Сломано перо руля. Кое-как его починили. Может быть, выдержит до ближайших островов.
Сломана мачта. Починить ее невозможно.
Джу получила сотрясение мозга. В наших условиях совершенно немыслимо создать ей даже самый элементарный режим для восстановления сил и здоровья.
Чувствуем себя прескверно. Трудно представить что-либо худшее. Именно это называется кораблекрушением. Смешно надеяться на помощь. Никто ничего о нас не знает. Никому не известно, где мы находимся. Даже если бы нас стали искать, то в огромном океане не смогли бы найти. За семнадцать дней плавания мы ни разу не видели ни одного судна, да и пути их следования пролегают вдали от этого района. Мы входим в пустынные зоны океана, и думаю, я бы ахнул от удивления, если бы нам вдруг повстречался какой-нибудь пароход и галантный капитан подарил бы мачту с одной из своих спасательных шлюпок.
Ближайшая к нам суша – Галапагосские острова – расположена северо-восточнее нашего местонахождения. Для того чтобы до них добраться, нам необходимо изменить курс и идти против ветра. Есть у нас, правда, мотор, но и с ним трудно будет двигаться. Лодка наша имеет осадку всего 30 сантиметров. А это значит, что при любой более или менее крупной волне гребной винт будет обнажаться и мотор едва ли выдержит подобные нагрузки. Если же нам направиться к Маркизским островам, то придется проделать 3000 миль, а до Таити и того дальше – около 4000. А больше всего нам, пожалуй, необходимо пожелание: «Счастливого плавания и пять футов под килем!» И еще – благополучно завершить слалом вдоль утыканного подводными рифами архипелага Туамоту. Горькая истина заключается в том, что даже при исправном управлении и абсолютно новой и прочной мачте адски трудно пробраться через невероятные лабиринты Туамоту. А мы в лодке, которая не в состоянии идти против ветра и обладает к тому же другой особенностью – сильно дрейфует по ветру и течению.
Вечные оправдания слабых духом
Существует один верный способ уцелеть, притом исключительно простой. От нас требуется лишь выждать, пока шторм прекратится и океан успокоится. Затем завести мотор и очутиться на Галапагосских островах. Тем более что я еще мальчишкой мечтал попасть на эти сказочные острова.
Похоже, мы крепко утомились. Продолжать путь к Полинезии – это огромнейший риск. Тогда что же, отказаться? А неисполненные мечты? А позор? С какими глазами предстанем мы перед людьми, которые верили в нас?
Абсолютно ясно, что если потребуются какие-то оправдания, то их можно придумать тысячи, Уже сейчас у нас есть по меньшей мере пять «форс-мажорных» причин. Но я не желаю искать оправданий для прекращения экспедиции. Меня волнует совсем иное: какие есть реальные возможности, чтобы выправить положение и продолжать плавание? Я не нуждаюсь в советах перепуганного умника, притаившегося в моей голове. Они, конечно, удобные, но… подлые.
Приказываю себе: хватит!
Теперь о хорошем:
Корпус лодки цел и крепок.
Возможно, удастся приспособить гик вместо мачты (будет, конечно, неимоверно трудно поднять его вдвоем).
Горючее есть, его хватит миль на пятьсот. С помощью двигателя сможем идти по нужному курсу и выйти к желанным островам.
Оснастка отличная. Убежден, выдержит.
Продукты сохранились.
Вода наверняка не испортится.
Чувствую себя сильным и крепким, верю в упорство и волю Джу.
Течение почти попутное и каждый день будет дарить нам миль по пятнадцать.
Нет, мы не вернемся
Может быть, нам и удастся переплыть океан с помощью гика, приспособленного вместо мачты. Правда, двигаться будем медленнее, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А они таковы: придется пережить больше бурь и штормов, мучений, голодных дней, бессонных ночей, усталости и т. д. И – огромная пугающая неизвестность; этот вечно оскаленный, грозный спутник. Таинственный молчун. Как ни верти, одно совершенно ясно: до первого порта, где мы сможем поставить новую мачту, хлебнем горюшка досыта. Ну и что с того! После, когда беды остаются позади, они легко забываются. Страшнее незаметные, кропотливые, повседневные, похожие на жучка-древоточца трудности. Они требуют железных нервов и силы воли.
А теперь попытаюсь заснуть.
Поспал. Немного, но поспал. Назло яростным волнам, неудачам и мрачным перспективам.
Работа помогает
Наступило долгожданное утро. Сырое и хмурое. Океан и небо – свинцовые. Принялись за дело. Не могу перечислить, сколько дел переделали. Я не помню другого подобного случая, когда бы мы так быстро и успешно трудились. Чувство, что боремся за собственную жизнь, придавало нам силы. Мы еще ночью наметили точный план действий. Вот что мы смогли сделать:
Освободили из переплетения стальных тросов и фалов мачту, которая продолжала плыть рядом с лодкой. Мачта сильно била по корпусу суденышка, и я боялся, что она сделает в борту пробоину.
