- Ты не хотел беспокоить? Но уж будь добр, посвяти меня в детали.
Рывкин рассказывал не менее получаса. Ему не хотелось вдаваться в подробности. Он уже сожалел, что заикнулся об этом деле, потому что имел относительно его свои планы. Но Меткович с упрямством бульдога вынуждал выложить все.
- Как происходят контакты?
Рывкин помедлил. Потом сказал:
- По пятницам вечером он заходит в один кабак.
- Где?
- На углу Нижней и площади, у Рыбного столба.
- А если он потребуется раньше?
- Ничего не выйдет...
Некоторое время Меткович размышлял.
- В ближайшую пятницу отправишься к этому типу, - сказал он наконец. Как его зовут?
- Александр Рич, - ответил Рывкин, сознавая, что терять уже нечего.
- ...И скажешь, что связь меняется. К нему будет приходить другой человек. Нужно, чтобы этот Рич подготовился к серьезной работе.
- Но почему? - вскинулся Рывкин. - Почему вы меня исключаете? В конце концов...
- Ничего, - прервал Меткович, - не возмущайся. Ты заварил большое дело. Но твоя роль в нем закончилась. Ты даже не представляешь, РЫБКИН, насколько это кстати. Я объясню тебе позже.
Рывкин шевельнулся в кресле. Он посмотрел на Метковича и понял возражать бесполезно. Скала: И неожиданно услышал свой голос:
- Босс, при всем уважении к вам, роль патефонной иголки мне не подходит, совершенно. И ваше решение лишает наше сотрудничество почвы.
Меткович с интересом наблюдал за ним. Он ласково погладил нимфу и вдруг загудел:
- С чего ты взял, что тебя затирают? Обиделся! Выбрось дурь из башки! - Он перевел дух и добавил тише: - Тебе попросту будет некогда. Тебе предстоит много поездок. Ближайшие два месяца забудь о домашних обедах... Таковы мои планы. Понял?
В пять лет из-за нее уже дрались мальчишки. В пятнадцать Леа Батур, решир, что стала достаточно взрослой, покинула родительское гнездо, чтобы никогда больше не возвращаться. Она работала посудомойкой, барменшей, воспитателем, личным секретарем.
Главной чертой ее натуры было стремление к независимости, вплоть до мелочей, во всем. Это со временем стало настоящей идефикс. Поэтому, возможно, в итоге Леа занялась журналистикой.
Она привыкла полагаться на себя и никогда не нуждалась в дополнительных указаниях. Она верила в свою звезду, и в жизни ее не было случая, который пошатнул эту веру.
Она познала секс, когда ей еще не было шестнадцати. В дальнейшем ее жизнь наполнилась целой вереницей мужчин, но ни один из них не стал для Леа по-настоящему дорог.
Ей шел двадцать седьмой год.
Блондинка с вьющимися волосами до плеч, карими глазами и фигурой фотомодели. Строго говоря, она не была классической красавицей, но в ней чувствовалась изюминка.
Хотя Леа была натурой цельной, в ее характере заключалась двойственность, обычно скрытая от окружающих. Сутью ее являлась необъяснимая разница между тем, насколько сильное желание возбуждала она у мужчин и насколько незначительное влечение обыкновенно испытывала сама. Это не значит, что Леа была равнодушна к сексу. Нет, когда ей того хотелось, она достигала быстрого и бурного наслаждения.
И в то же время усилия партнера овладеть ею всецело вызывали у Батур лишь снисхождение, но притом льстили тщеславию. Она никогда не понимала мужчину до конца, того, что им движет. Однако Леа прекрасно сознавала, какой властью обладает, и не стеснялась ее использовать.
Три года назад способную журналистку заметил один из помощников Метковича. С тех пор деятельность Леа была неразрывно связана с Бюро.
К главным воротам базы она прибыла на такси.
Охранник в форме морской пехоты с нашивками сержанта нагло уставился на нее, ощупывая взглядом. Батур молча предъявила свое удостоверение. Он взял из рук, преувеличенно внимательно изучая фотографию.
Потом вызвал напарника. Тот явился и тем же масленым взглядом уперся в Леа. Она отвернулась.
В маленьком помещении пропускного пункта сделалось тесно. Пахло потом и какой-то кислятиной. Сержант долго звонил по телефону. Потом, со странным выражением лица, вернул документы и сказал напарнику: - Форт-кэп, проводи, - и криво ухмыльнулся при этом.
Они вышли на территорию базы. Рядом стоял джип, измаранный камуфляжными пятнами. Морской пехотинец уселся за руль, и они помчались мимо неуклюжих безобразных строений, складских корпусов и верениц тяжелых грузовиков.
Джип остановился возле белого десятиэтажного здания, почти сплошь стеклянного, возвышавшегося над остальными.
Возле входа дожидался высокий, с невероятным загаром офицер в черном мундире с серебряным аксельбантом. Он кивнул Леа: - Пойдемте.
Они вошли в вестибюль. Им пришлось миновать несколько рубежей охраны на первом этаже, возле лифта и в коридорах. Все прошло быстро и без малейших затруднений.
