Норис – американец, прибыл сюда с Гавайских островов на полинезийской пироге «Окулеа». Ее экипаж состоял из 17 человек, а цель их была совершить дальнее плавание, как делали это древние полинезийские мореплаватели, ориентируясь лишь по звездам, и питаться только такой пищей, какую брали на борт пироги в долгое путешествие их прадеды. «Окулеа» – 22-метровая пирога с огромным парусом, самая широкая часть которого находится вверху. Судно двухкорпусное. Главным навигатором был 50-летний малаец, владевший искусством ориентироваться без секстана и компаса. Остальные члены экипажа – молодые парни. Сопровождала пирогу современная яхта «Меотаи», с которой производились съемки и сообщался прогноз погоды – и никакой иной помощи. Плавание продолжалось 33 дня. Норис делал съемки для журнала «Нэшнл джиографик» и все время находился на пироге, а не на яхте.
На Таити их встречали песнями и танцами. Для таитян в этой экспедиции заключался и глубокий патриотический смысл. Они восприняли плавание «Окулеа» как напоминание о тех славных временах, когда Полинезия была независимой страной, а полинезийцы были свободным народом. Большинство таитян ходили в майках, на которых красовалась надпись «Окулеа». Каждый день в газете публиковался бюллетень, сообщавший, где находится пирога, что происходит на ее борту и какая погода в океане. Прибытие пироги на Таити вызвало бурную радость. Все население вышло встречать мореплавателей, произносилось много речей на полинезийском языке, всюду только и слышалось: «Окулеа».
Спустя три дня таитяне столь же экспансивно набросились на экипаж «Окулеа» с упреками. Они обвиняли его в том, что он держал на борту воду в пластмассовых бидонах, осуждали за то, что моряки пироги подрались между собой в отеле. Полинезийцы дружно забыли, что отважные мореплаватели 33 дня пробыли в океане, что не успели они отойти от Гавайских островов, как попали в жестокий шторм, что у них залило один из корпусов и пирога едва не затонула, что экипаж вынужден был вернуться для ремонта на Гавайские острова, где на них обрушился град насмешек, выдержать который стоило стольких нервов, что близ экватора они попали в полный штиль. Забыв все это, полинезийцы особенно разгневались из-за того, что этот героический экипаж подрался на суше.
Мне же понятны поступки этих обыкновенных парней. Они просто не знают, что если ты совершил нечто, вызвавшее восхищение у людей, и стал любимцем публики, то не можешь более позволить себе расслабиться, перестать владеть собой. Хотя опасности уже позади, ты по-прежнему в центре внимания и поэтому должен держать себя в руках, не терять самообладания и всегда улыбаться. А парни, сойдя на берег, вспомнили, вероятно, все недоразумения и обиды, которые в океане проглотили из чувства солидарности. И неудивительно, что они по-мальчишески подрались. Одного не пойму, почему и на берегу они не постарались забыть и простить прежних обид. Видимо, потому, что экипаж был укомплектован из случайных людей.
Прибытие пироги на Таити – это лишь первая половина намеченной программы. Вторая часть предусматривала через месяц возвращение пироги в Гонолулу, но ее экипаж распался у нас на глазах. Спустя неделю началось комплектование новой команды. К сожалению, члены прежнего экипажа имели глупость наговаривать друг на друга, а при столь оперативной прессе, как в Папеэте, все попадало в газеты уже на следующий день.
Вспоминаю, что и нас спрашивали, каково наше мнение об «Окулеа». Мы ответили, что для нас абсолютно никакого значения не имеет – держали ли воду в пластмассовых бидонах или в какой иной посуде. Плавание на пироге – высочайшее проявление силы духа, воли, и для людей, уже привыкших к современной цивилизации, возвращение на 3000 лет назад, причем в необычной для них обстановке, требует невероятных усилий, не говоря уже о долгой, в течение месяца, борьбе с океаном. И мы, как люди, прекрасно знающие, что такое океан, восхищаемся экипажем пироги «Окулеа». Это интервью почти дословно было помещено в газетах.
Норис, которому вдобавок ко всем трудностям плавания необходимо было еще и делать съемки, признался, что ему было нелегко, но что об этом говорить при нас ему неудобно. Особенно при мне. Объяснил он это совсем просто:
– У меня рост метр девяносто, вес 75 килограммов, и со мной было еще 16 мужчин в лодке, которая втрое больше вашей. А у тебя какой рост? Один метр семьдесят сантиметров, вес 50 килограммов, и ты пробыла в лодке 75 дней с одним лишь Дончо! Все просто и ясно, о чем тут еще говорить.