С большим терпением и осторожностью, можно сказать мастерски, протащили под дном остаток мачты, не повредив кабеля антенны. Бережем его на всякий случай. Может, приключится чудо, и рация заработает. Только что огромная волна накрыла Джу. Волны гигантские.
Отвинтил и снял утки, обушки и бугель с гаком с оставшегося на лодке обломка мачты.
Сняли кинокамерой печальную картину сломанной мачты.
Срезали мачту, чтобы снять бугель.
Прикрепили бугель к одному концу гика, который решили приспособить как мачту.
Смонтировали на гике стальные тросы для штагов и вант.
Привели в порядок фалы и шкоты, подобрали блоки – все необходимое для бегучего такелажа.
Волны упорно заливали лодку. Мы упорно вычерпывали воду.
Приготовили новые паруса.
С нечеловеческими усилиями вытащили остаток сломанной мачты из ее степса (гнезда).
Джу выполнила еще массу других дел:
Отсоединила грот от гафеля и гика.
Закрепила новый грот на гафель.
Подвязала риф-сезнями грот для уменьшения его площади (все это легко делать на суше, но в шторм – занятие мерзкое).
Собрала и уложила в мешок консервы, сухари, секстан и карты. Приготовила это на случай, если лодка опрокинется.
Заварила чай.
И все это при адской головной боли. Никакой паники в данной ситуации не проявила. Лишь только спросила:
– Доберемся до Таити?
Прекрасно знаю ее характер. Этот невинный короткий вопрос для нее означал многое.
– Да, Джу, и обнимем Улыбушку.
Теперь я совершенно точно знаю: труд помогает преодолевать препятствия, не дает человеку расслабиться, раскиснуть. Уж какие дурные мысли и страхи не одолевали меня утром. И как все изменилось, когда решение бороться с океаном обрело реальность в борьбе за восстановление мачты. А ведь мы даже слова об этом себе не сказали. Не говорили вслух, что решились на такое безумие.
Как мне сейчас хотелось вспомнить имя хотя бы одного яхтсмена, который пересек бы океан со сломанными мачтой и управлением. Я бы рассказал об этой истории Джу. Это бы нас ободрило, придало сил и уверенности: и до тебя кто-то сделал то же или даже больше. Ничего, что океану все равно, кто и как по нему плавал. Но в тысячу раз легче на душе, если знаешь, что уже кто-то до тебя вступал в борьбу со стихией и доказал, что она может быть успешной и что совсем не обязательно ты должен потонуть, если решился переплыть океан на поврежденной спасательной лодке.
Вторая ночь без мачты. К сожалению, ночью работать невозможно. У нас нет освещения. И я снова заснул как убитый. Три-четыре волны окатили меня с ног до головы, и я каждый раз просыпался, но вновь погружался в сон.
С восходом солнца мы снова принялись за дело. Снарядили гик, который теперь заменял мачту, фалами, шкотами, блоками, вантами и двумя бакштагами – стальными тросами, поддерживающими мачту с боков и немного сзади. И конечно же, заготовили три резервных фала. Приготовил деревянные клинышки, чтобы отцентровать ими нашу новую мачту в отверстии рубки, а также ее шпор – нижний конец мачты. И начали ее подъем. Я, разумеется, знал, что надо поставить мачту, но не представлял себе, как это сделать. На третий раз попытка удалась. Я и теперь еще диву даюсь, каким образом при такой волне и бешеной качке нам удалось вертикально поднять над рубкой обвешанную снастями, словно новогодняя елка, гик-мачту и как мы ухитрились пропустить ее через узкое отверстие рубки и вставить в гнездо для бывшей мачты. Уму непостижимо! Я глубоко убежден, что опасность придает силы. Я даже не чувствую никакой боли или усталости. Слава богу, что не впали в отчаяние, не ударились в панику. С этой минуты знаю, что мы теперь ни в коем случае не повернем назад. Не откажемся от продолжения экспедиции. Как легко может человек сдаться, если только сам того желает. Не требуется особого воображения и хитрости, чтобы найти сотни причин для оправдания своих поступков. И самому покажется нормальной твоя слабость, и не уронишь себя в собственных глазах… Сейчас, когда мы твердо решили продолжать плавание, я могу снова перечислить все, что оправдало бы меня, что убедило бы и самого большого скептика: мол, да, действительно, у нас не было выбора. Кто мог бы нам возразить, если бы его самого спросили, а как бы он поступил на нашем месте? Как бы он преодолел проблему с Яной? И потом… риск плавания на поврежденной лодке, без киля, без мачты, со сломанным управлением и, наконец, четыре тысячи миль неизвестности впереди. И еще. В сущности, это меня не задевает, все уже в прошлом. Не стоит в нем рыться. Но не жалею о выборе. С данного момента и далее все наши помыслы снова будут устремлены только вперед: как будто у нас крепкая мачта, как будто и рулевое управление новое, неповрежденное.
