https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/ispaniya/
Пожалуйста, возьми меня с собой!
– Не беспокойся, Долли, – сказал он, ласково вытирая слезы на ее щеках, – это ненадолго. Совсем ненадолго. Скоро мы будем опять вместе. И никогда больше не разлучимся.
Перт, Западная Австралия.
В аэропорт ехали в полном молчании. Чарми сидела рядом, Рики впереди, рядом с шофером. Филиппа достала досье, привезенное Иваном Хендриксом. Она долго смотрела на вырезку с объявлением: «Кто-либо знающий или имеющий сведения о Кристине Синглтон…»
Затем она посмотрела на фотографию Беверли Берджесс, которая, казалось, неохотно дала себя сфотографировать, и все задавалась вопросом, что эта женщина знает о Кристине Синглтон.
Филиппе вдруг стало холодно от кондиционера в машине.
Возможно ли, что Беверли Берджесс знает все?
6
Гудок в трубке телефона раздался четыре раза, когда сонный голос ответил:
– Да?
Голос звонившего шел откуда-то издалека.
– Звонят насчет Филиппы Робертс.
Попугай заклекотал раздраженно, но был немедленно утихомирен.
– Что с ней?
– Она покидает Перт. Собирается в Калифорнию. Планирует неожиданный визит в контору «Старлайта».
Наступила пауза, затем сонный голос зазвучал ясно:
– Неожиданный визит? Значит, она что-то подозревает. Что еще?
– После этого она отправляется в Палм-Спрингс на курорт, называемый «Стар». Она думает, что ее сестра может быть там.
– Хорошо, узнайте, где она остановится в Лос-Анджелесе, с кем увидится, следите за каждым ее шагом, затем доложите мне. Но прежде я хочу, чтобы вы кое-что сделали…
7
Фрида Голдман всегда хотела быть богатой. Не просто состоятельной, а чрезмерно, неприлично, мерзко богатой. Она хотела быть одной из самых знаменитых агентов в Голливуде – суперагентом. Свифти Лазар в юбке. И сейчас, после долгого ожидания, ее желания могут осуществиться.
Когда фуникулер наконец достиг почти вершины горы, Фрида поспешно распрощалась с Кэроул Пейдж и доктором Айзекс, двумя женщинами, с которыми она на машине добиралась из Беверли-Хиллс, и со скоростью, на которую только была способна, добежала до главного здания, похожего на «Замок», откуда так заманчиво светили огни. К тому времени, когда она ступила на лестницу, ведущую к массивным дверям, напоминающим те, что ведут в собор Нотр-Дам в Париже, ее зубы стучали и вся она содрогалась от холода, и ей казалось, что она никогда не согреется. Снег лежал повсюду.
Швейцар, встретивший ее у фуникулера, объяснил, что ее хижина находится в некотором отдалении от «Замка», но что он непременно ее туда доставит, и указал на приспособление, напоминающее тележку для гольфа. Но Фрида очень спешила, ей пока было не до комнаты. Дело – прежде всего. Добраться до телефона, узнать, где ее клиентка, Банни Ковальски, находится, затем пробраться в номер Банни. Она не могла дождаться момента, когда увидит выражение лица девушки после рассказа о предложении Сида Стерна. Эти новости должны вырвать Банни из хандры, которую она на себя напустила.
Главный вестибюль «Замка» заставил ее немного сдержать свой пыл. Фрида ничего подобного никогда не видела. Оформленный под точную копию зала готического замка с каменными стенами, гобеленами, оружием, доспехами, вестибюль «Стар» был залит светом от рождественских декораций. Огонь жарко горел в трех огромных каминах, каких Фрида и не видывала. Люстры напоминали свадебный торт, перевернутый и подвешенный к потолку, а их свет тысячами огоньков отражался в больших увеличенных фотографиях Марион Стар, висевших по стенам. Невидимый скрипач наигрывал что-то сентиментальное, напоминая Фриде «Пальмовый дворик» в гостинице «Плаза» в Нью-Йорке. Огромный плакат с россыпью фотографий звезд, висевший возле гардероба, приглашал на рождественский бал, который состоится через четыре дня.
Она нашла телефоны. В кабинах, обтянутых красным плюшем, стояли аппараты в стиле рококо. Ее руки тряслись, когда она набирала номер коммутатора, – ее знобило не от холода, а от возбуждения. Ей казалось, что своими новостями она собирается произвести вполне реальный взрыв.
