https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/120x120/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Даже устроили импровизированную пресс-конференцию. А последние дни превзошли все наши ожидания. Теперь мы их часто вспоминаем. С каким множеством людей мы познакомились во время наших экспедиций! С некоторыми из них, например с Трайчо, крепко подружились. С другими, убеждена, мы, несомненно, стали бы друзьями, будь у нас больше времени. С третьими, уверена, не смогли бы сблизиться, даже проведя вместе долгие годы. Но в общем, люди всегда и всюду были к нам добры и всячески нам помогали. Потому мы сейчас и находимся в центре Тихого океана, в нашей маленькой и красивой «Джу».
Сегодня Дончо вычерпал воду из кормовой части и кокпита. Вылил за борт не менее 20 ведер. На этот раз ведро служило единицей измерения, а вообще-то, он откачивает воду ручным насосом. Выбросили вон несколько мешочков с песком: они пропитались водой и издавали дурной запах. Просушили резиновую спасательную лодку. О ней у нас забота особая. Всю ночь дождя не было, и сегодня ярко светит солнце, потому и занялись этими делами. Погода стоит чудесная, дует прекрасный ветер, лодку сопровождают целые кавалькады разных рыб: пеламиды, корифены. Время от времени из воды высоко выпрыгивают то корифены, то тунец. Не могу на них налюбоваться. Взлетают на каждой волне и затем стремительно скатываются с гребня. «Нашей» акулы сегодня не видно. Может быть, умчалась вслед за рыболовным судном. Где-то в половине первого ночи далеко на горизонте с правого борта я заметила огни. Они были у самой воды и двигались медленно, почти как и мы. Что это – яхта или рыболовное судно? Если яхта, то почему она сияет огнями посреди океана, вдали от морских линий, где суда обычно не появляются? Скорее всего, это рыболовное судно. Вместе с вахтой передала его Дончо, а в 4 часа утра, когда снова принимала дежурство, огни уже исчезли. Возможно, акула и перекочевала к рыбакам. И я нисколько не огорчаюсь. Мне почему-то больше по душе не эта «надзирательница», а сотни других красивых рыб. Хорошо, что мы с Дончо не рыбаки и можем спокойно ими любоваться.
Не знаю, какие уж заклинания сотворить, чтобы не испортилась погода. Мы оба стали чрезвычайно чувствительны, обидчивы. Особенно я. Все меня раздражает. Я мгновенно, словно туго натянутая струна, реагирую на погоду, на звуки, на любые перемены, но особенно остро на пустяковое слово, намек, на неосторожную фразу. К сожалению, все мне представляется неотвратимым, прямо-таки роковым и чрезвычайно важным. И хотя я прекрасно понимаю, что это не так, что не следует столь болезненно реагировать на слова, придавать им фатальное значение, но не могу совладать с собой. Здесь чаще, чем в Атлантическом океане, мы сердимся, обижаемся, а потом раскаиваемся и миримся. Нет, мы не ругаемся, просто один из нас втихомолку рассердится на что-нибудь, что ему показалось обидным. Потом злость проходит, и он извиняется.
Мне пришла в голову мысль, что в Софии уже весна. А мы вылетели оттуда в разгар зимы. Во что сейчас одевают Яну? Наверное, наряжают ее во что-нибудь красное, желтое или сиреневое.
Интересно, с чего бы это мне взбрели на ум такие кричащие цвета, тогда как я, всегда любила пастельные тона? Может быть, в океане мне не хватает разнообразия красок, звуков, запахов, которыми насыщена жизнь на суше и к которым я настолько привыкла, что и не замечала их? И только здесь, среди тишины и синевы океана, внезапно осознала, какой водопад чувств и ощущений обрушивался на меня там, на земле, среди людей. А теперь я всего этого лишена.
Яна, наверное, очень красивая. И все, кому не столь уж важно ее видеть, видят ее, а я – нет.
Дончо

Как там в Болгарии?
Сегодня Первое мая. Прошло сорок шесть дней.
Вся Болгария отмечает праздник. Как там мои друзья по институту? Давно уж, наверное, беспокоятся, спрашивают друг у друга: «Ну, что нового?» Может, поползли слухи, что мы потонули.
Во время экспедиции «Планктон-III» в Атлантическом океане 50 дней не было от нас вестей, и родился слух, будто нас, совершенно изможденных, подобрало советское судно и доставило в Варненскую больницу (это за 5000 миль!). И будто наше состояние безнадежное. Наши друзья испугались, переполошились и обратились в Варну. Там их крепко отругали.
И в этот раз они ждут вестей почти два месяца. Наверняка давно уж растет тревога. Начались непрерывные звонки к Мишо Ганчеву и Маргарите Игнатовой, и они, наверное, прокляли тот день и час, когда решили нам помогать. Сейчас кризисная ситуация и у организаторов. Горько мне за друзей из Национального океанографического комитета: их, пожалуй, уже замучили вопросами. Тут хоть кого сведут с ума бесконечное ожидание и бесконечная необходимость отвечать одно и то же: «Никаких вестей».
