Интуиция или подсознательное понимание возможности допустить случайную ошибку? Может ли человек предчувствовать сушу?
Если бы мне даже неопровержимо доказали, что я обладаю даром обнаруживать не только острова, но и подводные скалы, все-таки я всегда предпочитал бы плавать с секстаном и по компасу.
Прошли близко от рифа. Маяк не исчез из виду. Передал вахту Джу с наказом быть внимательной. Излишняя забота. Джу – наилучший и самый сознательный рулевой…
Последний остров, последний риф
Наступило утро. Снова острова обрели очертания. В стороне от нас находится последний на нашем пути остров. Плывем вдоль берегов Вити-Леву. Держимся совсем близко от рифов, чтобы сократить расстояние.
– Джу, сегодня ночью будем в Суве. А уже вечером станем нежиться в гостиничной постели. На белой, отглаженной простыне. Примем ванну.
Отсюда путь свободен и чист. Рифы, конечно, есть, но мы знаем точно, где они. Если видимость улучшится, то до наступления сумерек увидим огни Сувы. Или по меньшей мере его сияние, отраженное в облаках.
Сува – самый большой город в этой части Великого океана. Жителей здесь в несколько раз больше, чем в Папеэте.
Несем последние вахты. Три часа Джу, три часа я. Осталось менее шести часов пути до Сувы.
Лодка стремительно сокращает расстояние.
Наши мысли снова в Болгарии.
Впереди остается лишь один риф. Еще час-другой волны будут колотить в борт. А затем пойдем более попутным ветром – бакштагом прямо к Суве. Может быть, в последний раз встретим рассвет в лодке.
Минуем предпоследний маяк. Идем всего в двадцати метрах от рифа. Джу у руля, я на носу. Высматриваю неожиданные препятствия. Карта показывает, что в трех кабельтовых от линии прибоя разбросаны подводные скалы. Пройдем между ними и рифом. Вот они. Появились точно в указанном месте. Я радуюсь, что засветло миновали последнюю опасность. Остаются лишь рифы у порта Сувы, но на них имеются светящиеся знаки.
Проплываем мимо остова судна, налетевшего на риф. Со вчерашнего дня насчитали уже четыре разбившихся судна. Одно успело наполовину проскочить через острые гряды скал. Спасся ли его экипаж? Возможно ли спустить на воду спасательные лодки, если в бурю судно наскочит на риф?
Еще одно испытание
Вдруг перед носом лодки взлетела пена.
– Скалы, скалы. Вправо!
Джу отреагировала мгновенно. Лодка почти не приблизилась к рифу.
К моему удивлению, белая пена исчезла. Я стал до боли всматриваться в воду. И тут показалась огромная голова кита, потом тело, устремленное вертикально вверх. Вот уже и хвост. На мгновение кит замер. Темно-синее, словно выточенное тело какой-то миг стояло свечой. Затем животное рухнуло в воду. Брызги окатили нас. Я не успел изумиться. Спустя немного кит снова вынырнул. Голова, тело, хвост. И опять строго вертикально. На этот раз всего метрах в десяти от нас. Упал он параллельно лодке. Волны перехлестнули через борт. И липкая мысль промелькнула в голове: «А вдруг упадет на лодку?» Справа, в пятнадцати метрах, риф, слева – кит. И некуда деться. Огромное животное вновь взмыло в воздух, и тут я с ужасом увидел зияющую рану на его голове. Из раны хлестала кровь. Обезумевший от боли кит метался в волнах. Все ближе и ближе к нам. Я крикнул:
– Скала! Смотри только на компас. Держи 300°!
Обманул. Соврал. Просто Джу не нужно видеть этого пугающего зрелища. Уберегу ее хоть от последнего треволнения.
Снова и снова кит взметывался из воды. Иногда так близко от лодки, что бежавшие от него концентрическими кругами волны били в борт и брызги летели на нас.
Я смотрел на кита как загипнотизированный. Наша жизнь теперь зависела от его действий. Он был больше лодки. Совсем обезумел от боли и страха. В любой момент животное могло рухнуть на лодку. Мы бы даже не успели надеть спасательные жилеты.
В который раз я испытывал чувство, что мы на краю гибели.
Мелькнула мысль, что мне никогда не приходилось читать о вертикальных прыжках китов. Разгадка в том, что он ранен. Немного успокоился, будто в данный момент самое важное – установить причину, отчего кит мечется.
Через три-четыре минуты кит удалился. Он все еще продолжал вымахивать из воды строго вверх, но уже далеко от лодки – метрах в трехстах. Я боялся, как бы он не вернулся. Нам совсем не улыбалось погибнуть из-за кита всего в 20 милях от Сувы. И это после того, как мы прошли полных 8000 миль. И после стольких дней дружбы с животными.
Кит исчез. А я сидел еще минут тридцать, во мне все будто окаменело.
Возможно, животное было испугано еще больше, чем мы, да и не собиралось вовсе нас топить.