Занято.
– На коммутаторе, попытайтесь еще раз, пожалуйста.
Не везет. Телефон Банни до сих пор занят. Хорошо, по крайней мере, это означает, что она в номере, где бы он ни был расположен. Телефонистка отказалась назвать Фриде номер. «Такова наша политика соблюдения секретности, – объяснил веселый молодой голос на другом конце, – но мы будем рады помочь вам дозвониться».
Когда при третьей попытке телефон все еще оказался занят, Фрида решила перезвонить через несколько минут. Пока же она огляделась и увидела указатель, показывающий, где расположены киоски «Лейз Адзер», «Картье», «Бижан», и решила, что первым делом надо пойти купить теплую одежду. Синтетическая блузка и льняные брючки не соответствуют погоде.
Спустя некоторое время она вернулась к телефону, неся на руке длинное норковое манто. Но все четыре телефонные кабинки были заняты. Она немного подождала, решая, не пойти ли в свой номер и попытаться дозвониться оттуда. Она вспомнила, что швейцар сказал «хижина», и Фрида сразу представила сооружение, сделанное из бревен, и сержанта Преснота, нетерпеливо ждущего у входа.
Тонкие ароматы начали наполнять воздух по мере того, как все больше гостей в вечерних туалетах и смокингах собирались в вестибюле и направлялись в обеденный зал. Фрида заметила на столах жареных уток, миски с соусами, свежеиспеченный хлеб и имбирное печенье, и у нее появилось искушение засесть за плотный обед. Она опять начала толстеть и находилась сейчас на жидкой диете: она вспомнила, что положила несколько пакетиков с порошком в чемодан. Разглядывая толпящихся в вестибюле уже состоявшихся и будущих знаменитостей, она заметила Мюриэл Стрип, одетую во все белое и выглядевшую, как ангел, которого водрузят на вершину рождественской елки. Все в толпе выглядели стройными, без лишней унции жира. Киноиндустрия очень придирчива в этом отношении: в Голливуде почти невозможно быть толстым и иметь успех. Во всяком случае, для женщин.
Наконец кабинка освободилась, и Фрида, держа в руках атташе-кейс, чемодан и только что купленное манто, пробралась к телефону. Когда она садилась, из рукава манто выпал чек – двенадцать тысяч долларов. Да, она выложила двенадцать тысяч долларов за манто, которое ей понадобится на один день. Но это ничего не значит, потому что, как только Банни подпишет контракт, Фрида сможет позволить себе иметь по манто на каждый день. Если захочет.
На этот раз телефон Банни был свободен, и через минуту она ответила сонным голосом:
– Хелло.
– Банни! Это Фрида! Я здесь, в «Стар»!
Пауза.
– Фрида, черт возьми, что ты здесь делаешь?
– У тебя все в порядке, Банни? У тебя голос странный.
– Я в порядке. Схватила простуду и чувствую легкую слабость, вот и все.
– Простуду! Вот что делает с тобой депрессия. Ты не бережешь себя. Ты уверена, что все в порядке?
– Фрида, что ты делаешь здесь, в «Стар»?
– Я приехала повидаться с тобой, Банни, – сказала она, пытаясь контролировать себя. Ей так хотелось выпалить все новости. – Какой номер твоей комнаты? Я приду сейчас же.
– О, нет, Фрида. Не сейчас. Я… Я действительно плохо себя чувствую. И жду врача. Врач, который лечил меня, несколько дней назад уехал из «Стар», и мне сказали, что новый должен приехать сегодня. Я жду, что он придет прямо сейчас.
– Это она, – сказала Фрида раздраженно. – Новый врач – она. Она ехала со мной в машине из Беверли-Хиллс. Слушай, я должна прийти сейчас же. Мне нужно обсудить с тобой что-то очень важное.
– Но мне действительно не до общения, а завтра – пожалуйста. Завтра вечером? Уверена, к тому времени мне будет лучше.