У Нориса самая лучшая киноэкипировка для морских экспедиций из всех, какие я только видела. Есть специальные боксы и пеналы для хранения кинокамер и материалов, кроме того, на объективе он установил микрофон, а в кармане имел магнитофон «Награ» и потому мог делать синхронную съемку. Все это мы тщательно осмотрели, так как вместе приводили в порядок кинокамеры и фотоаппараты, удаляя влагу и морскую соль. Когда Норис закончит работу над фильмом, то отправится в составе новой экспедиции Тура Хейердала через Индийский океан. Есть у него лишь один недостаток – он чрезвычайно высок ростом для любого судна. Но не может же один человек обладать всеми достоинствами.
После бурных, длившихся всю ночь танцев, завершивших собой конкурс «Мисс Таити», мы приняли душ и сразу же отправились на знаменитый воскресный базар в Папеэте. Он открывается в пять часов утра, и все, независимо от того, кто и как провел накануне ночь, спешат на базар с раннего утра. Если в будни некоторые из более богатых людей предпочитают посылать на базар своих слуг, то в воскресенье утром ходят туда сами. Туристы, для которых базар – одна из местных достопримечательностей, тоже не упускают случая побывать на нем.
И действительно таитянский базар – зрелище, которое я никогда не забуду. В воздухе разлита прохлада, ночь только отступила, и дневной свет сразу, без всяких переходов, залил все вокруг. Лагуна еще не имеет того голубого цвета, который она обретает, когда ее озаряет солнце. Вокруг стоит тишина, и, лишь когда подходишь к базару, в уши врывается шум и гам, а в нос ударяет запах свежей, только что пойманной рыбы. Рыба здесь самых различных цветов: розовая, зеленая, голубовато-зеленая, цвета электрик, коричневая, золотистая. Некоторые из них меняют свой цвет прямо на глазах. А торговцы такие улыбающиеся и лучезарные, будто только что искупались, а до того три дня спали, чтобы прийти на базар бодрыми и опрятными. Ананасы, ого-омные грейпфруты и плоды папайи, сотни ожерелий из раковин, цветы, специи и приправы, живые поросята, птица, морские ежи, лангусты, креветки, томаты, кокосовое молоко, айран. Тут же на базаре жарят мясо, домашнюю колбасу, пекут хлеб, готовят всяческие блюда из продуктов моря. Стоит неописуемый гвалт. Воздух насыщен ароматом яств. Но как решиться все это попробовать? Расспрашиваем о незнакомых кореньях, плодах, рыбе. На воскресном базаре собрались жители всего острова, и каждый предлагает что может. Таитяне дают нам отведать своих кушаний, охотно объясняют способы их приготовления, как будто они не продают, а ведут просветительную работу. Полинезийцы обладают и другим ценным качеством – не жадны на деньги. Напишут цену на своем товаре – и все. А если кто станет торговаться, они молчат. Когда же покупатель уйдет, смотрят ему вслед с осуждением. Презирают американцев за то, что те любят торговаться.
Только здесь в Папеэте, да еще в каком-то фильме я видела, как сталкиваются две автомашины: разлетаются стекла фар, сминается металл. Из машин выскакивают двое, оба улыбаются и знакомятся, если до этого не были знакомы.
Во всей этой суматохе отовсюду слышатся поцелуи. Поцелуй заменяет приветствие: вместо того чтобы сказать «здравствуй» или «добрый день», полинезийцы целуются. К старикам относятся здесь с особой нежностью и вниманием. Я заметила, что довольно много пожилых таитян страдают слоновостью и не имеют зубов. Нам никто не смог объяснить, чего именно недостает в пище островитян. Но смотреть на больных тяжело: У них безобразно толстые, опухшие конечности. Вообще, в Полинезии весьма ценится полнота. Полный мужчина – залог верности и домашнего уюта. Бедный Дончо. Единственное место, где он сошел за худого, – это Таити. Куда бы мы ни попадали, он всюду был прямой противоположностью тому, что там нравилось. То слишком тощий, когда ценятся полные мужчины, то чересчур толстый, когда нравятся худощавые. Остается ему, бедняге, рассчитывать только на свою ясную голову. Со мной проблема куда проще. Мне и тут повезло. Здесь все женщины смуглые, темноволосые, а я белокурая. На радио Папеэте у нас было несколько постоянных почитателей. И поэтому всегда что-нибудь передавали о Болгарии, о нашей лодке, о нас самих. Однажды, выслушав очередной комплимент, я сказала журналисту Морису, что болгарки вообще очень красивые женщины. А Дончо добавил, что планктон повышает чувственность. И Морис на другой же день сообщил это жителям Папеэте, после чего, где бы мы ни появлялись, нас упорно расспрашивали – как выглядят болгарки и что они думают о любви. На эти вопросы всегда отвечал Дончо, как человек более компетентный.
Нас часто останавливали на улицах и приглашали зайти в тот или иной дом слегка перекусить. Но «легкая закуска» длилась по нескольку часов и была столь обильной, что если ты не натренирован, то запросто можешь умереть от переедания. А хозяева такие милые и приветливые, что просто невозможно им отказать.