Джу
Испугалась ли я? Мне трудно ответить, что такое страх и что – бесстрашие. И вообще, боится ли смелый человек или способен преодолевать свой страх. Для меня лично страх – это спазм. Уже несколько раз со мной это случалось: когда на нас налетает гигантская ревущая волна, желудок вдруг будто сжимается. И – все! Это не мешает мне продолжать управлять лодкой и удачно уходить от волны. Но спазм возникает помимо моей воли. Это мгновенный страх, которым легко овладеть и преодолеть. Каждый человек его испытывал.
А при виде кита даже спазма не было. Просто, кажется, остановилось дыхание, и я, оцепенев, смотрела лишь, куда он упадет. Нас он не задел. Снова продолжаем свой путь. Кит появился как предупреждение: нельзя расслабляться до последнего мгновения, все может случиться.
Дончо

Синхронность
Молчим. Давно уж перестали повторять: «Слава богу, обошлось!» Одной улыбки, благодарного взгляда или ласкового прикосновения достаточно. Они дороже, важнее слов.
Глаза у Джу сияют. Мало у кого из людей глаза и рот улыбаются одновременно.
Последнее злоключение свалилось на нас как наказание. Кит выбрал момент, когда мы были уже уверены в благополучном завершении экспедиции. Словно хотел убедить, что даже перед Сувой не следует строить планы на будущее. Но я неисправим. Раненый кит – это случайность, а жизнь управляется мечтой, планами.
Видимо, ожидание хорошего неотделимо от меня самого. После каждой экспедиции я с удовольствием рассказываю о хорошем. Когда же вынужден говорить о плохом, то делаю это через силу. А как мы будем держать себя после этого путешествия? Когда мысленно возвращаюсь в пережитое, вспоминаются одни неприятности. И одновременно то огромное, по-настоящему прекрасное: что мы благополучно дошли до цели.
На горизонте появилось судно. Его курс показывал, что оно вышло из порта Сува. Судно целиком скрывается в волнах. Временами совсем исчезает. А ведь сегодня волны средней величины. Как же тогда выглядит наша лодка в шторм? За столько дней плавания никто из нас не видел ее со стороны, с надутыми парусами.
Путь чист.
– Мы выстояли, Джу!
Впереди еще одна, последняя, экспедиция
Снова опускаются сумерки. Видна уже Сува. Уверенно приближаемся. Прошли маяк на первом рифе. Потом – на втором. Затем проследовали мимо двух небольших мигалок у входа. И вот мы в огромном заливе. Порт намного просторнее из всех, какие мы видели в Тихом океане. Огни большого города окружают нас.
Качка неожиданно прекращается. Давно уже идем на двигателе. Сегодня 3 августа 1976 года. Ровно 140 дней назад мы простились с перуанским портом Кальяо. Из них 98 провели в открытом океане.
Передо мной план порта Сувы, и я направляю лодку к зданию канцелярии капитана порта. Через два часа поисков удалось найти удобное место для швартовки.
Лодка коснулась причала, и спустя немного Джу ступила на берег. Потом вышел и я.
Пожимаем друг другу руки, как на торжественном собрании, а по щекам катятся слезы.
– С успехом, Джу! С удачей!
Джу
Самое прекрасное на белом свете – это жить, а еще – осуществить свою мечту. Успешно завершить то, во что вложил силы, нервы, жизнь.
Испытываю величайшую благодарность к Дончо, но не могу сказать ему об этом прямо. Боюсь, прозвучит излишне торжественно. И потому молча целую его.
Как только ступила на твердую землю, забыла все плохое, что приключилось с нами, все недоразумения, какие были. Остался лишь факт: мы живы и здоровы и успешно завершили экспедицию.
Многое мы взяли друг у друга, но и многое каждый дал другому.
Спасибо тебе за все, Дончо!
Спасибо, лодочка!
Послесловие
Прошло пять лет. Сломанная штормом в Тихом океане мачта стоит в холле нашего дома. Мачта искривилась и, похоже, устала.
Море прочно вошло в нашу жизнь, оно у нас в крови. И мы уже мечтаем о новых плаваниях, тем более что наш экипаж увеличился. Мореплавателем стала и дочурка Яна, наша Улыбушка, по которой мы так сильно скучали во время экспедиций в Атлантическом и Тихом океанах.
Что сделано за эти годы? В 1978 году мы совершили путешествие вокруг Европы на яхте «Тивия», принадлежащей Болгарскому телевидению. Тогда, поздней осенью, мы вышли из польского парта Гданьск и прибыли в Болгарию, уже покрытую снегами. Говорят, что плавать на яхте в зимнее время по Балтийскому и Северному морям, по Ла-Маншу, Бискайскому заливу и Средиземному морю – истинное безумие. С этим в какой-то мере можно согласиться. К тому же наша яхта была оборудована не полностью, держать курс пришлось, полагаясь лишь на компас, на борту не было даже отопительного прибора. Яне только что исполнилось пять лет, и нам хотелось испытать ее в плавании. Экзамен она выдержала. Не испугалась. И хотя Яна заболела, однако к концу путешествия в 5200 миль она полюбила море.