Фрида смотрела на телефонный аппарат, сбитая с толку. Она всегда знала Банни как откровенную и честную девушку, казалось, даже испытывавшую некоторый страх перед ложью. Фрида подозревала, что это имеет какое-то отношение к страху Банни перед ее отцом, известным промышленником. Но сейчас она ясно чувствовала, что Банни что-то скрывает. Фриде хотелось спросить: «Что происходит? Почему ты осталась здесь так надолго?» Но вместо этого она сказала и это чуть не убило ее:
– Хорошо, думаю, завтрашний вечер меня устроит. Если это единственный выход.
– Фрида, о чем ты?
– О десяти миллионах долларов и возможности сделать твое имя известным каждой домохозяйке. Я не хочу говорить об этом по телефону. Отдохну, а завтра вечером поговорим.
– Давай тогда вместе пообедаем. Я живу на третьем этаже, в восточном крыле, в самой удивительной комнате. У тебя глаза на лоб вылезут, когда увидишь.
Повесив трубку, Фрида барабанила своими дорогими акриловыми ногтями по крышке чемодана, испытывая смятение и беспокойство. Этого она не ожидала, что-то тут не так. Действительно ли Банни больна? Голос какой-то странный. Фрида тряхнула головой, прическа, покрытая лаком для волос, осталась в порядке. Банни просто не способна лгать. Хорошо, завтра она все узнает.
Теперь появилась проблема: чем заняться? Конечно, можно взяться за телефон, ведь у нее есть другие контракты, другие клиенты. Но контракт с Сидом Стерном занозой сидел у нее в голове, и она знала, что не сумеет сосредоточиться на чем-то другом. Осматривая заполненный людьми вестибюль, она гадала, что все они делают здесь. Вероятно, развлечения здесь обычные: обеды, ужины, танцы, может быть, ночной клуб с выступлениями известных танцовщиц из Лас-Вегаса. Фрида обратила внимание на объявление, информирующее о показе фильмов с Марион Стар в кинозале на сорок мест на втором этаже. Судя по числу людей, толпящихся у стеклянной витрины с выставленными в них личными вещами Марион Стар, многие приехали сюда, чтобы удовлетворить свое любопытство относительно легендарной актрисы. Хотя убийство произошло почти шестьдесят лет назад, интерес к нему не иссяк, главным образом благодаря тому, что с ним связаны секс и Голливуд, два интригующих ингредиента. Но также и потому, что по сей день убийство Декстера Брайанта Рэмси не раскрыто.
Фрида отметила, как много здесь знаменитостей: премированных звезд, продюсеров и режиссеров – целый набор голливудских типажей кружил по вестибюлю. Она наблюдала, как они разыгрывали свое появление, как выбирали места в этом огромном каменном помещении, выглядевшем как декорация из «Робин Гуда», как они отличали или не замечали друг друга – крупные звезды отталкивали плечами менее известных, устанавливая свою иерархию, показывая кто есть кто. Фриде подумалось, что в том, как со своих фотопортретов Марион Стар, когда-то признанная секс-королева экрана, сквозь десятилетия смотрит на новое поколение королевства Голливуд своими страстными, печальными, сексуальными глазами, есть некая ирония.
Интересно, напоминает ли смутный призрак давно умершей и почти забытой кинозвезды всем этим новым богам и богиням, что суета их тщетна, а слова преходящи, что они смертны?
Знаменитости, конечно, все они знаменитости, подумала Фрида. Но сейчас, черт возьми, она – Фрида Голдман – собирается стать самой знаменитой среди них. Как только доберется до Банни.
Глядя на часы и продолжая постукивать дорогими искусственными ногтями по крышке чемодана, стоявшего у ее ног, Фрида чувствовала, что ее прямо распирало от того, что она знает о самой сенсационной новости со времени последней церемонии вручения «Оскаров». Она была уверена, что эта новость вытряхнет Банни отсюда и заставит ее улететь из этого горного убежища быстрее, чем успеешь сказать «продюсер крупный…».
Церемония награждения премиями «Оскар» оказалась причиной, по которой Банни попала в эмоциональный штопор и укрывается в «Стар».
Неожиданное выдвижение на премию за лучшее исполнение роли второго плана двадцатипятилетней, малоизвестной характерной актрисы Банни Ковальски, сыгравшей небольшую, но заметную роль в фильме «Опять дети», встревожило Голливуд. За время между выдвижением кандидатур на премию и объявлением победителей Банни неожиданно для нее и для всех оказалась в центре внимания, на которое не знала, как реагировать. Люди стремились поглазеть на актрису, хорошо сыгравшую хоть маленькую, но заметную роль в популярном фильме, начали интересоваться, кто же она такая, эта маленькая, озорная, не очень хорошенькая актриса, заставлявшая миллионы зрителей смеяться и плакать, сумевшая одним взглядом, одним словом так много рассказать о жизни.