Леа подумала, что Рывкин действительно знает дело.
Представители прессы еще никогда не проникали на территорию базы. Но для Рывкина, видно, невозможного не существовало.
Она вошла в огромную, богато убранную приемную.
Сопровождавший ее офицер остался за дверью. Облицованные красным деревом стены, украшенные громадными полотнами батальных сцен на море, ручной работы ковер во весь пол. Огромное - от пола до потолка - окно. Оно открывало чудесный вид на залив. Все это производило впечатление.
Направо от входа за тяжелым письменным столом сидел румяный адъютант, серебра на мундире которого хватило бы для столового набора на двенадцать персон.
Батур сказала: - Леа Батур, корреспондент "Мишени". Мне назначено.
Адъютант с удовольствием посмотрел на нее, приподнялся и сказал: Минуту.
Он поднял телефонную трубку и тихо произнес:
- Господин адмирал, пресса...
Недоговорил, секунду молчал, потом тихо выдохнул: "Слушаю", встал и распахнул дверь:
- Господин адмирал ждет вас.
Молодость адмирала поразила ее. Похоже, ему не было сорока. Черноволосый, плотного сложения человек, одетый в белоснежный китель. Волосы гладко зачесаны назад. Лицо бесстрастно, но глаза, а в особенности линия рта, выдавали природную жестокость.
Леа приближалась. Адмирал стоя поздоровался и предложил садиться.
- Кофе?
- Да
Адъютант тут же, словно только и ждал, внес поднос с двумя дымящимися чашками.
- Прошу вас.
Дверь закрылась. Адмирал молча разглядывал сидящую перед ним женщину. "Сейчас она игриво скажет, - подумал он, - что пришла брать интервью, и попутно станет демонстрировать свои прелести". На миг ему захотелось предложить взять что-то другое и посмотреть, как исказится это хорошенькое лицо.
- Мы договаривались, что я проинтервьюирую вас, - произнесла Леа, прихлебнув кофе из маленькой изящной чашечки.
Адмирал усмехнулся:
- Так приступайте. У вас двадцать минут.
- Я не собираюсь этого делать.
Возникла пауза.
- Да? И чем же вы хотите заняться?
- Мы поговорим.
Адмирал провел ладонью по лбу. Он постарался унять нараставшее раздражение, лицо его оставалось непроницаемым.
- С чего вы взяли, что у меня есть желание просто разговаривать с вами?
Поставив чашку, Леа раскрыла сумочку, извлекла из золотого портсигара тонкую длинную сигарету и закурила. Адмирал не предложил ей огня.
- Полагаю, вы не откажетесь. Потому что тема будет самой интересной из всех возможных. Речь пойдет о вас.
Решающая минута. Если сейчас он вызовет своего порученца и велит ее выставить, все рухнет.
Адмирал продолжал сидеть молча.
- Наш разговор необходим, - твердо сказала Леа. - Разумеется, он не для печати.
- Скажите, вы действительно сотрудник журнала?
- Да. Но сейчас это частный визит.
Адмирал откинулся на спинку кресла. Он рассматривал Батур, словно котенка, нагадившего в ботинок.
- Постараюсь излагать сжато. Если факты вас не заинтересуют, я уйду. И прошу терпения - двадцать минут мне наверняка хватит.
Рука адмирала потянулась к кнопке звонка.
- Мы на самом краю, - быстро сказала Леа. - Кризис для большинства явился неожиданностью. Правда, его предсказывали еще пару лет назад. Но теперь мало кто помнит об этом. Многие ни о чем не желают помнить, не желают думать. Но кто-то все-таки должен!
- Нельзя ли ближе к делу, -перебил адмирал. - Без предисловий.
- Ближе некуда. Так вот: в стране существует некоторое... некоторое объединение людей, интеллектуалов, способных позаботиться о будущем страны. Это влиятельные люди. Но пока их не много и возможности их ограничены.
- Вы обратились не по адресу, -сказал адмирал, -я не интересуюсь политикой.
- Не говорите ерунду! Главнокомандующий военноморскими силами страны не может стоять вне политики. И ваше положение позволяет значительно влиять на события. Я предлагаю войти в тот круг, о котором упомянула.
- Это и есть факты, которые вы хотели мне сообщить? - бесстрастно спросил генерал.
Леа плавно закинула ногу на ногу.
- Да, но не все. Вам приходилось наблюдать дэволюров? - неожиданно спросила она.
Кадык адмирала совершил движение вверх-вниз.
- Приходилось, - спокойно ответил он, - приходилось, естественно.
- А дэволюров, подвергшихся сигнизации?
- Тоже. И не раз. Вас интересует впечатление?
Леа кивнула: - Уроды. Вот и все, больше я не могу ничего сказать.
Адмирал вдруг снова потянулся к кнопке, и Леа поняла, что момент настал.
- Возможно, вам тяжело будет узнать, но главнокомандующий ВМС - тоже урод. По вашему определению.
Рука адмирала замерла.