И мы принялись натягивать ванты и штаги. Трижды их укорачивали, а они все провисали. Наконец обнаружили, что верхний бугель мачты соскальзывает вниз, самопроизвольно, не испрашивая нашего согласия. Короче говоря, ванты не действуют, а значит, не держат, не закрепляют мачту. Словно мы ничего и не делали! Жаль разбитой радости. Теперь снова надо снимать мачту. Но уже в тихую погоду. Я сгорал от нетерпения – испробовать, как будет действовать творение моих рук. Для пробы ставим маленький стаксель – косой треугольный парус – и пускаемся в путь по волнам.
Лодка двинулась вперед. И…
– Будь здорова, Джу! Счастливый ребенок.
Возможно, до конца жизни я собственными руками смастерю еще многие вещи. Может быть, сотворю что-нибудь небывалое. Но никогда, никогда не будет большей радости и гордости, чем испытываемые мной сейчас. Этот гик вместо мачты, это мое детище, похожее на слабый стебелек, – самое прекрасное для меня зрелище.
Проходим по 1,5 мили в час, почти 40 в сутки. Если будем так продвигаться, то за 70–80 дней доберемся до Маркизских островов. Идем теперь под малым стакселем. Боюсь ставить больше парусов. Но вскоре закрепим мачту и рано или поздно поднимем грот, а значит, увеличим и скорость.
Сияю от удовольствия, видя, как лодка идет по волнам. Медленно идем, но все же движемся на запад, к цели. Торжествую, глядя на мачту. Ничего, что она тоненькая, словно былинка, и что бедный парус полощется в воде. Уродливые, жалкие, но для меня это самые распрекрасные мачта и паруса. Они единственные на свете приведут нас в Полинезию.
Прошел еще один прекрасный день. Как нас завертел вихрь превратностей! Три дня мы то погибали, то спасались. И потому теперь особенно остро ощущаем бурную радость от того, что живем, что вновь полны желаний и надежд.
Океан неведомого
Опустилась ночь. Она принесла с собой дождь и бессонницу. Верхний бугель мачты сползает все ниже и ниже. Ванты снова провисли. Даже маленький невинный стаксель становится опасным. Недоставало только, чтобы сломалась и прилаженная с таким трудом желанная мачта. Тогда мы погибли. Сколько ни колоти себя в грудь, ничего уж больше не придумаешь. Под сомнением теперь и то, сможем ли в случае чего вернуться на Галапагосские острова. Едва ли хватит горючего, а «Джу» без мотора не способна идти против ветра. Я знал, что решение продолжать путь – дело безрассудное. Но теперь оно впервые показывает нам свои зубы. Сколько раз это повторится? Сколько раз еще будем ощущать дыхание настоящей опасности? И вновь радость спасения?!
Неизвестность окружила нас, словно ночной мрак. Снова в душу закрадывается липкий страх, и снова, вроде бы для оправдания собственной слабости, думаю о Яне, о маме, о Джу. Как будто если бы я был совсем один на свете, то был бы совершенно другим человеком – сильным и независимым. Когда я начинаю проявлять малодушие, то начинаю хитрить, играть с самим собою в прятки. И все же не откажусь от задуманного. Мы продолжим плавание. Есть еще порох в пороховницах!
Около 3 часов ночи убрали стаксель и оставили лодку на волю волн. Поплывем под малым парусом, до крайней грани возможного, безопасного. Перейти эту грань – значит потерять и самодельную мачту. Гребни огромных волн то и дело заливают суденышко. Рубка тоже стала заполняться водой. Но на этот хаос мы смотрим без паники, как на привычное и знакомое дело.
Усталость и бессонница продолжают нас мучить.
А еще – воспоминания. И «основания», которыми пытаемся оправдаться сами перед собой.
Отгоняю дурные мысли, заставляю себя не думать об ужасах. Жду рассвета, чтобы снять мачту и закрепить верхний бугель. Жду. Ожидание – что это, слабость или сила? Не знаю, но мерзкое дело. А пока – ни с места. Даже на самую малость не можем сократить предстоящие три тысячи миль пути. И спать не можем. Надо беспрерывно вычерпывать воду. Волны стараются наполнить лодку до краев.
Утром все начали сызнова. Отсоединили ванты и штаги, выбили клинья, и я забрался на крышу рубки. Продолжали гулять гигантские волны, так что работать на крыше рубки стоя было почти невозможно. Кто хоть раз был в океане, тот прекрасно знает, что это такое. Но как бы там ни было, а поставить гик-мачту крайне необходимо, причем надо поднять ее вертикально, вытянуть через отверстие в крыше рубки на высоту 1,4 метра и удержать ее в руках, чтобы не рухнула в воду. И все время надо глядеть в оба, не то сам не удержишься и вылетишь за борт в бушующий ад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50