В этот момент Банни Ковальски сияла, сияла, как восходящая звезда. Но премию она не получила. Потому что, несмотря на престиж положения кандидата на «Оскара» и непродолжительную известность, настоящий успех оставался для Банни по-прежнему недостигнутым. Для нее не было ролей. Она была слишком миниатюрной, слишком хрупкой, никто не принимал ее всерьез. Рядом с большинством ведущих актеров ее фигурка терялась, выглядела какой-то игрушечной. «Слишком характерный тип», – заявил один из ассистентов режиссера, ведавший подбором актеров. В конце концов, впав в депрессию и решив, что ее карьера закончилась, так и не начавшись, Банни в качестве подарка от отца – богатого промышленника – получила возможность провести в «Стар» столько времени, сколько она пожелает, чтобы спрятаться ото всех, чтобы отвлечься от неприятностей и обдумать свое будущее в Голливуде.
Уже после того, как надежда Банни на получение «Оскара» отпала, Фрида затратила массу усилий на поиск ролей, любых ролей для Банни, и тоже впала было в отчаяние, как вдруг ей выпал козырь в виде сухопарого молодого режиссера Сида Стерна, нового голливудского вундеркинда. На следующий день после его звонка Фрида уже сидела с Сиднеем Стерном за ленчем в «Поло-клубе». Сид, поглощая заливную рыбу и смешав мартини с русской «Столичной», объяснял Фриде, что заметил появление в кино нового направления, порождаемого ростом спроса на фильмы, сделанные по шаблону сказки о Золушке, вроде таких кассовых гигантов, как «Работающая девушка» и «Хорошенькая женщина». Сид рассказал Фриде, что он изучил социологические данные зрительской аудитории этих фильмов и пришел к выводу, что их кассовый успех определили в основном зрительницы, преимущественно женщины в возрасте от двадцати пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Не беспокойся, Долли, – сказал он, ласково вытирая слезы на ее щеках, – это ненадолго. Совсем ненадолго. Скоро мы будем опять вместе. И никогда больше не разлучимся.
Перт, Западная Австралия.
В аэропорт ехали в полном молчании. Чарми сидела рядом, Рики впереди, рядом с шофером. Филиппа достала досье, привезенное Иваном Хендриксом. Она долго смотрела на вырезку с объявлением: «Кто-либо знающий или имеющий сведения о Кристине Синглтон…»
Затем она посмотрела на фотографию Беверли Берджесс, которая, казалось, неохотно дала себя сфотографировать, и все задавалась вопросом, что эта женщина знает о Кристине Синглтон.
Филиппе вдруг стало холодно от кондиционера в машине.
Возможно ли, что Беверли Берджесс знает все?
6
Гудок в трубке телефона раздался четыре раза, когда сонный голос ответил:
– Да?
Голос звонившего шел откуда-то издалека.
– Звонят насчет Филиппы Робертс.
Попугай заклекотал раздраженно, но был немедленно утихомирен.
– Что с ней?
– Она покидает Перт. Собирается в Калифорнию. Планирует неожиданный визит в контору «Старлайта».
Наступила пауза, затем сонный голос зазвучал ясно:
– Неожиданный визит? Значит, она что-то подозревает. Что еще?
– После этого она отправляется в Палм-Спрингс на курорт, называемый «Стар». Она думает, что ее сестра может быть там.
– Хорошо, узнайте, где она остановится в Лос-Анджелесе, с кем увидится, следите за каждым ее шагом, затем доложите мне. Но прежде я хочу, чтобы вы кое-что сделали…
7
Фрида Голдман всегда хотела быть богатой. Не просто состоятельной, а чрезмерно, неприлично, мерзко богатой. Она хотела быть одной из самых знаменитых агентов в Голливуде – суперагентом. Свифти Лазар в юбке. И сейчас, после долгого ожидания, ее желания могут осуществиться.