Батур ткнула сигарету в пепельницу и вновь расстегнула сумочку, лежавшую у нее на коленях.
Глаза адмирала сузились, лицо потемнело.
- Вы сошли с ума, - процедил он, - вы даже не представляете, что делаете. Я не знаю, кто вас подослал, но я обязательно это узнаю. И вам не поможет ни ваша "Мишень", ни сборище анонимных умников, если только они существуют.
Адмирал подался вперед и взглядом впился в Леа. От его невозмутимости ничего не осталось.
Однако на Батур это не произвело впечатления.
Главнокомандующий ошибся. С тем типом женщин, к которому принадлежала его посетительница, было невозможно чего-нибудь добиться угрозами. Кроме того, как репортер Леа умела осадить любого - иначе она не могла бы профессионально работать.
- У вас пахнет изо рта, вы знаете? - равнодушно заметила Леа.
Адмирал отпрянул.
- Вот, почитайте, - сказала Батур и бросила перед ним на стол конверт, который вытащила из сумочки. - Здесь неопровержимо доказывается, что Рондон Льюис и Тамара Грай были одними из первых дэволюров. Конечно, тогда об этом ничего не знали. Они вступили в брак, в результате родился мальчик, ставший волею судьбы адмиралом Льюисом. И дэволюром во втором поколении.
Адмирал покосился на конверт:
- Это бред. Всем известно, что процесс дэволюции начался лет двадцать назад. А мне сорок два года. И родители никак не могли... -Он замолчал.
- Нет, это не бред, - возразила Батур, слегка покачивая ногой, процесс достоверно был обнаружен около двадцати лет назад. Начался он значительно раньше. Тому тоже есть доказательства. Загляните в конверт.
Он читал около получаса. Когда адмирал снова поднял глаза, перед Батур сидел совсем другой человек.
- Что вы хотите? - негромко спросил он. - Я все равно не стану участвовать ни в какой подпольной организации.
- Я и не предлагаю вам роль карбонария, - Леа улыбнулась. - Вы опять торопитесь с выводами. Я успела сообщить лишь половину. Самое интересное впереди. Документального подтверждения вы не увидите, хотя оно безусловно существует. Пока вам придется поверить мне на слово.
Адмирал Льюис молчал.
- Много лет назад, в 1874 году, -теплым проникновенным голосом произнесла Леа, - в семье одного британского подданного родился мальчик. Это был не обычный ребенок, ему выпала удивительная участь. В тридцать четыре года он уже был министром торговли страны. В тридцать шесть министром внутренних дел, а еще через год получил пост морского министра. Вы уже догадались, о ком речь?
- Гадание - не моя профессия, - мрачно ответил Льюис.
- Ничего, сейчас сообразите. В 1940 году этот человек стал главой коалиционного правительства. Теперь вам ясно?
- Думаю, да, - медленно проговорил адмирал. - Какое ко мне это имеет отношение?
- Непосредственное. В 1921 году тот человек посетил - тогда он служил министром колоний - нашу страну. Это была непродолжительная поездка, но, помимо государственных, она имела одно частное следствие, оставшееся почти никому не известным. Не прощло и года, как на свет появилась крошечная девочка, в чьих жилах текла британская кровь. Это может показаться невероятным, да, но чего только не случается в мире. Все произошло именно так.
- Ну и что? - Адмирал встал и подошел к окну. Он повернулся к Батур спиной и смотрел на залив, на белые силуэты судов, скользящих по его сверкающей глади.
- Что?.. - задумчиво повторила Леа. Она вновь закурила и выпустила дым из ноздрей. - Девочка та выросла, а когда она стала взрослой и вышла замуж, у нее 29 тоже родился сын. Она назвала его Рондоном, в память о своем муже, который погиб к тому времени. Его фамилия была Льюис.
Батур посмотрела на прямую, затянутую в китель спину адмирала.
- Вы слышите? Сэр Уинстон, Великий Премьер, был вашим прадедом!
Льюис резко обернулся.
- Так! - громко сказал он. - Теперь я понял - вы связаны с Бюро!
Леа пожала плечами:
- Да. Ну и что?
- Они вас подослали. Они ковырялись в моей жизни, словно в кастрюле с супом. А теперь...
- Надеюсь, - перебила его Батур, - с вами не случится истерики?
Адмирал выдохнул сквозь зубы. Он вернулся к столу и опустился в кресло. Поднял руку и взмахнул ею, словно проводя невидимую черту.
- Все, что я услышал, чрезвычайно увлекательно, - сказал он. - Если вы закончили, то я не хотел бы вас задерживать.
"Боже, -подумала Батур, -неужели придется разжевывать до конца?"
- Послушайте, я сообщила два факта. Первое - некий адмирал является потомком выдающегося человека. Второе - адмирал этот - дэволюр. Вывод напрашивается сам.
Льюис молчал.
"Он хочет, чтобы я произнесла это вслух. Или всетаки не понимает?"
- Адмирал, у вас ведь нет детей. Теперь вы понимаете почему. Но совершенно точно известно, что через два месяца вы станете способны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26