобровая лапа. Медвежьи ляжки. Стружки и опилки из старых чучел перемешались с пухом и перьями из нашей мягкой мебели, собранной на Парк-авеню. Они раскромсали и тщательно выпотрошили все – от пуфика до оттоманки.
Пернатые не пострадали, как и некоторые чучела зверей, которые не легко было достать (например, зимняя красная рысь, хвала небесам). Наверное, забыли захватить стремянку. Мы вошли, и полицейские сразу обернулись к нам.
– Карсон? – спросил один из копов.
– Я, – ответил я; голова у меня слегка плыла. Энджи ахнула и стиснула мою руку. Мы остановились перед Фредом. Голова смята, ни глаз, ни челюсти не было. Хребет прогнулся, задние лапы оторваны, а грудь раскроена тесаком. Стружек во Фреде осталось больше, чем шкуры. Фред погиб – раз и навсегда. Как и многие.
Коврик, на котором стоял лев, отшвырнули в сторону, половицы выдраны, посудное полотенце и пистолет лежали рядом с дырой. Пискун исчез.
– Детектив? – заорал вглубь комнаты коп.
Цильцер показался в дверях спальни и, прежде чем перейти в гостиную, окинул нас подозрительным взглядом. Позади него показался давешний бальзамировщик, они о чем-то пошептались и двинулись к нам. Нет, не к нам, а к простыне, которой что-то было накрыто. Бальзамировщик опустился на колено и отвернул край, втайне довольный происходящим.
– Вы узнаете этого человека? – безразличным голосом спросил Цильцер.
– Проклятье.
Меня замутило, и я отвел глаза. То был Вито. Горло ему перерезали так глубоко, что казалось, будто у него появился второй рот. Кровь была повсюду.
– Вито Энтони Гвидо, – выдавил я, хватаясь за стул.
– Мне надо сесть. – Энджи положила руку на голову и поискала место, но безуспешно. Выйдя за дверь, она села на ступеньку крыльца. Я услышал, как она расплакалась.
– Не хотите ничего объяснить? – вздохнул Цильцер.
Я потер лоб.
– Сначала мне надо поговорить с адвокатом.
Да, отлично, адвокат. Будем надеяться, что от нового будет больше толку, чем от моего прежнего. При таких адвокатах нужна ли вообще карательная система?
Глава 24
Почему, ну почему я не воспитывался в неполной семье? Почему не довелось мне быть таким, в кожаной куртке, с прыщами, с сигареткой за ухом и пачкой «Лаки Страйк» в закатанном рукаве, с подлой натурой – таким подростком, что околачивается по углам, планируя новые гонки на машинах или потасовку? Нет, Гарт Карсон не таков. Мне выпало быть одним из тех, кого крутые парни, смеясь, называют ботаником, и чей лучший друг – пухлый близорукий чеканушка по прозвищу Пончик. Девочкам я, в принципе, нравился. Они ворковали над моими светлыми волосами и глубокими карими глазами, но не могли разделить моего увлечения нашими маленькими протомеханическими друзьями из отряда жесткокрылых.
Жаркими летними вечерами, когда положено лакать пиво за супермаркетом или «наскоряк» тискать негордых девчонок в машине на стоянке, я лежал в засаде у фонаря на нашем заднем крыльце, рядом – Пончик, фунтами пожирающий тянучки, – и надеялся вопреки всему, что в пределах досягаемости мелькнет тень гигантского рогача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27