Когда фуникулер наконец достиг почти вершины горы, Фрида поспешно распрощалась с Кэроул Пейдж и доктором Айзекс, двумя женщинами, с которыми она на машине добиралась из Беверли-Хиллс, и со скоростью, на которую только была способна, добежала до главного здания, похожего на «Замок», откуда так заманчиво светили огни. К тому времени, когда она ступила на лестницу, ведущую к массивным дверям, напоминающим те, что ведут в собор Нотр-Дам в Париже, ее зубы стучали и вся она содрогалась от холода, и ей казалось, что она никогда не согреется. Снег лежал повсюду.
Швейцар, встретивший ее у фуникулера, объяснил, что ее хижина находится в некотором отдалении от «Замка», но что он непременно ее туда доставит, и указал на приспособление, напоминающее тележку для гольфа. Но Фрида очень спешила, ей пока было не до комнаты. Дело – прежде всего. Добраться до телефона, узнать, где ее клиентка, Банни Ковальски, находится, затем пробраться в номер Банни. Она не могла дождаться момента, когда увидит выражение лица девушки после рассказа о предложении Сида Стерна. Эти новости должны вырвать Банни из хандры, которую она на себя напустила.
Главный вестибюль «Замка» заставил ее немного сдержать свой пыл. Фрида ничего подобного никогда не видела. Оформленный под точную копию зала готического замка с каменными стенами, гобеленами, оружием, доспехами, вестибюль «Стар» был залит светом от рождественских декораций. Огонь жарко горел в трех огромных каминах, каких Фрида и не видывала. Люстры напоминали свадебный торт, перевернутый и подвешенный к потолку, а их свет тысячами огоньков отражался в больших увеличенных фотографиях Марион Стар, висевших по стенам. Невидимый скрипач наигрывал что-то сентиментальное, напоминая Фриде «Пальмовый дворик» в гостинице «Плаза» в Нью-Йорке. Огромный плакат с россыпью фотографий звезд, висевший возле гардероба, приглашал на рождественский бал, который состоится через четыре дня.
Она нашла телефоны. В кабинах, обтянутых красным плюшем, стояли аппараты в стиле рококо. Ее руки тряслись, когда она набирала номер коммутатора, – ее знобило не от холода, а от возбуждения. Ей казалось, что своими новостями она собирается произвести вполне реальный взрыв.
Занято.
– На коммутаторе, попытайтесь еще раз, пожалуйста.
Не везет. Телефон Банни до сих пор занят. Хорошо, по крайней мере, это означает, что она в номере, где бы он ни был расположен. Телефонистка отказалась назвать Фриде номер. «Такова наша политика соблюдения секретности, – объяснил веселый молодой голос на другом конце, – но мы будем рады помочь вам дозвониться».
Когда при третьей попытке телефон все еще оказался занят, Фрида решила перезвонить через несколько минут. Пока же она огляделась и увидела указатель, показывающий, где расположены киоски «Лейз Адзер», «Картье», «Бижан», и решила, что первым делом надо пойти купить теплую одежду. Синтетическая блузка и льняные брючки не соответствуют погоде.
Спустя некоторое время она вернулась к телефону, неся на руке длинное норковое манто. Но все четыре телефонные кабинки были заняты. Она немного подождала, решая, не пойти ли в свой номер и попытаться дозвониться оттуда. Она вспомнила, что швейцар сказал «хижина», и Фрида сразу представила сооружение, сделанное из бревен, и сержанта Преснота, нетерпеливо ждущего у входа.
Тонкие ароматы начали наполнять воздух по мере того, как все больше гостей в вечерних туалетах и смокингах собирались в вестибюле и направлялись в обеденный зал. Фрида заметила на столах жареных уток, миски с соусами, свежеиспеченный хлеб и имбирное печенье, и у нее появилось искушение засесть за плотный обед. Она опять начала толстеть и находилась сейчас на жидкой диете: она вспомнила, что положила несколько пакетиков с порошком в чемодан. Разглядывая толпящихся в вестибюле уже состоявшихся и будущих знаменитостей, она заметила Мюриэл Стрип, одетую во все белое и выглядевшую, как ангел, которого водрузят на вершину рождественской елки. Все в толпе выглядели стройными, без лишней унции жира. Киноиндустрия очень придирчива в этом отношении: в Голливуде почти невозможно быть толстым и иметь успех. Во всяком случае, для женщин.