Понимаю, что многие люди душой и телом связаны с нами, с нашими исследованиями и поэтому чувствуют себя невольно виноватыми, что от нас нет никаких известий. Но мы не пропали, не погибли. Мы хорошо себя чувствуем.
Все о'кей!
Остается только одно: встретить судно и послать в Болгарию радостную весть.
Но наши матери, наверное, уже плачут в голос.
Вернулась ли из Кувейта моя сестра Беба?
Как там поживает моя Улыбушка-Яна?
Уверен, что г-жа Спирова присматривает за ней хорошо.
– Джу, то, что мы делаем, – мечта каждого.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что прибудем в Полинезию на лодке под парусом, причем в мае – месяце влюбленных.
– Хорошо бы, если, конечно, не разминемся с островами, – ответила Джу после некоторого раздумья. – Но боюсь, как бы не пришлось нам плавать еще долго-долго.
Джу
Прекрасный день. Из тех дней и ночей, когда ты самому себе кажешься добрее и лучше. На меня безотказно действует система: погода – настроение. Сегодня сияет солнце, и я сразу забыла обо всем, чего мне недоставало. Весь день и всю ночь любуюсь небом, облаками, океанским простором. Океан обрел краски, которые я особенно люблю.
Раньше я считала, что красота прямо связана с человеком, что только человеческая оценка придает ей смысл. А сейчас, видя вокруг столько невиданной и бессмысленной красоты, мне становится смешно и весело. И так как ничто другое не приходит в голову, твержу про себя: «Хорошо, что есть на свете столько таинственного и прекрасного!»
Лишь единственная мысль гложет: может ли человек с развитым чувством юмора, с крепкими нервами и хорошим мнением о себе (как это видно из вышесказанного) быть до такой степени беспомощным перед капризами погоды?! Стоит только хлынуть дождю, как меня сразу же с головы до пят окутывает облако беспредельной грусти. И тогда я даже на шутки отвечаю с достоинством и печалью. Весь мой вид как бы говорит: «Вот видите, и на моих плечах лежит часть трагедий и страданий человечества». И такое состояние длится до очередной хорошей погоды.
Дончо

Богатство воспоминаний, друзей
Могу без волнения переноситься мысленно в Софию, к Яне, к маме, к друзьям. Думы о родных и близких уже так сильно не тревожат мою душу, как раньше.
В прошлую экспедицию мы запретили себе вспоминать о доме. Воспоминания разрывали сердце, и я гнал их от себя. Или принуждал себя думать о чем-либо другом.
Сейчас я более спокоен. Думы о Яне, о родителях и друзьях – моя опора. И они требуют: «Ты должен бороться! Должен быть на высоте!»
Часто представляю себе, как мы возвращаемся домой, как спускаемся по трапу самолета, снова ступаем на родную землю, встречаемся с родными и близкими. Когда думаешь об этом на другом краю земного шара, за десятки тысяч километров от дома, мечты приобретают зримые очертания. Перед мысленным взором очень часто возникает сцена возвращения на родину. От всего сердца хочется поскорее увидеть дорогие и любимые лица. Душа истосковалась по софийским вечерам, проводимым с родными и близкими, по задушевным беседам. Сейчас, кажется, я бы многое отдал за наш обычный ужин с Иво и Митето в клубе журналистов! Или вспоминаю маму. Ее смущенную торопливость, ее нежелание понять, что ее Доде далеко уж не тот, каким был двадцать лет назад: «вечно улыбающийся, услужливый и невероятно изобретательный» мальчик. В последние месяцы она редко меня видела. И всегда лишь тогда, когда я ложился спать. Выкраивал по двадцать минут и превращал их в отдых. У меня было столько работы и я так уставал, что, как говорится, на ходу засыпал, на глазах у родных. Джу ухитрялась спать в машине. Очень часто во время обеда, когда все учреждения закрываются, я забегал к сестре и спал по полчасика.
А Яна? Нет слов, чтобы выразить неодолимую тягу к ней. Она мое любимое видение. Яна и море. Яна на яхте во время кругосветного путешествия. Яна с нами на улице, в ресторане, Яна в театре, с друзьями. Яна, милая дочурка, будь здорова и весела!
Представляю себе наши любимые улицы: Раковского, Патриарха, Русский бульвар. С ними связана моя жизнь. Они для меня – столица. Они – мой родной город. А рестораны? А цветущая и благоухающая весенняя София?!
Хочется отправиться на традиционный первомайский отдых в Созопол.
Пять лет назад мы с Джу поехали туда на мотоцикле. Было ужасно холодно. В каком-то маленьком постоялом дворе над нами сжалились, дали оберточной бумаги и помогли в нее укутаться. Мы стали похожи на колбасу. Перед Каваци мотоцикл поломался. Все хохотали над нами, когда мы в таком виде появились в Созополе на мотоцикле со сломанным рычагом сцепления и с тросиком газа в руке, потому что рукоятка улетела куда-то на одном из крутых поворотов.