Потом мы с головой ушли в подготовку к экспедиции вокруг света. Избрали самый длинный маршрут – более 40 000 морских миль. Нам предстояло дважды пересечь Средиземное море, трижды Атлантический океан, пройти через Тихий и Индийский океаны и множество различных морей. И все это за два года. Нас по-прежнему поддерживали и оказывали помощь Государственный комитет по науке, техническому прогрессу и высшему образованию, Национальный океанографический комитет, Болгарское телевидение. Научная программа кругосветного плавания завершала серию исследований «Планктон», начатых нами в 1974 году.
Вначале все шло как обычно. Но неожиданно возникла «проблема Яны». Забурлило «общественное мнение». Нас атаковали на улицах, по телефону, в письмах и газетах. Брать с собой в рискованное двухлетнее плавание малого ребенка – это же ужасно, это преступление! Выходило так, будто Яна намного дороже и милее людям посторонним, чем родным матери и отцу.
Но мы были уверены в Яне. Она прошла серьезное испытание в плавании вокруг Европы. Тщательному врачебному обследованию подвергла ее медицинская комиссия института, который в свое время дал добро и болгарскому космонавту, поэтому мы не поддались психологическому давлению со стороны «доброжелателей».
И вот наконец 29 апреля 1979 года усталые, но с чистым сердцем и добрыми чувствами мы покинули древний болгарский порт Созопол.
Вернулись в Болгарию через 777 дней. Встречи со штормами, ураганами, штилем теперь позади. Обо всем пережитом в этой экспедиции мы написали книгу, которую назвали «С Яной вокруг света». На болгарском языке она выйдет в конце 1982 года.
Джу возвратилась на свою прежнюю работу: она музыкальный оформитель в студии научно-популярных фильмов. Яна выдержала экзамены за первый класс и пошла сразу во второй. Учится, играет, катается на лыжах. Море сделало ее самостоятельной, наделило чувством высокой ответственности. Она не позволяет нам проверять ее домашние задания, потому что сама твердо решила учиться на отлично. Дончо работает на Болгарском телевидении. Пишет сценарии, ведет программу по экологии и путешествиям. И хотя за плечами у него более 60 000 морских миль скитаний по морям и океанам, но и на суше он чувствует себя прекрасно.
Правда, по ночам в мечтах ему являются океаны, лагуны, друзья, портовые бары, мулатки. Приходят и новые идеи…
А новое в том, что мы намереваемся совершить плавание на лодке-однодревке, подобной тем челнам, на которых ходили древние славяне в V–VI веках. Собираемся также построить варяжское судно и укомплектовать его международным экипажем.
По возвращении из кругосветного плавания на причале в Созополе мы сказали: «Сегодня мы прощаемся с экспедициями «Планктон», но не с морем. Мы мечтаем еще многое дать ему и многое взять у него».

Словарь морских терминов
Альманах – морской календарь, издаваемый ежегодно в ряде стран. В Советском Союзе – «Морской астрономический ежегодник». Такой календарь содержит вычисленные на весь год координаты Солнца, Луны и планет. В нем даются также необходимые данные по наиболее ярким звездам. Сведения из альманахов используют при определении местоположения судов в море по наблюдениям светил. В книге упоминается английский морской ежегодник «Brown's Nautical Almanac».
Анемометр – прибор для определения скорости ветра.
«Бабочка» – выражение «идти бабочкой», или «поставить паруса бабочкой», означает, что на парусном судне, идущем курсом фордевинд (под ветром, дующим прямо в корму), ставятся паруса так, что передний парус (на «Джу» – стаксель) будет вынесен на один борт, а другой (грот) – на противоположный.
Балластина – груз различной формы (на парусных судах чаще в виде чугунных болванок), располагаемый на дне судна для придания ему нужной осадки и остойчивости.
Бакштаг – снасть (как правило, стальной трос), удерживающая вместе с вантами мачту в диаметральной плоскости судна;
Бакштаг – ветер, дующий в борт судна в пределах от 100° до 170° к диаметральной плоскости судна.
Банка – отдельно лежащая мель или группа камней, находящихся на небольшой глубине;
Банка – деревянная доска, соединяющая борта шлюпки для создания поперечной прочности. Также скамейка для сидения.
Бейдевинд – ветер, дующий в носовую часть судна в пределах от 10° (крутой бейдевинд) до 80° к диаметральной плоскости судна.
Бофорташкала – таблица, предложенная еще в начале XIX века английским адмиралом Бофортом. В ней дается соотношение между силой ветра в баллах и скоростью ветра в метрах в секунду. Согласно шкале: 0 баллов – штиль: 1, 2, 3 и 4 балла – соответственно тихий, легкий, слабый и умеренный ветры;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50