Наконец кабинка освободилась, и Фрида, держа в руках атташе-кейс, чемодан и только что купленное манто, пробралась к телефону. Когда она садилась, из рукава манто выпал чек – двенадцать тысяч долларов. Да, она выложила двенадцать тысяч долларов за манто, которое ей понадобится на один день. Но это ничего не значит, потому что, как только Банни подпишет контракт, Фрида сможет позволить себе иметь по манто на каждый день. Если захочет.
На этот раз телефон Банни был свободен, и через минуту она ответила сонным голосом:
– Хелло.
– Банни! Это Фрида! Я здесь, в «Стар»!
Пауза.
– Фрида, черт возьми, что ты здесь делаешь?
– У тебя все в порядке, Банни? У тебя голос странный.
– Я в порядке. Схватила простуду и чувствую легкую слабость, вот и все.
– Простуду! Вот что делает с тобой депрессия. Ты не бережешь себя. Ты уверена, что все в порядке?
– Фрида, что ты делаешь здесь, в «Стар»?
– Я приехала повидаться с тобой, Банни, – сказала она, пытаясь контролировать себя. Ей так хотелось выпалить все новости. – Какой номер твоей комнаты? Я приду сейчас же.
– О, нет, Фрида. Не сейчас. Я… Я действительно плохо себя чувствую. И жду врача. Врач, который лечил меня, несколько дней назад уехал из «Стар», и мне сказали, что новый должен приехать сегодня. Я жду, что он придет прямо сейчас.
– Это она, – сказала Фрида раздраженно. – Новый врач – она. Она ехала со мной в машине из Беверли-Хиллс. Слушай, я должна прийти сейчас же. Мне нужно обсудить с тобой что-то очень важное.
– Но мне действительно не до общения, а завтра – пожалуйста. Завтра вечером? Уверена, к тому времени мне будет лучше.
Фрида смотрела на телефонный аппарат, сбитая с толку. Она всегда знала Банни как откровенную и честную девушку, казалось, даже испытывавшую некоторый страх перед ложью. Фрида подозревала, что это имеет какое-то отношение к страху Банни перед ее отцом, известным промышленником. Но сейчас она ясно чувствовала, что Банни что-то скрывает. Фриде хотелось спросить: «Что происходит? Почему ты осталась здесь так надолго?» Но вместо этого она сказала и это чуть не убило ее:
– Хорошо, думаю, завтрашний вечер меня устроит. Если это единственный выход.
– Фрида, о чем ты?
– О десяти миллионах долларов и возможности сделать твое имя известным каждой домохозяйке. Я не хочу говорить об этом по телефону. Отдохну, а завтра вечером поговорим.
– Давай тогда вместе пообедаем. Я живу на третьем этаже, в восточном крыле, в самой удивительной комнате. У тебя глаза на лоб вылезут, когда увидишь.
Повесив трубку, Фрида барабанила своими дорогими акриловыми ногтями по крышке чемодана, испытывая смятение и беспокойство. Этого она не ожидала, что-то тут не так. Действительно ли Банни больна? Голос какой-то странный. Фрида тряхнула головой, прическа, покрытая лаком для волос, осталась в порядке. Банни просто не способна лгать. Хорошо, завтра она все узнает.
Теперь появилась проблема: чем заняться? Конечно, можно взяться за телефон, ведь у нее есть другие контракты, другие клиенты. Но контракт с Сидом Стерном занозой сидел у нее в голове, и она знала, что не сумеет сосредоточиться на чем-то другом. Осматривая заполненный людьми вестибюль, она гадала, что все они делают здесь. Вероятно, развлечения здесь обычные: обеды, ужины, танцы, может быть, ночной клуб с выступлениями известных танцовщиц из Лас-Вегаса. Фрида обратила внимание на объявление, информирующее о показе фильмов с Марион Стар в кинозале на сорок мест на втором этаже. Судя по числу людей, толпящихся у стеклянной витрины с выставленными в них личными вещами Марион Стар, многие приехали сюда, чтобы удовлетворить свое любопытство относительно легендарной актрисы. Хотя убийство произошло почти шестьдесят лет назад, интерес к нему не иссяк, главным образом благодаря тому, что с ним связаны секс и Голливуд, два интригующих ингредиента. Но также и потому, что по сей день убийство Декстера Брайанта Рэмси не раскрыто.