Как сильно меняется человек! Забытые случаи из атлантической экспедиции сейчас придают мне силы. А может, это уже привычка? Экспедиции для меня становятся чем-то обычным, будничным. Так же, как для тысяч рыбаков не проблема – выходить на своих суденышках в море по утрам и возвращаться на закате.
Бесспорно, мне намного легче, когда я поглощен воспоминаниями. Вахты проходят быстрее, незаметнее. Мои размышления никому не во вред. И делу не помеха.
В голову приходят почему-то лишь простые и заурядные истории. Если я думаю о друге, то вспоминаю не его умные высказывания, а лишь обыкновенные житейские случаи. Оказалось, то, что я запоминаю о человеке и что у меня создает его образ, весьма и весьма отличается от того, что хотелось бы ему, вероятно, оставить в моей памяти о себе. Что, например, вспомнилось о сестре? То, как сильно она смутилась, когда однажды пригласила гостей на ужин, а мы нагрянули без предупреждения, даже не позвонили по телефону. Сейчас для меня эти мелочи дороже, чем тысячи умных мыслей и вещей, которым она меня научила.
Красота
Подул сильный ветер. Вздыбились океанские волны. С барашками и крутыми гребнями. Солнце скупо цедит желто-зеленый, цвета резеды, свет. Его лучи пронзают огромные волны. Часто в их гребнях можно видеть крупных рыб, освещаемых призрачным светом. Ощущение такое, будто рыбы висят в воздухе. Ветер подхватывает летучих рыб, и они подолгу реют над водой, описывая в воздухе плавную дугу. Может, сильный ветер помогает летучим рыбам спасаться от корифен? Все вокруг мне очень дорого и вызывает радость. Ловлю себя на том, что с удовольствием любуюсь на гигантские волны. Выбираю какую-нибудь и слежу за ней с восхищением, словно созерцаю спортивные состязания.
Мы на 128° западной долготы, и нам еще надо пройти 2°, чтобы вырваться из зоны тропических штормов. У меня такое предчувствие, что шторм нас не застигнет. Проскочим!
Спеши, лодочка! Торопись! Мысленно мы давно уж на берегу.
Гигантские волны и крепкий ветер мобилизуют меня. Я снова в форме. Пусть дует! Одолеем!
На душе спокойно и светло. Ожидаю только хорошее.
Птицы исчезли. Ушли куда-то и большие косяки рыб. С нами остались лишь акулы да корифены. Их ничуть не тяготит наша до смешного малая скорость.
Снова борьба за мачту
Сильный ветер вырвал болт скобы, которой крепится фал стакселя. Болт необычного типа, без резьбы. Удобный в деле, но легко выпадает. Таким болтом нельзя крепить важные детали. В местах больших нагрузок необходимо использовать традиционные болты с резьбой.
Парус сорвался и оглушительно захлопал. Мачта отчаянно заскрипела, лодка лихорадочно задрожала. Надо было действовать быстро и решительно, пока не рухнула и эта, «новая» мачта. Разбудил Джу. Она мгновенно, без всяких вопросов села за руль. На носу лодки меня встретил хаос. Полная темень и взбесившийся парус. Подходил к нему осторожно, потому что имел горький опыт – уже несколько раз был бит сорвавшимся парусом. Обычно он бьет по голове. Одной рукой держусь за предохраняющий от падения леер, а другой в кромешной тьме ощупью ловлю край паруса. После нескольких ощутительных ударов по рукам и очень сильного в плечо я все же его укротил.
И на этот раз мачта спасена.
До острова рукой подать
Погода прекрасная. Тихо, спокойно, солнечно, легкий ветерок и прохлада.
Вчера вечером заметили на горизонте слабый мерцающий огонек. Долго гадали, что это: планктон или звезда? Оказалось – судно. Загадочное и далекое. Движется медленно и, кажется, зигзагами. Скорее всего, рыболовное. Район богат рыбой. Пусть им выпадет хороший улов!
В пятый раз вижу тунца. Очень вкусная рыба. По-моему, нет другой, из которой можно было бы приготовить лучшие консервы. Разве что наша исчезнувшая черноморская пеламида, из того же семейства скумбриевых, что и тунец, но намного меньше размерами.
Приближаемся к Маркизским островам. Остается еще 600 миль. По сравнению с уже пройденным расстоянием это – ничто. Черное море – 600 миль.
Волнует меня лишь одно: неужели Маркизские острова встретят нас дождем? Тогда сложно будет точно определить свои координаты и мы можем налететь на какую-нибудь скалу. На Маркизских островах всего один маяк, который виден лишь в 3 милях от берега.
Джу
И сегодня хороший день. Только ветер слабее, и мы не сможем одолеть даже один градус. К вчерашнему вечеру мы прошли 3800 миль. Посвятили день сну и чтению. Лично я сплю в любое свободное от вахты время. Дончо тоже пытается, но ему не всегда это удается. Впервые я его «переспала». В рубке жара – плюс 43° по Цельсию. Какая температура на солнце – не знаю. В полдень мне привиделась земля, сердце так и подпрыгнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я