Уже в нескольких домах мы отведали блюда таитянской кухни. Но первый обед, у д-ра Баниса, нам запомнился больше всего. Жена доктора, Арио, метиска: полукитаянка, полутаитянка.
На накрытом столе стояло по меньшей мере 20 блюд. Арио призналась, что в некоторых блюдах ощущается влияние китайской кухни. Были здесь жареные бананы – красные и другие; макимахи – из вида корифен, в сыром виде, вымоченная в кокосовом молоке с лимоном (поразительно вкусная); нечто похожее на морского ежа; нежное мясо дикого поросенка; тушеная капуста – тоже очень вкусная; пирожные из бананов. Способ их приготовления Арио записала нам на листке бумаги, который я долго хранила, но в конце концов потеряла. У д-ра Баниса весьма приятно: живут они за городом, в таитянской хижине, очень высокой, словно шатер, сооруженной из стеблей и листьев кокосовой пальмы. Такое жилище хорошо сохраняет прохладу. Весь дом заполнен произведениями искусства народов Тихого океана. В семье есть уже один ребенок, Арио ждет второго. Легко себе представить, почему Рей не хочет возвращаться во Францию.
Потом мы были в гостях у мосье Локая. Пока мы ремонтировали лодку, он помогал нам и несколько раз приглашал к себе. Более ста лет назад его прадед, француз, полюбил полинезийку и остался жить на островах Туамоту. Затем уже его отец переселился на Таити и женился на таитянке. Таким образом, в жилах Локая течет больше полинезийской крови, чем французской. Он владел последней на Таите шхуной, на которой плавал, скупая копру на островах. Теперь шхуна как музейный экспонат стоит на приколе у пристани, а ее штурвал хранится в доме мосье Локая. Мы признались, что из всех таитянских блюд нам больше всего понравилась макимахи – сырая рыба. И тогда жена Локая открыла секрет ее приготовления. Во-первых, самое вкусное макимахи приготавливается из тунца. Во-вторых, рыбу необходимо полтора часа вымачивать в кокосовом молоке с лимонами, которые затем выбрасываются, и готовится новый соус для подачи на стол. Можно в новую приправу добавить немного лука. Получается очень нежное и пикантное блюдо. Чего уж я только не ела на этом свете (включая и планктон, чем не каждый может похвалиться), но то, что мне понравится сырая рыба, даже не подозревала.
В нашем распоряжении оставалось еще несколько дней. Мы бродили по пристани, и нам все хотелось запомнить. Даже свет. Даже аромат тиаре, исходящий от таитянок, так как почти все они носят этот цветок за ухом. Если женщина замужняя, то цветок она носит за правым ухом, если незамужняя – за левым. Похоже на наш обычай носить обручальные кольца, но, пожалуй, здешний обычай красивее, в нем нет оттенка вечности. Хотелось запомнить полинезиек, которые в обеденное время выносят на берег стульчики и отдыхают на них часа два, закусывая сэндвичами и устремив взгляды в океан. Я не знаю другого народа, который таким способом общался бы с морем. Хотелось запомнить и остров Муреа, возвышающийся над океаном в десяти милях от Таити. Во время заката солнце изливает на него все свое золото.
Мы решили еще раз осмотреть остров и взять интервью у Б. Даниельссона. Уже дважды мы побывали у него и провели незабываемые часы. Он, как в своих книгах, так и в жизни, человек жизнерадостный. В разговоре так и сыплет шутками. Но нам было как-то неловко досаждать ему, да еще с кинокамерой и магнитофоном, поэтому в свое последнее посещение специально спросили, не возражает ли он, если мы еще раз придем взять у него интервью. Даниельссон ответил, что с удовольствием скажет несколько слов своим болгарским читателям. Мы рассказали ему, что он пользуется в Болгарии популярностью, что его произведения читают с удовольствием, а слово «рароец» (из книги «Рароиа, счастливый остров») стало синонимом безответственности.
Втайне я все еще надеялась, что нам удастся побывать и на острове Муреа. Но в прессе уже было объявлено о нашем отплытии 23 июня. Мы наняли автомашину для завтрашней поездки по острову и отправились бродить по пристани. Оба осматривали вновь прибывшие суда и искали яхту Лесли. Боялись, не случилось ли чего с ним, но, вероятно из суеверия, не говорили на эту тему. И вдруг – Лесли собственной персоной, в соломенной шляпе, рыжеволосый, осыпанный веснушками и еще больше похудевший. Каким родным он мне показался! А как он бросился нас обнимать! Вот тебе и сдержанные, холодные англичане! Может, они и были таковыми во времена королевы Виктории. Все англичане, которых я знаю, держатся самым естественным образом, это сердечные и общительные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50