Фрида отметила, как много здесь знаменитостей: премированных звезд, продюсеров и режиссеров – целый набор голливудских типажей кружил по вестибюлю. Она наблюдала, как они разыгрывали свое появление, как выбирали места в этом огромном каменном помещении, выглядевшем как декорация из «Робин Гуда», как они отличали или не замечали друг друга – крупные звезды отталкивали плечами менее известных, устанавливая свою иерархию, показывая кто есть кто. Фриде подумалось, что в том, как со своих фотопортретов Марион Стар, когда-то признанная секс-королева экрана, сквозь десятилетия смотрит на новое поколение королевства Голливуд своими страстными, печальными, сексуальными глазами, есть некая ирония.
Интересно, напоминает ли смутный призрак давно умершей и почти забытой кинозвезды всем этим новым богам и богиням, что суета их тщетна, а слова преходящи, что они смертны?
Знаменитости, конечно, все они знаменитости, подумала Фрида. Но сейчас, черт возьми, она – Фрида Голдман – собирается стать самой знаменитой среди них. Как только доберется до Банни.
Глядя на часы и продолжая постукивать дорогими искусственными ногтями по крышке чемодана, стоявшего у ее ног, Фрида чувствовала, что ее прямо распирало от того, что она знает о самой сенсационной новости со времени последней церемонии вручения «Оскаров». Она была уверена, что эта новость вытряхнет Банни отсюда и заставит ее улететь из этого горного убежища быстрее, чем успеешь сказать «продюсер крупный…».
Церемония награждения премиями «Оскар» оказалась причиной, по которой Банни попала в эмоциональный штопор и укрывается в «Стар».
Неожиданное выдвижение на премию за лучшее исполнение роли второго плана двадцатипятилетней, малоизвестной характерной актрисы Банни Ковальски, сыгравшей небольшую, но заметную роль в фильме «Опять дети», встревожило Голливуд. За время между выдвижением кандидатур на премию и объявлением победителей Банни неожиданно для нее и для всех оказалась в центре внимания, на которое не знала, как реагировать. Люди стремились поглазеть на актрису, хорошо сыгравшую хоть маленькую, но заметную роль в популярном фильме, начали интересоваться, кто же она такая, эта маленькая, озорная, не очень хорошенькая актриса, заставлявшая миллионы зрителей смеяться и плакать, сумевшая одним взглядом, одним словом так много рассказать о жизни.
В этот момент Банни Ковальски сияла, сияла, как восходящая звезда. Но премию она не получила. Потому что, несмотря на престиж положения кандидата на «Оскара» и непродолжительную известность, настоящий успех оставался для Банни по-прежнему недостигнутым. Для нее не было ролей. Она была слишком миниатюрной, слишком хрупкой, никто не принимал ее всерьез. Рядом с большинством ведущих актеров ее фигурка терялась, выглядела какой-то игрушечной. «Слишком характерный тип», – заявил один из ассистентов режиссера, ведавший подбором актеров. В конце концов, впав в депрессию и решив, что ее карьера закончилась, так и не начавшись, Банни в качестве подарка от отца – богатого промышленника – получила возможность провести в «Стар» столько времени, сколько она пожелает, чтобы спрятаться ото всех, чтобы отвлечься от неприятностей и обдумать свое будущее в Голливуде.
Уже после того, как надежда Банни на получение «Оскара» отпала, Фрида затратила массу усилий на поиск ролей, любых ролей для Банни, и тоже впала было в отчаяние, как вдруг ей выпал козырь в виде сухопарого молодого режиссера Сида Стерна, нового голливудского вундеркинда. На следующий день после его звонка Фрида уже сидела с Сиднеем Стерном за ленчем в «Поло-клубе». Сид, поглощая заливную рыбу и смешав мартини с русской «Столичной», объяснял Фриде, что заметил появление в кино нового направления, порождаемого ростом спроса на фильмы, сделанные по шаблону сказки о Золушке, вроде таких кассовых гигантов, как «Работающая девушка» и «Хорошенькая женщина». Сид рассказал Фриде, что он изучил социологические данные зрительской аудитории этих фильмов и пришел к выводу, что их кассовый успех определили в основном зрительницы, преимущественно женщины в возрасте от двадцати пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78